Доктор Дулитл на Луне - Лофтинг Хью - Страница 6

• Предыдущая
• 6/27
• Следующая

Еще не понимая, что же нашла Чи-Чи, мы бросились ей на помощь. Это был длинный, прямо-таки бесконечный предмет. Он был похож на мертвое дерево — первое мертвое, упавшее на землю дерево, которое встретилось нам в лунных джунглях.

— Что это, Чи-Чи, как ты думаешь? — спросил Доктор.

— Лодка, — объявила обезьянка твердым и непререкаемым тоном. — У меня и сомнений нет: это долбленое каноэ. На таких плавают в Африке.

— Не может быть, Чи-Чи, — воскликнул Джон Дулитл, — ты посмотри только, какое оно длинное! Это ствол дерева-спаржи, притом целый, от основания и до верхушки. Мы очистили уже все сто футов, а осталось еще больше.

— Точно, — сказала Чи-Чи. — Но все-таки это каноэ. Давайте подползем под него снизу, доктор: я покажу вам следы, оставленные инструментами, и подпалины. Оно лежит вверх днищем.

Доктор опустился на четвереньки и, сопровождаемый обезьянкой, заполз под загадочный предмет; когда он выбрался обратно, на его лице было написано крайнее изумление.

— Может, это и впрямь следы обработки… — проговорил он. — А может, и нет. Вот подпалины… те видны куда лучше. Но не исключено, что это простая случайность. Если дерево почему-либо загорелось, то очень вероятно…

— В той части Африки, где жила я, — перебила его Чи-Чи, — туземцы, когда делали каноэ, всегда удаляли из дерева середку при помощи огня. Они прикрепляли вдоль всего ствола небольшие фитили и выжигали его до такой глубины, что внутри можно было сидеть. Инструменты у них были проще простого: каменные лопатки. И этими лопатками они выскребали обугленную древесину. Я уверена, что это каноэ, Доктор, — хотя, конечно, на нем давным-давно не плавали. Видите, как заострен нос?

— Да, я уже заметил, — сказал Доктор, — Но дерево-спаржа и само имеет на верхушке естественное острие.

— И еще, Чи-Чи, — вмешалась Полинезия, — ответь, пожалуйста, кому по силам управлять такой лодкой? Ведь это же настоящий крейсер!

Так или иначе, эта громадина была слишком тяжелой и неповоротливой, чтобы мы могли ею воспользоваться. И когда наступил удобный момент, я вмешался в спор, предложив отправиться дальше и поискать материал для такой лодки или плота, которыми мы могли бы управлять.

Мы поспешили продолжить путь, стараясь найти хоть что-нибудь пригодное для наших целей. Пройдя вдоль берега еще милю, мы заметили, что деревья становятся менее массивными. Исполинская спаржа здесь уступала место тонкоствольной поросли; и Доктор, орудуя своим топориком, быстро вырубил некоторое количество жердей, достаточное для постройки плота. Мы связали их ремнями из коры и, спустив получившийся плот на воду, убедились, что он вполне устойчив и может нести нас и нашу нехитрую кладь. В неглубоких местах мы отталкивались длинным шестом, а на большой глубине пользовались обычными или удлиненными веслами, которые кое-как вытесали с помощью топорика.

С самого начала плавания Доктор непрерывно диктовал мне свои наблюдения. Он вооружился тонкоячеистым рыболовным сачком, который привез в числе других научных инструментов, и, зачерпывая воду вблизи берегов, пытался определить, какие живые существа обитают в этом первом лунном водоеме, встретившемся на нашем пути.

— Для нас очень важно, Стаббинс, — сказал мне Доктор, — узнать, что за рыбы тут живут. Рыбы — одна из главных ступеней эволюции.

— А что это такое, эволюция? — спросила Чи-Чи. Я принялся было объяснять ей, но Доктор очень скоро вновь призвал меня для диктовки, — что нисколько меня не огорчило, ибо дело, за которое я взялся, при ближайшем рассмотрении требовало не так мало времени и усилий. Впрочем, Полинезия подхватила нить моих рассуждений и в два счета довела их до конца.

— Эволюция, Чи-Чи, — сказала она, — это история о том, как Томми избавился от хвоста, который есть у тебя, — потому что хвост уже не был ему нужен, — и о том, как ты вырастила и как сохранила свой хвост, потому что тебе он был нужен… Эволюция! Подумаешь тоже! Профессорское словечко, вот и все. А вещь самая обычная.

