Ватага 'Семь ветров' - Соловейчик Симон Львович - Страница 49

• Предыдущая
• 49/52
• Следующая

Сбились кучей за последними столами кабинета. Костя объявил: "Если кто подсказывать, то..." - и сидели не дыша.

И опять, и опять должен я остановиться, прервать рассказ, чтобы напомнить себе самому и читателю напомнить о грандиозных событиях, происходящих в мире, о важнейших проблемах, над которыми бьются умнейшие и значительнейшие люди, о драмах, несчастьях, смертях, трагедиях... И какие книги есть на свете! О великой любви, о тяжелой войне, о высоких людях, о потрясающих душу подвигах... Так стоит ли волноваться из-за Сережи да Игоря, из-за того, что они, жалкие, физику запустили, а теперь сдавать ее должны? Стоит ли превращать ничтожный этот случай из жизни двух мальчишек в событие?

Да ведь событие, дети. Событие! И никто не может предсказать, какие неисчислимые последствия из этого события произойдут, потому что нет людей обыкновенных, каждый из нас - лицо историческое, и вся судьба человечества зависит от того, как будут отвечать сейчас Игорь и Сергей, победит ли ватага "Семь ветров", станет ли больше веры в себя у этих ребятишек, с каким настроением будут дальше работать Каштановы и что от их работы произойдет... А может быть, эта глупая история с Сапрыкиным и Лазаревым будет тем толчком, от которого опять как-то изменятся взгляды Каштанова? А может, он, Алексей Алексеевич, станет великим педагогом? А может, завязывается узелок судьбы Миши Логинова, или Ани Пугачевой, или Наташи Лаптевой, или братьев Медведевых? Ничего этого знать нельзя, но и забывать об этих возможных исходах нельзя, и нам остается лишь одно: с уважением относиться к любому, даже самому незначительному, человеческому поступку и каждый раз, на что-то в жизни решаясь, делая какой-то выбор, выбирать, решаться и поступать так, словно от этого действительно зависит судьба мира. От каждого нашего шага по земле планета наша неизмеримо, на малую величину ускоряет или замедляет свое движение. Но не существует приборов, которые могли бы это ускорение или замедление зарегистрировать, до того ничтожны силы одного человеческого шага. Но они есть, эти силы, и мы не просто ходим по земле, мы еще и вертим ее...

Не знаю, как вы отнесетесь к такому рассуждению, читатель. Но я говорил об этом с Мишей Логиновым, и он сказал: "Совпадает". Потому я и решился написать об этом.

...Физик Лось, бородатый, с веселыми насмешливыми глазами, загадочный для школы человек, потому что про него одни говорили, будто он пишет диссертацию, а другие - будто он сделал важное изобретение, этот самый физик, оглаживая круглую черную бородку, аккуратно со всех сторон подстриженную, с любопытством смотрел на Игоря Сапрыкина.

- При какой температуре холодильника КПД двигателя будет равен единице?

- При абсолютном нуле.

- Почему?

- Ну, там... Ну, формула Карно... Там в знаменателе / первое минус t второе... Если t второе абсолютный нуль...

- Хорошо. А скажи, почему, когда идешь по сырому грунту, следы шагов сразу намокают?

- Ну, мокро же... Грунт-то сырой...

- Грунт сырой, и все же надо наступить, чтобы показалась влага.

Игорь замолчал. И Сергей, рядом сидевший, молчал.

И замерла ватага на последних партах, только Фокин чтото беззвучно шептал - Фокин, ни разу в жизни никому не подсказывавший. Костя тронул его за рукав и показал глазами: молчи!

- А эти... капилляры! - заорал вдруг Игорь. - Капилляры образуются! Ногой наступишь - грунт плотнее, получаются капилляры, и вот - мокрый след!

- Разумно, - сказал Лось, - и похоже на правду.

А скажи мне, Сергей Лазарев, скажи мне...

Сергей напрягся, как в спортзале перед решающей схваткой.

- Скажи мне, ради бога, почему сначала был бронзовый век, а потом железный. Почему не наоборот?

Сергей обмяк. Это же не физика! История! Он историю не учил!

На последних партах зашушукались. Наташа Лаптева посмотрела на физика с гневом. Нарочно с толку сбивает!

Вот все они такие, никогда с ними не договоришься! Всегда назло делают!

"Бронзовый век... железный век..." Игорь тупо перебирал слова, пытаясь сосредоточиться... В голове всплыло никчемное длинное слово "библиотека" и вертелось, мешая.

