И все они – создания природы - Хэрриот Джеймс - Страница 55

• Предыдущая
• 55/78
• Следующая

Снова бригадир Роуан начал всматриваться в Ежевичку, а затем, переходя к ее соседке, раза два оглянулся. Догадаться о его мыслях не составляло труда – все-таки было или же это коньяк виноват?

Но вот он повернул обратно, всем своим видом выражая, что сейчас вынесет приговор, пусть все трое словно бы равно безупречны. Он остановился перед Ежевичкой и слегка подпрыгнул. Сомнений не оставалось: конечно, она ему подмигнула!

Однако монокль удержался в глазу, бригадир более или менее справился с собой и пришел к окончательному выводу. Он тут же присудил Ежевичке первый приз, рыже-белой кандидатке второй, а светло-рыжей – третий.

Я искренне убежден, что свой приз Ежевичка получила с полным на то правом, но не мог не посочувствовать бригадиру: каково это, накачавшись коньяку, вдруг увидеть, как с коровьих губ рвется слово «милый!»? В сущности, иного выхода у него не было.

– Беда! Беда! Беда! – Голос в трубке ударил мне в ухо с такой панической пронзительностью, что я чуть было не сдернул телефон со столика.

– Кто?.. Что?..

– Говорит миссис Деррик. Такая беда…

– Слушаю, миссис Деррик. Что случилось?

– Моя коза, мистер Хэрриот… Ужасно.

Молодые супруги Деррики совсем недавно поселились в деревушке неподалеку от Дарроуби. Обоим им было лет под тридцать, и Роналд Деррик ежедневно ездил в Бротон, где открыл какую-то контору. Его жена, женщина чрезвычайно привлекательная и милая во всех отношениях, отличалась некоторым легкомыслием, и потому, когда она приобрела козу, во мне заговорили дурные предчувствия.

Теперь я судорожно сжал трубку.

– Коза поранилась?

– Нет, нет, нет! Я не из-за козы, а из-за помидоров!

– Каких помидоров?

– Негодяйка съела все помидоры мужа. Я нечаянно не закрыла дверь теплицы.

У меня по коже пробежали мурашки. Роналд Деррик души не чаял в своих помидорах, а так как я тоже к ним неравнодушен, то с большим интересом разглядывал их, когда он показывал мне свою теплицу.

Подобно многим горожанам, перебирающимся в деревню. Деррики воспылали страстью к деревенскому образу жизни, сажали всяческие овощи в большом огороде за домом и обзавелись живностью. Они держали кур, пони для детей и, разумеется, козу, однако сердце Роналда было отдано помидорам.

При огороде имелась тепличка, и, когда я в последний раз был у них, он с законной гордостью продемонстрировал мне двенадцать пышных кустов. Июль только-только вступал в свои права, плоды были еще зелеными и мелкими, но обещали многое.

«Завязи редкостные! – помнится, сказал я ему. – Урожай вы соберете замечательный». И слушая голос его жены, я вновь словно увидел улыбку, которой расцвело его лицо в ответ на мои похвалы.

– Он же их каждый день пересчитывал, мистер Хэрриот! И сегодня, садясь в машину, сказал мне, что их двести девяносто три. Ради бога, приезжайте! Он убьет и козу и меня! – наступила маленькая пауза. – Ай! Кажется, он вернулся! Да-да, я его в окно вижу.

Она бросила трубку с такой силой, что у меня зазвенело в ухе, и я почувствовал легкий озноб. Чего, собственно, от меня требуют? Сыграть роль миротворца? Предотвратить убийство? Но Роналд Деррик кроткий, добродушный человек и, разумеется, не способен схватиться за нож или топор. Но, черт побери, расстроится он обязательно, да и козе после такого пиршества может не поздоровиться. Я кинулся к машине и через десять минут уже прибыл на место катастрофы.

Деррики купили старинный помещичий дом с широкой подъездной аллеей, огибавшей его. Я прямо на машине вылетел за угол, распахнул дверцу и узрел всю скорбную картину.

Миссис Деррик, нисколько не утратившая привлекательности из-за струящихся по ее щекам слез, стояла на узенькой лужайке, комкая мокрый носовой платок.

– Милый, бормотала она, – я только вышла взять лейку. Не понимаю, как я умудрилась не запереть двери.

