И все они – создания природы - Хэрриот Джеймс - Страница 21

• Предыдущая
• 21/78
• Следующая

Я оторвался от шитья и посмотрел на Тристана. Нас связывали дружеские отношения, и мне были известны почти все его увлечения. Козы в их число не входили.

– И еще одно, – не унимался он. – Какой у них замечательный организм! Они же едят корм, который другие травоядные в рот не возьмут, и дают много отличного молока.

– Ах, да, – заворожено вздохнула мисс Грантли.

Тристан засмеялся.

– И вообще редкостные молодцы. Выносливые, отлично приспосабливаются к любым климатическим условиям, не знают, что такое страх, и готовы сразиться с любым противником, пусть он хоть втрое их больше. Не говоря уж об общеизвестном факте, что они способны без дурных последствий поедать многие ядовитые растения, от которых любое другое животное в два счета ноги протянет.

– Да, они изумительны! – Мисс Грантли сунула мне ножницы, не отводя взгляда от моего приятеля.

Я почувствовал, что пора и мне внести свою лепту.

– Козы, безусловно, на редкость… – начал я.

– Однако, должен признаться, – Тристан неудержимо несся вперед, – больше всего мне в них нравится их дружелюбие. Они общительны, привязчивы и потому-то так часто становятся любимицами своих хозяев.

Мисс Грантли кивнула.

– Совершенно верно.

Тристан протянул руку к кормушке и пощупал сено.

– Я вижу, вы кормите их правильно. Тут как раз в меру грубого корма – чертополох, ветки кустарника, жесткие стебли. Конечно, вы знаете, что козы предпочитают их простой траве. Не удивительно, что они у вас все такие здоровые.

– Благодарю вас… – Она чуть-чуть порозовела. – Но я, естественно, даю им и концентраты.

– Зерно, надеюсь, не дробленое?

– Да-да, только такое!

– Отлично. Поддерживает нормальную кислотность в желудке. Вы ведь знаете, что пониженная кислотность может привести к гипертрофии желудочных стенок и к снижению жизнедеятельности бактерий, расщепляющих целлюлозу?

– Не совсем… Я не очень разбираюсь в таких терминах. – Она взирала на него, как на боговдохновенного пророка.

– Ну, ничего! – снисходительно сказал Тристан. – Вы ведь делаете все, что надо и как надо, а это главное.

– Будьте добры, ножницы, – буркнул я. Согнутая спина уже сильно ныла, и меня несколько уязвляло растущее убеждение, что мисс Грантли позабыла о моем существовании.

Но я продолжал шить, с удовлетворением следя, как рана становится все меньше и меньше, и ошеломленно прислушиваясь к разглагольствованиям Тристана об образцовых помещениях для коз, их оптимальных размерах, вентиляции и относительной влажности воздуха.

Но всему приходит конец. Мисс Грантли словно бы не заметила, как я положил последний стежок и утомленно выпрямился.

– Ну-с, вид куда более аккуратный, не правда ли?

Но ожидаемых восторгов не последовало, так как Тристан и хозяйка моей пациентки оживленно беседовали об относительных преимуществах разных козьих пород.

– Так вы действительно сторонник тоггенбургских и англо-нубийских коз?

– О, да! – Тристан глубокомысленно наклонил голову. – Превосходнейшие породы. И та и другая.

Тут мисс Грантли обнаружила, что я уже не шью.

– О, благодарю вас, – произнесла она рассеянно. – Вы были так обязательны. Я очень признательна. А теперь вы оба должны выпить кофе.

Мы расположились в элегантной гостиной, балансируя своими чашками на коленях, и Тристан продолжал ораторствовать. Он подробно рассмотрел вопросы размножения и родовспоможения, а также проблему вскармливания козлят, отобранных у матери. Когда же он углубился в тонкости анестезирования при обезроживания, мисс Грантли вдруг обернулась ко мне. Нет, она все еще была во власти его чар, но, без сомнения, вспомнила о правилах вежливости.

– Мистер Хэрриот, я несколько тревожусь. Мои козы часто пасутся на одном лугу с овцами и ягнятами соседнего фермера, а теперь выяснилось, что у тех кокцидиоз. Не могут ли мои козы заразиться от них?

Я отпил кофе, чтобы дать себе время подумать.