Сергей все усилия сосредоточил на том, чтобы забыть слово "библиотека", но чем больше он старался, тем прочнее держалось оно: "Библиотека, библиотека..." При чем тут библиотека? Спросил бы лучше закон Гей-Люссака... Шестьдесят вопросов выучил, и все мимо... Бронзовый век... Железный век... Библиотека...

Но, нарушая все уговоры. Костя громко и спокойно сказал в тишине, так что сразу спало напряжение:

- Лобную мышцу, Сергей.

Сергей улыбнулся, преувеличенно нахмурился, потом выпучил глаза, играя лобной мышцей, и тут же сообразил, успокоившись: да это же просто! Что он детские вопросики задает?

- А температура плавления? - сказал Сергей. - У бронзы-то меньше! Бронза-то вон на каком огоньке расплавится, а для железа какой огонь нужен?

- Сами посудите, Виктор Петрович! - крикнул Роман Багаев.

И все зашумели, повскакали с мест, окружили физика - экзамен кончился, не было в нем больше смысла.

Игорь с Сергеем, ватага "Семь ветров" выиграли.

Они пошли из школы гурьбой, перебирая подробности операции.

Роман Багаев посочувствовал Елене Васильевне:

- А вам, наверно, завидно? Хотите, мы вот так же литературу выучим, все!

- Ой, ну пожалуйста, не надо! Я вас умоляю! - смеялась Елена Васильевна. - Это же какой-то... бронзовый век!

Ну и что? Бронзовый! А потом будет железный, атомный и какой там еще! Теперь все будет хорошо, потому что ватага их действительно как коммуна стала!

- Послушайте! - забежал вперед Паша Медведев, потрясенный только что сделанным открытием. - Стойте!

Все стойте! Вот был вопрос: "Кому на Руси жить хорошо?"

Слышите? Но это же и ответ! Никто не слышит? Это же ответ! "Ко-му-на-Ру..." - коммунару!

- Ну, мистика!-рассмеялась опять Елена Васильевна.

- Напрострел, - сказал Костя Костромин.

А что, дети, - коммуной, ватагой жить веселее и легче.

Но где ее взять, ватагу? Самим сделать. Ведь главное а жизни что? Главное в жизни - вовремя спохватиться!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГРОМ И МОЛНИИ

УЖЕ С ПЕРВОГО УРОКА ДЕВЯТЫЙ без буквы класс увидел, что Костя Костромин не в духе.

Давно не было этого с ним, почти с самого начала года, и вот опять сидит хмурый, безучастный или подает резкие реплики, от которых учителей оторопь берет. Пытались понять, в чем дело, пытались его встряхнуть, расспрашивали Машу Иванову, но и она, вещунья и колдунья, ничего не понимала.

- Поссорились вы, что ли? Ты ему нагрубила? - спрашивала Галя Полетаева.

- И нагрубить нельзя вашему Косте? Носитесь с ним! - отвечала Маша.

Но они не ссорились. Если бы поссорились, было бы легче. Поссорились помирятся. А теперь что?

Так продолжалось несколько дней, пока однажды на перемене Костя не постучался к Наталье Михайловне Фроловой, директору, и, как-то странно ерничая - она даже подумала: не пьян ли? - протянул ей листок:

- Так что вот... Прошение... Прошу резолюцию... Вот здесь, наискосок: раз-ре-шаю... Или: не воз-ра-жаю...

Фролова, ничего не понимая, взяла листок и не поверила глазам своим: это было заявление об уходе из школы в связи с поступлением в вечернюю школу рабочей молодежи.

- А мама, отец знают? - машинально спросила Фролова, чтобы оттянуть время и успеть сообразить, в чем дело, подготовиться.

- Во всех инстанциях утрясено.

- А Причины? Мне гороно не утвердит.

- Там объяснено: по личным причинам, по семейным обстоятельствам.

- Какие же у тебя семейные обстоятельства?

- Личные.

Она попыталась превратить дело Б шутку: так лично-семейные или семейно-личные? Но Костя отшутился вежливо и замолчал.

Будь на его месте любой другой ученик 18-й школы, она бы с ним и разговаривать не стала, она просто его за плечи бы обхватила и, болтая всякую чепуху, вывела бы вон из кабинета: иди, иди, милый!

• Предыдущая
• 49/52
• Следующая