Опьяненные свободой - Журавлев Владимир Борисович - Страница 23

• Предыдущая
• 23/39
• Следующая

— Я вырос в кланах, Эдуард. У нас там очень строгие законы…

— Здесь не ваши дикие кланы!

— …Очень строгие, Эдуард. Но есть кланы богатые — и не очень богатые. Очень уважаемые… за богатство, естественно… и так себе… Ну вот, тогда я мечтал об одной девушке. Она была скромницей и умницей — чего еще желать? Но она была красива и приглянулась другому …джигиту. Из очень уважаемого клана. Он изнасиловал ее в присутствии своих друзей. Так у нас принято. Я до сих пор часто слышу, как она кричала… хотя она и не кричала вовсе… это я кричал. Так что да, я беру на себя право вершить суд. И… вот что, Эдуард. Не повторяй всеобщих глупостей. Мы отличаемся от бандитов. Они насилуют. А мы их за это убиваем. И это очень легко различить.

Эдик кашлянул.

— Твоя девушка погибла?

— Она не была моей девушкой. Она даже не знала о моих чувствах… и планах. И она не погибла. Зачем? Она вышла замуж за того джигита. Так у нас принято. Чтобы не было мести. Чтобы жил клан.

— Жуть! — высказался Эдик. — Как же ее заставили?!

— Зачем? Ее даже не уговаривали. Обычное в наших краях дело. Она была довольна своей судьбой… скорее всего. И ее клан тоже. Всем было хорошо, плохо было только мне. И я ушел. Вы знаете меня очень хорошо как Володю Чученова, только это не мое имя, не моя фамилия и не моя жизнь…

— Занятно живут в ваших национальных общинах, — протянул Эдик озадаченно. — Как в бандах, честное слово.

— В ваших тоже, господин Кветковский, — хладнокровно заметил я. — Все национальные общины связаны с бандами, уж такое у нас государство.

— Откуда узнал про меня? — помолчав, спросил Эдик.

Кажется, ему не понравилась моя осведомленность. Ну, поляк он, и что?

— По манере говорить.

— Я правильно говорю!

— И это тоже. Поляки говорят очень правильно. Но фонетика оригинальная, хотя это тонкости, специалист только и заметит.

— Все акценты различаешь, да?

А вот это уже секрет, принадлежащий не мне, так что я промолчал и уставился в монитор. Малолеток уже утащили. «Казака» тоже. А вот его следовало бы бросить в канаву. Мягкосердечные у нас «горные орлы». Из кустов выбралась несостоявшаяся, кажется, жертва. Крепенькая такая девочка, с копешкой соломенных волос. Пуговицы-кнопки ей успели оборвать, но и только. Разбитые губы — это мелочь. Повезло. Могли бы искалечить… в лучшем случае.

Девчушка подняла голову, и я вздрогнул от ее пронзительной красоты. Причем не во внешности дело… не столько во внешности. Такими стали наши девушки из командирского корпуса. Наши арты.

— Так! — озадаченно протянул Эдик. — А она ведь даже не испугана. И не из Города, что-то я не припоминаю такую, а должен бы… Володя, а куда вы ее сейчас?

— Да в Город же, куда еще? К врачу на предмет переломов-ушибов, потом к Золотым воротам на дознание, потом… наверно, Женя Гафаров ее в гостевой блок определит. А что?

Цветков хмыкнул:

— Да ничего. Просто подумалось, что вот перед нами еще один способ нелегального проникновения в Город. Хотя вряд ли, ее и убить там могли запросто…

Он внезапно нахмурился и ушел без объяснений. Наверно, очередная творческая мысль посетила, вот и помчался ее воплощать. А я подумал, что Эдик вообще-то очень подходит, чтоб стать командиром. Предан Городу, не мыслит себя без него — это само собой. Но он же и подготовлен соответственно. Я встречал его и на командирских маршрутах, и на наших тренировках. Я даже в деле его видел неоднократно — правда, с камерой в руках. И при всем этом он не командир. Как-то нашел свое место в Городе вне корпуса.

Я еще немного подумал над его последними словами. И решил, что это нереально. Ее бы наверняка убили, если б не «горные орлы». А про возможности «горных орлов» мало кто знает даже в Городе. И мало кто знает про наши порядки. Ее бы вернули на Сортировочную сразу же — если б электричка не была последней. Хотя — вот что она делала в лесу около Города, в темноте? Грибы собирала, что ли? Или больная на голову?

