Пир попрошаек - Худ Дэниел - Страница 65
- Предыдущая
- 65/74
- Следующая
– Да-да, Тэн. Говори, я весь внимание. Ренфорд, вы ведь разберетесь с ним сами? – Эдил указал на Окхэма. – Узнаете, где камень, и все такое? Мастер Тэн лопнет от нетерпения, если его не выслушать прямо сейчас. А теперь, приятель, давай выкладывай, что тебя так тяготит, – и Кессиас вышел из камеры.
Голос стражника потонул в воплях пьяных гуляк, которые вновь затянули песню. Лайам покачал головой и сказал:
– Стражникам в праздники не позавидуешь.
Грантайре кивком указала на Окхэма.
– По-моему, вы ударили его слишком сильно.
Лорд уже сидел, он сжимал голову руками, мотая ею из стороны в сторону.
– Не так уж и сильно. Немножко воды – и он будет в полном порядке, – сказал Лайам. В душе он все же стыдился – это был коварный удар. – Сейчас я приду.
Мопса снова пристроилась возле бочки и уже зачерпывала кружкой вино. Лайам подошел и отобрал у девчонки посудину.
– Ну что ты делаешь, маленькая негодница?.. И, кстати, что ты тут делаешь вообще?
– А тебе какая забота? – отмахнулась воровка. – Я уже засветилась и никогда больше не смогу щипать кошельки…
– Ну а сюда-то ты зачем заявилась? Чтобы тебя получше запомнили!
– Я не собиралась сюда приходить, – заканючила Мопса. – Я просто разыскивала тебя… ну а где мне искать?.. Я и крутилась неподалеку. И тут этот хренов стражник меня углядел и напустился – чего, мол, здесь тебе надо? Ну я и сказала, что мне нужен ты, и тут они раскудахтались. Квестор Ренфорд, квестор Ренфорд! А потом велели мне ждать. Я и ждала. А эдил – ты представляешь себе, этот эдил! – он посмел ущипнуть меня за щеку и назвал смышленой девчушкой. – Губы девочки обиженно задрожали. – И вот теперь я сама не знаю, кто я такая!
Лайам беспомощно развел руками.
– Слушай, Мопса, мне правда жаль. Оборотню не стоило тебя сюда посылать…
– Это уж точно, – всхлипнула Мопса.
– Но… все-таки… зачем же он это сделал?
Маленькая воровка сердито сплюнула на пол.
– Волк велел передать, что результатами он доволен, но что ему надо с тобой увидеться прямо сегодня.
Лайам покачал головой.
– Я не могу. Скажи ему, что я встречусь с ним, как только сумею – скорее всего, завтра… да, завтра в полдень, на галерее. И ты тоже туда приходи. Я прихвачу с собой свой подарок. – Но даже это (всегда безотказно работавшее) обещание не высушило дождинок в уголках насупленных глаз, и Лайам потихоньку стал подталкивать девочку к двери. – А теперь иди – и постарайся какое-то время не высовываться. Стражники очень скоро тебя забудут, – он говорил так уверенно, что Мопса, кажется, успокоилась.
Они выбрались на крыльцо. Там дежурил все тот же стражник. Он стоял и глазел на праздничную толпу.
– А где же эдил? – спросил Лайам, отчасти потому, что ему действительно хотелось это узнать, отчасти – чтобы отвлечь внимание Тэна от сбегающей по ступеням девчонки.
– Пошел посмотреть на все лично, – сказал стражник. – Это ж убивство!
«Убивство…» Лайама порой раздражал южный неряшливый говорок.
– Убийство, – повторил он, четко выговаривая каждую букву. – И скоро ли он вернется?
Тщедушный и востроносенький Тэн выразительно покачал головой. Он выглядел очень молодо, ему, наверное, не исполнилось и шестнадцати.
– Ой, квестор Ренфорд, боюсь, что не скоро. Сержант говорил, там ужас что такое творится.
Лайам мрачно хмыкнул и вернулся в казарму. Никакие убийства его уже не касались. Хотя, конечно же, интересно, куда это Кессиас убежал и с какими предложениями возвратится. «Твое следствие благополучно закончилось», – напомнил он себе. Эти два дня и так чересчур затянулись.
В караулке воды не обнаружилось, и Лайам решил, что, возможно, она найдется в тюрьме. Он все еще держал в руке кружку с вином, которую отобрал у Мопсы. Пожав плечами, Лайам толкнул дубовую, обитую железными скобами дверь.
