Уставы небес, 16 глав о науке и вере - Ирхин Валентин Юрьевич - Страница 21
- Предыдущая
- 21/126
- Следующая
Со словами Лосева перекликается апокриф начала нашей эры.
Иисус сказал: Если плоть произошла ради духа, это - чудо. Если же дух ради тела, это - чудо из чудес. Но я, я удивляюсь тому, как такое большое богатство заключено в такой бедности (Евангелие от Фомы 34).
В век Просвещения окончательно закрепилась тенденция, возникшая в эпоху Возрождения: внимание "интеллектуальной элиты" Западного мира оказалось окончательно перенесено с высших "потусторонних" реальностей на тварный мир:
Средневековье основано на примате трансцендентных реальностей, Новое же время превращает эти реальности в субъективные идеи. Отсюда весь рационализм, субъективизм и индивидуализм Нового времени (А.Ф.Лосев, Диалектика мифа).
Однако полностью разорвать пуповину, связывающую науку с магией и неортодоксальными религиозными взглядами, так и не удалось. Рецидивы оккультизма и мистики в научной среде, конечно, не являются случайными. Неоднозначные явления этого рода происходили и при рождении новой физики на границе XIX-XX веков. Достаточно вспомнить спиритизм, месмеризм, исследования многочисленных излучений (физическими из них оказались только рентгеновские и гамма-лучи), в которых принимали участие и крупные ученые (например, Крукс, Бутлеров). Достаточно решительные претензии заявляет здесь классика оккультизма.
[Наука забывает, что] все наиболее яркие личности в науке были алхимиками, астрологами и магами, о чем свидетельствуют Парацельс, Ван Гельмонт, Роджер Бэкон и другие. Но постоянство никогда не было отличительным свойством современной науки. Она свято верила во все, что сейчас отрицает, и отрицала все, во что верит сейчас, начиная от циркуляции крови и кончая паром и электрической энергией... Последняя четверть нашего [XIX] века являет небывалый всплеск оккультных исследований, и магия опять обрушивает свои могучие волны на скалы церкви и науки, которые она медленно, но верно разрушает (Е.П. Блаватская, Каббала и каббалисты в конце XIX века).
Прямое продолжение эти идеи получили в оккультизме третьего рейха, где они были соединены с "обычной" военной техникой (см. Л.Повель, Ж.Бержье "Утро магов"). Согласно ставшей знаменитой фразе из этой книги, "гитлеризм это магия плюс бронированные дивизии" (к сожалению, под это определение вроде бы подпадает также значительная часть столь популярной сейчас среди молодежи современной фантастической литературы и других подобных явлений массовой культуры).
Надеюсь, в свое время мы [бесы] так научимся разбавлять науку эмоциями и мифами, что вера в нас (под измененным названием) проберется и обоснуется в них, тогда как душа человека останется закрытой для веры во Врага [т.е. в Бога; текст написан от имени беса]... Если нам когда-либо удастся создать изделие высшего качества - мага-материалиста, не только использующего, но и почитающего то, что он туманно и расплывчато называет "силами", отрицая при этом невидимый мир, мы будем близки к победному концу (К. Льюис, Письма Баламута).
Научная революция в начале XX века, прежде всего связанная с созданием теории относительности и квантовой механикой, во многом перевернула представления науки о мире. Следует подчеркнуть, что, вопреки распространенному мнению, современная естественнонаучная картина не основана на классической физике. Лишь квантовая механика с ее новыми фундаментальными законами позволила что-то понять в микромире (см. гл. 9) и одновременно поставила перед учеными ряд трудных проблем (см. гл.10).