Я поискал ее на всякий случай по системе слежения. Надо же, нашел! Оп-па…

Это следовало обдумать. Золотоволосая девочка висела на шее у некоего мужчины и радостно дрыгала ногами. Мужчина этот, естественно, звался Иваном Алексеевичем.

Но я переключил монитор. И переключил мысли. Завтра — игра. И лишь затем — все остальное. Но сначала — Игра.

Сколько лет прожил, все повидал, ко всему привык, а перед игрой все равно ладони потные и сердце не бьется. Я даже разминаться не могу, всего в комок сводит. Иное дело профессионалы. Игроки Рудника небрежно работали с мячами. Вот Клячин хлестко бьет, партнер принимает удар играючи и отправляет мяч обратно, точно под следующий удар. Клячин опять бьет, и опять к нему возвращают мяч идеальным пасом… Никто из них даже шага лишнего не сделал в сторону! Зачем, собственно? Если мяч летит куда надо — а у Рудника он только так и летит — тянуться за мячом не надо. У нас так не получается. И никогда не получится. Но на нас они и не смотрят. Презирают. На игру вышли в тренировочных костюмах, типа на разминку. Ну, так оно и есть — с их точки зрения. Как они вообще согласились на игру?! Вижу только одну причину — от великой злобы на командирский корпус.

Мы играем на открытой площадке в зеленой зоне. Народу — не протолкнуться. На особой вышке сидит Эдик Цветков с гарнитурой на голове, вещает, нагнетает эмоции.

— Сегодня — очень непростая игра, — задумчиво бормочет он, и мощная аудиосистема доносит его бормотание до всех уголков Города. — И не только в том дело, что Рудник и командиры ненавидят друг друга. Наши атлеты любят гульнуть после тяжелого матча, а легких у них и не бывает. Аскеты-командиры их за это наказывают, но почему-то из Города не выгоняют. А ведь до драк доходило, мы все были тому свидетелями! Но драться командиры обучены, а волейболисты нет. Зато сейчас командиры на чужом поле. Сейчас будут бить их. И не в том дело, что мяч с подачи Клячина летит со скоростью… не помню, но по голове попадет — мало не покажется. И сотрясение мозга как минимум обеспечено. А уж Клячин будет целить именно в голову, и конечно же не промахнется, потому что профессионал. Они все профессионалы, наши знаменитые атлеты. Командирам я не завидую, и никто им не завидует. Однако они вызвали Рудник на бой сами, вот в чем дело-то! Хотя могли, как и прежде, вышибать из них дух после пьянок и танцулек. Они что, не понимают, на кого подняли голос? Так я поясню! В команду Рудника заманены огромными деньгами самые одаренные, перспективные, талантливые спортсмены из всех команд страны. Но и в те, первоначальные, хотя и не такие богатые команды тоже отбирали самых сильных, талантливых, мощных, тренированных с детства ребят, выпускников спортивных училищ и вузов. Но и в вузы не всяких брали, между прочим. Мощь в кубе! Один на десять тысяч, самый-самый — только такой спортсмен достоин заключить контракт с Рудником! Рост, прыгучесть, скоростная сила, становая сила, хлест, реакция, координация, стрессоустойчивость — выше всяческих похвал! Они — словно эволюционно новый вид человечества! Да вы сами посмотрите и увидите, особенно если рядом встанете! Подавляют, не правда ли? Ну и кто же против них? Нет, в определенных областях наши командиры очень даже неплохи, вот у Володи Чученова первый разряд по шахматам. Или вот посмотрите на Деда… Так что они не просто проиграют, а будет удачей, если останутся целы. И это очевидно — да вы посмотрите сами и сравните! Но! А если они выиграют? Вот что будет означать их выигрыш?! Подумайте… командиры ведь самые обычные люди — на волейбольной площадке. Как все мы, кого природа не наделила выдающимися способностями. И вот если командиры выиграют… значит… мы получим бесспорное доказательство, что простой, самый заурядный человечек… может достичь всего, понимаете, всего… что мы не хуже вон тех, одаренных без меры какой-то прихотью судьбы…что есть все-таки высшая справедливость на свете!!! И хотя я понимаю, хотя понимают все, что командиры проиграют, что их на носилках отсюда унесут, я безумно надеюсь, что они победят и докажут всем нам величие нас же всех! Так пусть же начнется матч, чтоб мы узнали наконец правду о командирском корпусе и правду о себе!..

• Предыдущая
• 23/39
• Следующая