Коммунизм и фашизм: братья или враги - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 34

Юджин Вебер

Часто приходится слышать, что фашистские движения рекрутировались, большей частью, из среднего класса или его нижнего слоя. Это мнение призвано доказать, в основном, консервативную или реакционную природу данных движений. Но возникает ряд вопросов. Во-первых: верно ли фактически это утверждение? Действительно ли фашистские или сходные с фашизмом движения находим своих вождей и сторонников, большей частью, в средних слоях общества? Во-вторых: имеет ли в самом деле значение в этой связи термин «средний класс»? И последнее: являлись ли эти группы, из которых фашизм, большей частью, рекрутировал своих сторонников, действительно особенно реакционными и каковы специфические признаки подобных групп?

Такого рода вопросы легче поставить, чем ответить на них, потому что имеющаяся информация крайне скудна. Аналитических исследований, посвященных членам и вождям этих партий очень мало. Работ, подобных «Нацистской элите» Дэниела Лернера, по другим движениям нет. Статья Гарольда Лассуэлла и Ренцо Серено «Лидеры партии и правительства в фашистской Италии», опубликованная почти тридцать лет назад¹, мало помогает; «Итальянская фашистская партия у власти Данте Л. Джермино содержит мало нового. С НСДАП дело обстоит немногим лучше: здесь мы имеем очерк Ганса Герта (в «Reader in Bureaucracy», изд. Роберт К. Мертон), «Сельское население и национал-социализм» Рудольфа Хеберле, исследования по земле Шлезвиг-Гольштейн, написанные в 30-х годах и собранные в тонкий, но полезный том, а также очень впечатляющая работа о членах нацистской партии Теодора Абеля «Почему Гитлер пришел к власти».

Вот, пожалуй, и все. За отсутствием доказательств, особенно таких, которые позволили бы нам сравнить состав и мотивацию фашистских движений в разных странах и разных условиях, приходится прибегать к гипотезам, которые, хоть и весьма полезны, но могут и вводить в заблуждение в зависимости от предрассудков автора. Например, мы можем предположить, что торговец, принадлежащий к «нижнему слою среднего класса» будет скорее фашистом, чем социалистом или коммунистом, хотя «маленький человек» Ганса Фаллады пошел иным путем, и профсоюзы служащих в Бельгии — социал-демократические. Мы можем предположить, что крестьяне консервативны и, может быть, даже реакционны, не учитывая никаких особых условий, и указать на успехи фашистов в долине реки По, забывая при этом, что крестьянские общины оказывали там упорное сопротивление фашистам, или мы можем, на примере Франции, цитировать Анри Доржера и забывать Жана Рено.

Только более обстоятельные исследования позволят нам сказать, кто, в какой пропорции и при каких условиях проявлял ту или иную тенденцию, и поскольку я не в состоянии внести большую точность в эти дебаты, я хотел бы рассказать о том, что сделает всю проблему еще более противоречивой. Я хочу сделать это, приведя ряд фактов из истории одного из менее известных фашистских движений 30-х годов, и потом использовать те или иные данные, чтобы начать сравнительную дискуссию о фашистской социологии и притягательной силе фашизма. Смелость и неполнота этой попытки могут быть оправданы, если удастся дать стимул дальнейшим исследованиям, которые исправят ее ошибки и внесут порядок в ту область, где сегодня нет ничего, кроме гипотез и мнений.

