Возможные миры и виртуальные реальности - Автор неизвестен - Страница 18

- Ну и что? - Ну, я и хотел с ними познакомиться. Хотел спросить, случайно это получилось или нет... Она пожала плечами. - Я не понимаю, чем вы недовольны. Да, у нас при школе есть и театральный кружок, и вокальный, и ансамбль. Ну и что? Мерль помялся. - Скажите, может быть, я могу поговорить с руководителем этого ансамбля? - О чем? - О его работе. - Он старался сохранять спокойный тон, хотя делать это было все труднее и труднее. - Я не знаю, я не понимаю, зачем вам это нужно... - Может быть, директор разрешит наш спор? Она пожала плечами и нажала на кнопку. - Господин директор, - она с почтением склонилась к микрофону, - не могли бы вы подойти на минуту? Тут вас спрашивает какой-то человек, он говорит, по поводу ансамбля... Через несколько минут перед Мерлем предстал достойного вида пожилой мужчина, правда несколько полноватый. - Что вам угодно? - осведомился он. Мерль объяснил. Директор школы оказался не в меру понятливей, но это мало помогло. Назвав имена участников ансамбля, он тем не менее отказался пропустить Мерля внутрь. Мерль повернулся и вышел. Старушка в черном смотрела ему вслед и глаза ее светились торжеством. У. Фраза из произведения, постепенно складывающегося в мозгу Мерля Мебиуса Пейджа Соварле Пеппиат слушал лекцию о жизни и творчестве Никколо Паганини (1782 1840). Ф. Господин Паскуале О'Браен опять чувствует себя разочарованным Этот сумасшедший Пейдж просто не знает, чем себя занять. Ехать куда-то, чтобы поговорить с участниками музыкального ансамбля? Чушь какая-то! И зачем ему эти прыщавые тинейджеры? Хочет пропитаться их юной энергией, чтобы продолжать писать свои никому не нужные излияния? Как же, дадут они ему ее! Х. Продолжение экзамена Испытуемые не должны приносить с собой никаких учебных пособий, кроме рекомендуемых, список каковых они имеют право потребовать за три дня до начала экзамена. Собственное осмысление рекомендованного текста, к которому в ходе его анализа может придти испытуемый, всячески приветствуется комиссией. Ц. Фрагмент одного из рекомендованных текстов Все в нашей жизни - игра. Все мы - карты, розданные кому-то. Или шахматные фигуры, столпившиеся над пропастью. Неосторожный шаг - и мы сыплемся вниз, вниз, вниз, прямо на острые камни... Что может удержать нас над обрывом? Любовь? Ненависть? Чувство долга? Мы сыплемся вниз, как камешки, как листья, опадающие осенью. Куда же несет нас беспощадный ветер? Что там, на дне пропасти? - Предложите ваш вариант ответов на поставленные в тексте вопросы. Ч. Фрагмент одного из нерекомендованных текстов Статистика несчастных случаев со смертельным исходом в течение трех летних месяцев в графстве Голуэй: - обнародованию не подлежит. Ш. Фрагмент лекции, которую слушал Соварле Пеппиат ... Жизнь этого яркого человека, этого гения, этого бессмертного музыканта всегда была отмечена печатью красоты и ужаса. Да, ужас и красота - они были слиты в нем в одно целое, именно такие чувства вызывал он всегда и у слушателей, и у своих близких - восхищения и отвращения, преклонения и страха... В 1835 году над небом Европы вновь вспыхнула комета Галлея, и ее светящийся хвост казался чем-то вроде Дамоклова меча, висящего в ночном небе. Это было величественное зрелище, но оно внушало людям суеверный ужас. Комета погасла окончательно лишь к 1840 году, году смерти великого скрипача, и я не намерен считать это случайностью. Но, чтобы лучше понять таинственные связи, объединяющие земных гениев с великим духом вселенной, мы должны обратиться к истокам, к детству музыканта. Никколо родился в Генуе в 1782 году. С самого раннего детства он обучался игре на скрипке по инициативе своего отца, который, рано заметив в мальчике необычайный талант, решил, что из этого можно будет извлечь выгоду. Никколо, как вспоминал потом он сам, не разрешалось гулять и играть со сверстниками, он часами должен был упражняться у себя в комнате, и, более того, говорят, что суровый и корыстолюбивый отец лишал его не только сладкого, но и целого обеда за малейшую ошибку, за ничтожнейшее проявление лени. Говорят, что Паганини уже в возрасте восьми лет прекрасно играл на скрипке, но особенно удивляться тут нечему, если вспомнить, что Моцарт, например, уже давал концерты и дирижировал в гораздо более нежном возрасте.