Ее муж хранил молчание, и я с первого взгляда понял, как тяжело переживает он свою утрату. Он застыл на пороге теплички, прислонясь к косяку, и смотрел прямо перед собой. Несомненно, застыл он в этой позе сразу же, как приехал, ибо мог послужить моделью для статуи владельца конторы: темный костюм, котелок, правая рука держит «дипломат».

Я заглянул в тепличку через его плечо и зрелище полного опустошения превзошло самые худшие мои ожидания. Вкусы и обеденные привычки коз неисповедимы: во всяком случае, эта по известной только ей одной причине сожрала все плоды и все листья, так что остались лишь тоненькие зеленые стебли, подвязанные к вертикальным рейкам. Как собрат по любви к помидорам, я мог только скорбеть вместе с мистером Дерриком о его потере, помочь же ему был не в силах. Я погладил его по плечу, пробормотал слова соболезнования, но из оцепенения не вывел.

За огородом я увидел на привязи рогатую виновницу происшествия. Вопрос – каким образом она очутилась на свободе, чтобы учинить разгром теплицы? Но усложнять ситуацию я не собирался и промолчал.

А вместо того направился к козе и осмотрел ее. Глаза у нее были ясные, вид веселый и бодрый. Мои услуги ей явно не требовались. Более того, прямо у меня на глазах она принялась со смаком грызть капустную кочерыжку. Да-да, я искренне сочувствовал Деррикам, но все же не мог не проникнуться восхищением перед животным, которое не испортило себе аппетита, съев двести девяносто три зеленых помидора.

Жизнь ветеринара в значительной степени слагается из таких вот мелких происшествий. Вполне пустячных, но запечатлевающихся в памяти какой-то своей особой жизненностью. Например, тот день, когда я приехал проверить на туберкулез стадо Рупа и Уилла Роуни. Руп и Уилл вечно вздорили между собой. Два брата, старые холостяки, они много лет оставались совладельцами молочной фермы, но, казалось, не соглашались решительно ни в чем.

У них на ферме мне всегда становилось не по себе, потому что братья непрерывно спорили и каждый порицал все, что делал другой. Но на этот раз они, в довершение всего, забыли заранее пригнать коров!

Я терпеливо слушал их перебранку.

– Сказано тебе было, что в открытке сегодняшний день стоял.

– Еще чего! Сам же говорил: во вторник, а что сегодняшний, так это вовсе я тебе сказал!

– Чем языком зря трепать, сходи в дом за открыткой, так ее и так! Тогда увидим!

– Сходи, сходи! Сам же ее сжег, черт безмозглый!

Я выждал минуты две, а потом тактично вмешался в их диалог.

– Неважно, – сказал я. – Дело поправимое. Коровы же вон там, на лугу. Долго ли пригнать их сюда?

Руп прожег брата заключительным взглядом и обернулся ко мне.

– Верно, мистер Хэрриот. Дверь в коровник открыта, так я мигом их покличу.

Он набрал в грудь побольше воздуха и принялся выкрикивать.

– Сюда-сюда, Пятнистая Ноздря! Сюда, Толстомясая! Сюда, Хвост Навозный! Сюда, Тугосисая! Сюда-сюда, Дуралея!

Уилл не пожелал смириться с тем, что его отодвинули на задний план, и в свою очередь завопил.

– Сюда, Долговязая! Сюда, Дилижансиха!

Лицо Рупа стало ледяным, он наклонился ко мне и доверительно прошептал:

– Вы уж извините моего брата, мистер Хэрриот! Ему хоть кол на голове теши, дает и дает коровам дурацкие клички!

Не устаю удивляться контрастам человеческих характеров. Как-то я осматривал вола с опухшим нижним суставом. Владелец принадлежал к новейшей породе молодых фермеров: кончил сельскохозяйственный колледж, тщательно следил за последними достижениями науки. Очень милый молодой человек, но в его обществе мной владело гнетущее ощущение, что он все знает куда лучше, чем я.

Проводив меня к волу, он кивнул на больную ногу.

– Инфицирована! – Тон его был категоричен. – Микроорганизмы, видимо, проникли через вот эту ссадину. На мой взгляд, ему требуется кубиков двадцать долгодействующего прокаинапенициллина внутримышечно.

Естественно, он был совершенно прав, и я покорно сделал требуемую инъекцию в ягодичную мышцу.

Волей судеб следующий мой пациент ждал меня с точно таким же заболеванием на ферме всего в миле от этой, только хозяином ее был Тед Бакл, один из любимых моих чудаков старого закала, каких уже мало оставалось.

• Предыдущая
• 55/78
• Следующая