Результаты исследования нельзя было признать ценными и обнадеживающими. Мы выловили массу всевозможной водяной мошкары и невероятно крупных личинок, но ни одной рыбы поймать так и не удалось. Зато растительные формы жизни — я говорю о водяных растениях — поразили нас своим великим изобилием.

— Теперь, полагаю, — сказал Доктор (после того как мы проплавали по озеру несколько часов), — стало окончательно ясно, что растительный мир играет здесь гораздо более важную роль, нежели животный. А животный мир, надо думать, представлен главным образом насекомыми. Впрочем, давайте-ка устроим стоянку на берегу этого чудесного озера: может быть, со временем мы узнаем о нем побольше.

Мы поставили плот на якорь почти в том же месте, откуда начали плавание, и, сойдя на ровную желтую полосу прибрежного песка, разбили лагерь.

Я никогда не забуду этой ночи. Она была просто ужасной. Ни один из нас не смог уснуть до самого рассвета. Мы все время слышали, как в окружавшей нас темноте двигались какие-то существа. И существа эти были очень большими. Мы не видели их и не могли отгадать, кто они; тем не менее вся наша четверка поняла, что целую ночь кто-то за нами следил. Даже Полинезия никак не могла успокоиться. Сомнений больше не было: на Луне очень много животных, но они не хотят показываться нам на глаза. Уже сама непривычность обстановки, в которой мы находились, лишала нас всякого спокойствия, и сознавать к тому же, что жители Луны по какой-то причине относятся к нам с недоверием, было особенно тягостно.

В ту ночь нам мешали спать и звуки таинственной музыки, не смолкавшие ни на минуту. Позже, однако, необъяснимые явления, которые усугубляли наше замешательство и безотчетный страх, стали следовать с такой частотой, что теперь не очень-то легко все вспомнить и расставить по местам.

Наутро, позавтракав остатками плодов, мы решили двинуться дальше и продолжить свои исследования. Но пока я и Доктор возились с багажом, Чи-Чи и Полинезия отправились вперед, на предварительную разведку. Трудно было бы подобрать для этого более удачную пару. Полинезия полетела над лесом, высматривая с высоты, что делается далеко впереди; Чи-Чи же изучала будущий маршрут непосредственным образом, передвигаясь по земле и по деревьям.

Мы с Доктором складывали последние вещи, когда увидели мчавшуюся назад Чи-Чи. Обезьянка была вне себя от возбуждения; ее зубы стучали так, что она едва могла говорить.

— Подумайте только, Доктор, — выдавила она наконец, — мы нашли там следы, следы человека! Но какие же они большие!.. Вы просто не можете представить. Идемте скорее, я вам их покажу.

Доктор некоторое время не сводил с напуганной, взволнованной Чи-Чи пристального взгляда, как будто собираясь о чем-то ее спросить. Затем, передумав, он отвел глаза и снова занялся сбором вещей. Взвалив наши узлы на плечи, мы в последний раз осмотрели место привала и убедились, что ничего не оставили и не забыли.

Нам не нужно было переправляться через озеро, почти целиком лежавшее справа от линии движения. Но частично путь наш пролегал по его низкому берегу. Гадая, какие приключения ожидают нас теперь, мы в полном молчании выстроились за Чи-Чи и зашагали вперед.

Примерно через полчаса мы вышли к устью речки, впадавшей в озеро на другом берегу, и, следуя за Чи-Чи, прошли вдоль нее еще около мили. Вскоре лес отступил от воды, берега стали намного шире. Песок под ногами оставался таким же ровным и плотным. Наконец вдали показалась крошечная фигурка ожидавшей нас Полинезии.

Подойдя ближе, мы увидели, что Полинезия стоит возле огромного человеческого следа. Да, это была босая нога человека, с идеальной четкостью отпечатавшаяся в песке. Никогда в жизни я не видел такой исполинской ступни: в длину она имела не менее четырех футов! След, само собой, был не один: вдоль речного берега тянулась цепочка точно таких же, и по промежуткам между ними можно было вообразить, как широк размах шагов прошедшего здесь гиганта.

• Предыдущая
• 6/27
• Следующая