Третьей по силе партией на всеобщих выборах в Румынии в декабре 1937 г. было движение, наиболее известное на Западе под названием «Железная Гвардия». Этикетка, под которой оно вело предвыборную борьбу — «Все для Родины» (ТПТ) — была последним из целой серии названий, с помощью которых оно пыталось реагировать на капризную неблагодарность правительства, но никогда не скрывало, что под ними продолжает существовать основанный в 1927 г. Корнелиу Кодряну Легион Михаила Архангела². Первый контакт с электоратом на всеобщих выборах в июле 1931 г. принес тогдашней «Группе Кодряну» менее 2 % от общего количества поданных голосов (34183) и при румынской избирательной системе она не получила ни одного места. Но в течение десяти последующих месяцев кандидаты Кодряну на дополнительных выборах победили своих либеральных противников в двух округах Молдовы. Они удержали эти места, и когда в июле 1932 г. прошли новые всеобщие выборы, они получили 70674 голоса и пять мест в Палате. Так как организация Кодряну по решению правительства была распущена накануне новых выборов в декабре 1933 г., выборы 1937 года стали для нее первой возможностью снова принять участие в предвыборной борьбе. Она получила 478 378 (15,58 %) голосов — на 4,82 % меньше, чем самая большая Национальная крестьянская партия, и на 6,43 % больше своих самых рьяных конкурентов из Национально-христианской партии и завоевала 66 мест из 390.

В ходе новой избирательной кампании, которая началась чуть не сразу же, так как новое Национально-христианское правительство распустило парламент, поскольку он не смог сформировать работоспособное большинство, можно было рассчитывать, что ТПТ укрепит свои и без того сильные позиции, но до выборов дело не дошло. В феврале 1938 г. король произвел государственный переворот, покончивший с господством партий, ввел новую конституцию и запретил любую политическую деятельность, не говоря о выборах. Кодряну вскоре после этого был арестован и в том же году убит³. Ему не суждено было дожить до прихода его движения к власти, до вынужденного отречения короля Кароля в сентябре 1940 и до падения популярности «Железной Гвардии» в последующие месяцы. После января 1941 г., когда провалилась его попытка вернуться к власти, Легион состоял всего лишь из горстки красноречивых изгнанников, которые спорили о причинах своей неудачи. Однако в период между 1930 и 1941 годами это был важный фактор в румынской политике, сила, о популярности которой можно судить по тому вниманию, которое уделяет ей нынешний румынский режим.

Поскольку это было единственное «фашистское» движение вне Италии и Германии, которое пришло к власти без иностранной помощи, имеет смысл изучить причины успеха Легиона в обществе, сильно отличавшемся от обществ стран Западной и Центральной Европы, где впервые возник и развился фашизм. Речь идет в данном случае о слаборазвитой крестьянской стране без значительной промышленности, где никакая рабочая партия не угрожала интересам буржуазии, где сама буржуазия в своей классической торговой и промышленной форме была слаба или просто не существовала, где национализм не был темой партийной риторики, а частью общенародного сознания, и где поэтому радикальное националистическое политическое движение не могло иметь успеха, ни разыгрывая карту националистов против анти-националистов, ни мобилизуя социальную реакцию против организованных рабочих, поскольку ни антинационалистов, ни организованных рабочих не было.

Согласно широко распространенному мнению, фашизм — идеология умирающего буржуазного общества. Но в Румынии никогда не было такой буржуазии, как в Западной или Центральной Европе, и Легион никогда не утверждал, что защищает то, что там называлось буржуазией, а нападал на нее и обвинял в разложении, связывая его с буржуазными ценностями и учреждениями. В этом его сходство с другими фашистскими движениями, которые никогда не были последним оружием либерального финансового капитализма, а скорее его роком. В 20-х — 30-х годах во всей Европе, от Финляндии до Испании, фашисты смотрели на себя как на революционеров и, что еще важней, именно в этом обвиняли их консервативные критики. Они возомнили, будто фашистская революция довела до совершенства принципы 1789 года — эту точку зрения подробно развил Марсель Деа в книге «Французская и германская революция» (Париж, 1943); мы находим ее и в книге Руджеро Дзангранди «Долгий путь к фашизму» (Милан, 1962).

Понятие органической нации быстро приводило к коллективизму и к сосредоточению внимания на производительных частях национального сообщества, которыми пренебрегали. В этом заключался социализм национал-социализма и такова была причина его антибуржуазной и антикапиталистической ориентации. Но если вернуться к 20-м и 30-м годам и вспомнить, что тогдашние социалисты медленно обуржуазивались и подпадали под влияние правительств, легко понять, почему фашисты критиковали их не только за раскол нации, но и за уход с революционных позиций.