Научный подход Эйнштейна, стоявшего у истоков революции в физике, существенно отличался от ньютоновского положения "hypotheses non fingo", которое он считал устаревшим ("Счастливый Ньютон! Счастливое детство науки!"):
В настоящее время известно, что наука не может вырасти на основе только опыта и что при построении науки мы вынуждены прибегать к свободно создаваемым понятиям, пригодность которых a posteriori можно проверить опытным путем. Эти обстоятельства ускользали от предыдущих поколений, которым казалось, что теорию можно построить чисто индуктивно, не прибегая к свободному творческому созданию понятий. Чем примитивнее состояние науки, тем легче исследователю сохранять иллюзию по поводу того, что он является эмпириком (цит. по книге А.Пайса "Научная деятельность и жизнь Альберта Эйнштейна").
Представляется, что человеческий разум должен свободно строить формы, прежде чем подтвердилось бы их реальное существование. Замечательное произведение всей жизни Кеплера особенно ярко показывает, что из голой эмпирии не может расцвести познание. Такой расцвет возможен только из сравнения придумываемого и наблюдаемого (в кн.: Физика и реальность).
В творчестве Эйнштейна основную роль, по крайней мере, на эвристическом уровне, играло не "строго научное мышление", состоящее из математических выкладок и интерпретации результатов конкретных экспериментов, а наглядные образы (например, связанные с распространением света, см.гл.14). В своих исследованиях он всегда следовал собственной интуиции и проявлял невероятное упорство в попытках создания Единой теории поля, несмотря на отсутствие какой бы то ни было эмпирической основы и "социального заказа" для такой деятельности в его время. Несмотря на свою всемирную славу, вторую половину жизни он был по-видимому почти в полной интеллектуальной изоляции от "физического сообщества", увлеченного приложениями только что созданной квантовой механики к решению конкретных проблем. По-видимому, на Эйнштейна оказала влияние (возможно, не всегда осознанное) религиозная мистическая традиция иудаизма (в удачном сочетании с блестящей логикой талмудистов), которая передавалась через предшествующие поколения:
Еще будучи довольно скороспелым молодым человеком, я живо осознал ничтожество тех надежд и стремлений, которые гонят сквозь жизнь большинство людей, не давая им отдыха... Выход отсюда указывался прежде всего религией, которая насаждается всем детям традиционной машиной воспитания. Таким путем я, хотя и был сыном совсем нерелигиозных (еврейских) родителей, пришел к глубокой религиозности, которая, однако, уже в возрасте 12 лет резко оборвалась... Для меня ясно, что утраченный таким образом религиозный рай молодости представлял первую попытку освободиться от пут "только личного", от существования, в котором господствовали желания, надежды и примитивные чувства (А. Эйнштейн, Собр. научн. трудов, т. 4, с. 259, 260).
Религиозная основа мировоззрения Эйнштейна признается и в книге современного психолога-практика Р.Дилтса, где, однако, с помощью техники НЛП (см. главу 3) делается попытка сделать доступным стиль мышления этого гениального ученого "для массового потребителя".
Ряд других крупнейших деятелей научной революции XX века, прежде всего В. Гейзенберг и В. Паули, придерживались "идеалистических" и "мистических" взглядов, о которых подробно рассказывается в главах 8 и 10. В частности, В. Гейзенберг был сторонником платоновской философии, а В. Паули - сторонником взглядов К.Г. Юнга, с которым он даже совместно опубликовал книгу. М. Планк был убежденным верующим христианином. С другой стороны, заметным фактором того времени было давление со стороны официальной советской идеологии и желание сделать свои идеи более доступными для ученых социалистических стран (тогда достаточно авторитетных и многочисленных благодаря государственной поддержке). Н. Бор и М. Борн старались идти на уступки материалистической философии, по крайней мере, в вопросах терминологии (см. книгу Лаурикайнена, где говорится о влиянии на Бора советского физика Фока). В то же время, они безусловно не были ни материалистами, ни позитивистами. М. Борн писал:
Но я сержусь за то, что ты упрекаешь меня в позитивистских идеях; этого как раз мне только не хватало. Этих парней я терпеть не могу (из письма А. Эйнштейну 31.03.48, цит. по: Эйнштейновский сборник 1972, М., Наука, 1974, с. 48).
- Предыдущая
- 21/126
- Следующая