«Очень, очень долго тянулись эти два дня», – думал он лениво. Лайам устал, но напряжение, которое не покидало его весь этот вечер, внезапно спало. Шагая с кружкой в руке мимо камер, он ощущал удивительное спокойствие, не замечая галдежа проштрафившихся гуляк. Ему казалось, что внешний мир никак теперь с ним не соотносится и существует сам по себе.
Грантайре стояла возле Окхэма, сложив на груди руки. Лорд сидел, запрокинув голову, и смотрел на волшебницу вполне осмысленным взглядом. Он явно что-то ей говорил. Лайам остановился у входа в камеру и прислушался.
– …гобелен. Он спрятан за гобеленом.
Волшебница коротко кивнула.
– Воды не нашлось, – сказал Лайам, делая вид, что только что подошел. – Но она ему уже как будто и не нужна.
– Я привела его в чувство, – сказала Грантайре и пожала плечами. – Он сказал, что камень спрятан в его кабинете, за гобеленом. Вы знаете; где это?
Лайам посмотрел на Окхэма, потом на волшебницу, потом снова на Окхэма. Лорд смотрел только на Грантайре, его губы беззвучно шевелились.
– Что вы с ним сделали?
Грантайре фыркнула.
– Ничего особенного. Просто привела его в чувство и промыла ему мозги.
– Хм-м… – Лайам подошел к Окхэму и протянул ему кружку.
– Возможно, он полагает, что я – Дезидерий, – усмехнулась Грантайре.
Окхэм дрожащими руками взял полную кружку и поднес ее к губам, умудрившись при этом ни капли не расплескать. Он пил осторожно, попеременно поглядывая то на Лайама, то на волшебницу.
– Мы можем забрать кристалл прямо сейчас? – спросила Грантайре.
– Погодите, не все сразу. Я хочу расспросить его кое о чем. – Лайам оставил без внимания недовольные вздохи Грантайре и сосредоточился на Окхэме. – Если бы Дезидерий в Саузварке не объявился, что бы вы сделали с камнем?
Лицо лорда исказилось от гнева. Он поднял глаза на Лайама и шепотом выругался, потом испуганно поглядел на Грантайре, словно мальчишка на строгую мать.
Лайам помолчал, потом сказал:
– Ну хорошо. В конце концов, это все равно выяснится.
– Мы уже можем идти?
– Да. Спокойной ночи, лорд Окхэм.
Лорд не ответил. Он сидел, опустив голову и глядя в одну точку. Лайам жестом дал знать Грантайре, что пора уходить.
Ключи были в замке. Лайам запер дверь камеры и вдруг осознал, что совершенно не представляет стратегии своего дальнейшего поведения. Ну отыщут они камень, и что же? Допустим, вернут вдове, а что станется с Окхэмом? Состоится ли судебное разбирательство? И если состоится, как доказать вину лорда? Придется ли понуждать его публично признаться в содеянном, или свидетельства Лайама будет достаточно для вынесения приговора? Камень сам по себе улика, и более чем весомая, но ведь совершены еще и убийства, причастность лорда к которым доказать практически невозможно.
Лайам медленно брел по тюремному коридору, не обращая внимания на нетерпение своей спутницы. Здание герцогского суда располагалось тут же, на площади, но там вроде бы (по крайней мере, на памяти Лайама) никого не судили. Лайам бывал в этом здании, спускался в подвал и даже забирался на башню, но визиты его не были связаны с вопросами юриспруденции. Весь первый этаж внушительного строения занимала городская администрация, а в подвале находилась так называемая мертвецкая, куда свозили покойников, подобранных на улицах Саузварка. За мертвецкой присматривала старая ворчливая ведьма – матушка Джеф.
В Мидланде, например, правосудие вершилось сурово и скоро. Отец Лайама разбирался со своими подданными прямо там, где в том возникала необходимость. Ему излагали суть дела, а он выносил приговор. В городах Южного Тира все делалось по-другому. Герцогство слишком большое, и герцог, естественно, не может всюду успеть. Поэтому на местах за него отдуваются специальные герцогские суды, но как они действуют – большая загадка.
Грантайре, уже стоявшая в караулке, завздыхала опять.
– Идемте же, Ренфорд! Я вся как на иголках. Кристалл надо поскорее забрать!
Лайам подивился ее нетерпению, но все же ускорил шаги.
– А куда, собственно, нам спешить? – Он многозначительно позвенел ключами, запирая тюремную дверь. – Окхэм под замком, Дезидерий мертв, и только мы с вами знаем, где спрятана эта вещица.
- Предыдущая
- 65/74
- Следующая