– Ну-у… э… на мой взгляд…

Тристан мягко перехватил инициативу:

– Весьма маловероятно. Практически установлено, что кокцидиозы специфичны для своих носителей. По моему мнению, вы можете быть абсолютно спокойны.

– Благодарю вас. – Затем мисс Грантли вновь взглянула на меня, словно давая мне последний шанс. – Ну, а глисты, мистер Хэрриот? Не могут ли мои козы заразиться от овец глистами?

– А? Ну, скажем… – Моя чашка подпрыгнула на блюдце, и у меня на лбу выступила легкая испарина. – Дело в том…

– Совершенно верно! – Тристан снова неназойливо пришел мне на выручку. – Мистер Хэрриот абсолютно прав: гельминтоз – иное дело, и опасность заражения очень велика, поскольку нематоды у коз и овец одни и те же. Вы обязательно должны регулярно проводить дегельминтизацию, и, если желаете, я мог бы немного вас проинструктировать…

Я постарался погрузиться в кресло поглубже и не слишком внимательно слушал его эрудированные объяснения особенностей новейших глистогонных средств и их воздействия на трихостронгил, гемонхусов и остертагий.

Когда же он исчерпал тему, мы простились и мисс Грантли пошла нас проводить до машины, я сказал;

– Снять швы я приеду через десять дней.

И тут же сообразил, что это была единственная осмысленная фраза, которую я произнес за все утро.

Едва мы миновали первый поворот, как я остановил машину.

– С каких это пор ты стал знатоком и любителем коз? – осведомился я с горькой иронией. – И какими это ты премудростями сыпал? Где ты их набрался?

Тристан испустил подавленный смешок, а потом откинул голову и расхохотался во все горло.

– Извини, Джим, – пробормотал он, немного успокоившись. – Но ты же знаешь, у меня скоро экзамены, и один профессор, по слухам, на козах просто помешан. Вчера вечером я перечитал все, что только сумел найти об этих тварях. А тут вдруг такая возможность устроить генеральную репетицию!

Ну, что же… Мозг Тристана впитывал информацию, точно губка, и я легко поверил, что все им изложенное он запомнил с одного раза и навек. А мне студентом приходилось по пять раз перечитывать одно и то же, чтобы оно тут же не улетучилось из памяти.

– Ах, так! – сказал я вслух. – Дай-ка мне почитать эти твои справочники. Я даже не догадывался, какой я невежда.

Неделю спустя эпизод получил небольшое продолжение. Мы с Зигфридом вошли в столовую вместе, и он вдруг остановился как вкопанный: на столе стояла знакомая жестянка, упакованная в оберточную бумагу. Но стояла она перед тарелкой Тристана! Зигфрид медленно направился к ней и прочел адрес. Я последовал его примеру. Да, миссис Холл ничего не напутала. Надпись на наклейке гласила: «Мистеру Тристану Фарнону».

Зигфрид молча сел на свое место во главе стола. Вскоре к нам присоединился Тристан, с интересом оглядел жестянку и принялся за еду.

Никто не произнес ни слова, но в воздухе чувствовалось электрическое напряжение. Факт оставался фактом, пусть на время, но пальма первенства принадлежала Тристану.

Лечь спать накануне оказалось не так-то просто. С каждой минутой качка усиливалась, и, раздеваясь, я несколько раз оказывался на полу. Да и на койке меня все время швыряло из стороны в сторону – не ласково покачивало, как в прошлые ночи, а с силой бросало о стенку. Я улегся на живот, руки и ноги упер в перегородки и примерно через полчаса все-таки умудрился уснуть…

Примерно в два часа ночи я очнулся от неспокойной дремоты и оказался в совершенно незнакомом взбесившемся мире. Я летал то туда, то сюда, как мячик; ревел ветер, иллюминатор тонул в дождевых струях, а судно гремело и стонало. От стука и лязга можно было оглохнуть. Кастрюльки и сковородки, видимо, носились по камбузу в дикой пляске, где-то хлопала железная дверь, остальные звуки сливались в общую разноголосую какофонию.

Я включил свет и узрел невероятный хаос. Мои деньги, ключи, трубка и кисет с табаком кружили по полу, ящики то выдвигались на всю длину, то со стуком задвигались, кресло и чемодан скользили по каюте из конца в конец.

• Предыдущая
• 21/78
• Следующая