У юного Никколо было много учителей, и среди них - знаменитый Джакомо Коста, однако его первым и главным учителем мы должны будем назвать его отца, не только открывшего перед ним тайны скрипичного мастерства, но и, что, возможно было не менее важно, обучившего его прилежанию и исполнительской исступленности, без чего нельзя представить себе виртуоза. Однако мы должны признать, что все это оказывало плохое влияние на здоровье мальчика. Он с детства был худым и слабым, и с годами его организм все больше оказывался пораженным неким загадочным, но тяжелым недугом. В одиннадцать лет он дебютировал перед публикой своего родного города, и сразу был признан ею. С этого дня к многочасовым репетициям прибавились выступления, и жизнь его, и без того наполненная музыкой, стала, если можно так выразиться, заполненной ею до отказа. Через какое-то время Джакомо Коста почувствовал в исполнительской манере мальчика нечто новое, чуждое ему самому. К счастью, у него хватило ума не пытаться подавить это в юном виртуозе, но всего лишь отступить в сторону и рекомендовать своего талантливого ученика другому преподавателю, а именно знаменитому в то время скрипачу Алессандро Ролла... Щ. Один из многочисленных мифов о Никколо Паганини Когда Никколо вместе со своим отцом Антонио добрались, наконец, до дома Роллы в Парме, им сказали, что тот болен и никого не принимает. Антонио настаивал. Тогда синьора Ролла провела их в гостиную, а сама пошла в спальню к мужу, чтобы рассказать ему о странных посетителях. Синьор Ролла, как она и предполагала, не выказал никакого желания принять их. Тем временем Никколо заметил на столе в гостиной забытую партитуру последнего концерта Роллы. Недолго думая, он взял лежащую тут же скрипку и начал играть. Услышав божественные звуки, больной Ролла приподнялся на локте и взволнованно спросил жену, что это за виртуоз пришел к ним и как могло получиться, что он так хорошо знает музыку, написанную всего несколько дней назад. Та ответила, что это, судя по всему, играет тот мальчик из Генуи, о котором она только что рассказывала и которого собиралась просить удалиться. Ролла не поверил ей и попросил ввести к нему посетителей. Когда он еще раз услышал, как юный музыкант исполняет его собственный концерт, он заплакал и сказал, что это гений, которого ему, Ролле, просто уже нечему обучать. Но, конечно, это были лишь высокие слова. Ролла стал учить его, познакомил со многими музыкальными знаменитостями той поры и приоткрыл перед ним дверь, ведущую к свободе духа. А свободой тогда веяло из Франции... Э. Черновик памяти Они шли вдоль канала, и он держал ее под руку. Ветер трепал ее распущенные рыжие волосы, и лица почти не было видно. Он все заглядывал, заглядывал и пытался увидеть, какого цвета у нее глаза, но она почему-то отворачивалась. Тогда он схватил ее за плечи и повернул к себе... Вместо лица у нее была красная плюшевая морда... Мерль закричал и проснулся... Ерунда какая-то... Где он видел эту девушку, и почему она имеет право сниться ему в таком виде? Они шли вдоль канала, он держал ее под руку... А дальше что? Со снами всегда так: уже через несколько минут будто кто-то губкой стирает их из памяти, остается лишь какое-то слабое воспоминание, тень тени того, что пережил во сне. А потом и это исчезает, если не расскажешь это самому себе или кому-нибудь другому. Они шли вдоль канала, он держал ее под руку... А кто это был? Откуда он знает эту девушку? Рыжие волосы, белый свитер... Кажется, она была среди тех американских студентов, которые подошли к нему тогда после лекции и пригласили выпить с ними кофе. Да, это была она... Она тогда еще как-то странно посмотрела на него и сказала: "А ведь мы с вами, можно сказать, почти знакомы...". Он тогда не понял, что она имела ввиду, но расспрашивать ее было лень. Да и слишком много народу было вокруг. Мерль усмехнулся: еще одна маленькая тайна, которой суждено остаться никогда не раскрытой. Ю. Опять О'Браен Ну, по-моему, материалов у нас уже вполне достаточно, чтобы сделать кое-какие выводы... Но пока лучше помолчать. Надеюсь, нам подбросят еще что-нибудь, главное не упустить... Конец алфавита Поскольку букв уже не осталось, испытуемые должны срочно представить варианты ответов. Поскольку это не совсем обычный экзамен, они должны будут также представить ответы на вопросы, смысла которых они так и не сумели понять. Shemas MacAnnaidh. Rabbles mo dha Mhicki. Пер. с ирландского Т. А. Михайловой (Продолжение в следующем выпуске)