Для подростков или Вся правда о наркотиках - Ципоркина Инесса Владимировна - Страница 38

Пока алкоголик, или наркоман, или патологический игрок, или сексоголик не отыщет нового и притом подходящего способа получить удовольствие, он не откажется от своего «волшебного помощника». Задача психотерапевта в том и состоит, чтобы отыскать и предложить пациенту нечто, способное конкурировать со сверхценностью — с алкоголем, наркотиком, азартными играми, сексуальными наслаждениями и проч. Как вы понимаете, у любого человека имеются собственные предпочтения. И собственная система приспособления к действительности (пусть и дефектная). И собственная причина аддиктивного поведения (пусть и неявная). Все эти переменные до такой степени переменные, что число вероятных ответов не поддается даже приблизительному исчислению.

И это астрономическое число не выдерживает никакого сравнения с ограниченным количеством моральных догм, даже если не ограничиться библейскими заповедями, а обратить ищущий взор к Уголовному кодексу и Декларации прав человека. Поэтому многие «специалисты», чем бродить наугад по внутреннему космосу клиента, предпочитают пресловутого клиента ругать и пугать. Видимо, собираются наставить пациента на путь истинный способом древним, как ханжество. А другим кажется, что вся надежда — на интуицию, поэтому они самозабвенно предаются с пациентами в игры, призванные выключить сознание и раскрепостить подсознание. Третьи, не тратя времени на физические игры, сразу переходят к играм психологическим и заставляют пациента годами исповедоваться на тему: «А вот был еще такой случай». Но мы не собираемся заранее отрицать какой-либо метод. Предлагаем лишь проверить некоторые параметры.

Главный показатель беспорядочности (а зачастую и бессмысленности) терапии — отсутствие всякого подобия диагноза.

Нередко это выражается в том, что людей разного, грубо говоря, душевного склада, из разной социальной среды, с разной симптоматикой лечат одними и теми же средствами, расплывчато называя это «лечением природой (общением, трудом, искусством, верой и т. п.)», причем без малейшего улучшения. Одного курса, естественно, не хватает, врач рекомендует пройти три-четыре, прежде чем произойдет какая-то подвижка, и все эти месяцы (годы) родные-близкие должны собственными силами удерживать аддикта от срыва и одновременно оплачивать его времяпрепровождение в тесном кругу любимых товарищей по группе психотерапии.

Психотерапевтические методы сложны и не рассчитаны на быстрый результат. Но в наши дни появилось множество ноу-хау, построенных по самому что ни на есть аддиктивному принципу «Хоть день, да мой!»: врач доит клиента до тех пор, пока клиент не плюнет врачу в… ну, неважно. Естественно, не помышляя ни о какой рекламе (или антирекламе, что, в общем-то, одно и то же), хотим предупредить читателя: не будьте слишком доверчивы. Психотерапия — не пустые игры, а способ выявления важной информации: врач должен узнать о пациенте много, слишком много (особенно если учесть, что целый ряд необходимых сведений пациент скрывает даже от себя). Да и пациент не может паразитировать на враче, он должен сам включиться в процесс «лечебной перестройки сознания». И если на занятиях царит дух веселой неразберихи, но психолог не торопится делать выводы или ставить диагноз, месяц идет за месяцем, а зависимый индивид все в том же состоянии, то стоит задуматься о качестве лечения. И о профессионализме врача. Вполне вероятно, что и то, и другое сомнительно.

В целом психотерапевтические методики делятся на следующие разновидности:

1) групповая терапия, которая заставляет посмотреть в лицо существующей проблеме: как говорится в клятве юных пионеров, «перед лицом своих товарищей торжественно»… анализирую свою жизнь и вижу, сколь она несовершенна; в подобной аудитории трудно утаивать или отрицать свою зависимость, хотя для алкоголика это дело привычное — отрицать и утаивать, утаивать и отрицать; не всегда, но часто признание подготавливает к освоению более эффективных методов копинга, нежели бегство в воображаемые миры; в некоторых случаях на терапию приглашается вся семья — муж/жена, родители и даже дети алкоголика, поскольку есть семьи, в которых чье-либо пьянство скрыто провоцируется или поощряется (упреками, угрозами, унижениями и прочими формами прессинга, вызывающими неадекватное поведение);

2) терапия средой, которая предполагает удаление всех травмирующих моментов из жизни аддикта: простого научения тому, как понизить уровень стресса, бывает мало, если среда зависимой личности остается враждебной и угрожающей; поэтому в некоторых случаях больному показана госпитализация и прохождение лечения в реабилитационном учреждении; на некоторых аддиктов само улучшение психологической атмосферы оказывает мощное благотворное воздействие; нередко рецидивы и распад личности бывают связаны с отсутствием дружеских и семейных связей, а также с сохранением указанных негативных факторов после прохождения реабилитации; поэтому здесь также может применяться семейная терапия для улучшения взаимоотношений аддикта и его родных;

3) поведенческая терапия, существующая в нескольких вариантах, например, в форме аверсивного обусловливания: прием спиртного сочетается с негативными стимулами, вызывающими отвращение, — например, с электрошоком или внутримышечной инъекции рвотного средства, эметина гидрохлорида; принцип действия похож на методы лекарственной терапии; его предназначение — с помощью многократного повторения ослабить привычное чувство удовольствия от алкоголя; применяется в сочетании с формированием новых паттернов поведения и с облегчением депрессивных состояний.

Для неалкоголиков, испытывающих повышенную потребность в спиртном, эффективен дополняющий тренинг самоконтроля, позволяющий ограничить требуемую дозу и ввести неумеренное питье в рамки разумного и социально дозволенного. Как мы уже упоминали, от 15 до 18 % лиц, лечившихся от алкоголизма, могут выполнить программу и нормализовать свое поведение. Но успешное прохождение данной программы вероятны для людей с менее тяжелыми формами аддиктивного расстройства. Для запущенного, генетически обусловленного алкоголизма «социально приемлемое пристрастие к спиртному» — фикция. Причем опасная фикция.

Против нее категорически протестуют такие известные организации, как Общество Анонимных Алкоголиков. Это общество действует, главным образом, в рамках консультационной программы самопомощи. В ходе ее много внимания уделяется групповым отношениям, обсуждению проблем и достижений тех, кто лечится сейчас, и тех, кто уже вылечился. Не предусмотрены никакие сборы, взносы, возрастные ограничения, проверка документов и т. п. Вся философия Общества Анонимных Алкоголиков построена на том, чтобы снять с алкоголика груз личной ответственности и помочь ему принять тот факт, что проблема алкоголизма шире, чем он себе представлял.

Это позволяет человеку почувствовать себя не аморальным и безвольным мерзавцем, каким его характеризовали другие люди (да и он сам наверняка себя характеризовал так же), а больным, находящимся на пути к излечению. Многие из членов общества приобретают внутреннюю уверенность и круг общения, в котором их понимают и принимают. Тем не менее, методика Общества Анонимных Алкоголиков считается менее эффективной, чем профессиональная помощь, главным образом, из-за количества лиц, не закончивших лечение.

Когнитивно-поведенческая терапия, как ни странно, содержит в себе «зародыши» рецидивов: по мере укрепления и роста уверенности в себе, в своей способности контролировать свои «взаимоотношения» с алкоголем, аддикт теряет бдительность; в его подсознании нарастает количество микрорешений, исполнение которых ведет к срыву. Незначительное отступление от полного воздержания — несколько капель ликера в кофе или рюмочка коньячка, принятая в теплой компании по значимому поводу, — может закончиться возвращением персоны нон грата, вечно поддатой. Хотя, казалось бы, усилия психолога изгнали ее навсегда, и будущее казалось почти безоблачным.

Очень важно не только наложить запрет на потребление спиртного, но и научить аддикта распознавать эти шажки, совершённые бессознательно и часто ведущие обратно к привычному образу действий, к привычной психологической игре в «несчастного пропойцу».