Драконья справедливость - Худ Дэниел - Страница 59

• Предыдущая
• 59/69
• Следующая

– Тот, кто вам нужен, стоит рядом с вами. Книга моя, но мел в комнату подбросил мне он. Я догадываюсь, кому этот пес служит и могу ознакомить со своими догадками вас.

Проун глумливо хмыкнул. Лайам еле сдержал желание вколотить это хмыканье в его жирную глотку.

– Вы признаетесь в том, что держали при себе эту книгу?

– Книга моя. Проун видел ее у меня еще в Уоринсфорде, но почему-то не удосужился вам об этом сказать. Мне он тоже не сообщил, что такая литература запретна. Вывод один: Проун ждал удобного случая, чтобы нанести мне коварный удар. Надо сказать, у него это получилось.

– Вы знали, что наказание за обладание такими вещами сурово, – продолжала вдова. Она держалась неестественно прямо. – Я вам говорила об этом сама. И все же вы хранили ее. Вы можете что-нибудь на это сказать?

– Я унаследовал эту книгу от чародея, состоявшего в гильдии магов. Поскольку Проун не сделал мне никаких замечаний, я счел возможным оставить ее у себя. Я полагал, что могу так поступить, как законный владелец всего имущества покойного мага. Пособие помогло мне разобраться с убийством Элдина Хандуита, и я решил, что оно может еще пригодиться. Спросите Проуна, видел ли он у меня эту книгу и что он на это сказал? – Лайам указал пальцем на квестора, который печально качал головой, словно усматривал в попытках его обвинить нечто донельзя жалкое.

– Вы не член гильдии магов?

– Нет. Спросите его.

– Вы знали, что это запрещено?

– Да. С ваших слов. Спросите его.

– Здесь допрашивают вас, господин Ренфорд, а не квестора Проуна! – Вдова к концу фразы возвысила голос, желая, видимо, подчеркнуть, кто тут есть кто. Проун презрительно усмехнулся. – Вы вызвали демона, чтобы тот уничтожил эдила?

Лайам покачал головой. Терпение его иссякало.

– Нет. Клянусь душой, нет. Разве не я кинулся эдилу на помощь? Разве не я попытался сразиться с чудовищем?

Проун коротко рассмеялся:

– Вы сражались с подвластной вам тварью! Вы знали, что она вас не тронет!

Лайам задохнулся от ярости. Краешком глаза он заметил, как подобрался Тассо, и взял себя в руки.

– Это ложь. Госпожа Саффиан, выслушайте меня. Проун подкуплен графом Райсом и вместе с ним пытается выгородить известную вам Аспатрию, подозреваемую в убийствах детей. – Вдова вздрогнула, возмущенная наглостью узника, но вновь обрела бесстрастие камня. – Прошу вас, сопоставьте все факты! Вспомните, он ведь раньше одевался достаточно скромно. И вдруг заделался отчаянным модником! Откуда у него деньги на роскошные тряпки? Где он их взял? Он видел у меня запретную книгу – но никому о ней не сказал. Почему? Спросите его, прошу вас! И отчет… дипенмурский отчет! Помните, как он был встревожен? Как отчаянно не хотел, чтобы вы увидели копию, находящуюся у меня на руках? Это потому, что он в ней намеренно все переврал и понимал, что вы в том разберетесь. Подумайте, зачем он старался отстранить меня от расследования последнего дела? Все факты сходятся! Вы только выслушайте меня!

Однако было понятно, что слушать она не станет. Он видел ее каменное лицо. Вдова все плотней придвигалась к Проуну, словно мать, не дающая своего ребенка в обиду. Толстый квестор в продолжение всей обличающей речи только фыркал и таращил глаза, а когда Лайам умолк, чтобы перевести дыхание, он презрительно хрюкнул.

– Это чудовищно, госпожа председательница! Нагромоздить столько лжи! Воистину души злодеев чернее ночи. Но он напрасно пытается извернуться. У нас достаточно доказательств его вины.

Стараясь сдержать гнев, Лайам вздохнул и процедил сквозь плотно сжатые зубы:

– Нет у вас никаких доказательств, Проун. Да и откуда им быть? Да, у вас имеется книга, вы можете высечь меня за нее. Но и этой книги, и даже какого-то там мелка недостаточно, чтобы меня обвинить. Вы утверждаете, что я убил Грациана. Но у меня нет на это причин. Мы с ним никогда не встречались. Наши интересы никогда не пересекались. Мы друг друга не знали. Зачем мне было его убивать?

– Мы скоро в том разберемся, будьте покойны, – парировал Проун. – Вам не уйти от петли.

Лайам побагровел от такого нахальства. Вдова Саффиан, увидев это, решила, что ей тоже пора что-то сказать.

– В вашей комнате скверно пахло. Запах вряд ли можно подбросить. Как вы можете это нам объяснить?

– Никак. Спросите Аспатрию. Это ее проделки. Очень, надо сказать, глупые. Демона в собственной комнате не станет вызывать даже дурак.

– Вы заносчивый тип, – заявил, подбоченившись, Проун. – Вас обуяла гордыня. Все высоко залетающие рискуют упасть!

– Я упаду лишь затем, чтобы вас раздавить, – пообещал Лайам, медленно свирепея. Он понимал, что теряет контроль над собой. – Я раздавлю вас, Проун. Я докажу вашу причастность к содеянному, а затем уничтожу.

Вдова Саффиан скривилась.

– Довольно! Держите себя в рамках приличия, господа.

– Для покойника вы слишком самонадеянно выражаетесь, – подлил Проун масла в огонь.

– Для покойника? Ты, жирный ублюдок, – рявкнул Лайам, стискивая кулаки. Для покойника? – Он резко отвернулся от ухмыляющегося толстяка, не уверенный, что сумеет сдержаться. – Уведите его отсюда, – проскрежетал он вдове. – Уведите. Иначе все кончится плохо.

– Не надо угроз! – сказала вдова. – Вы обвиняемый, господин Ренфорд, не забывайтесь!

Он опять повернулся к ней, справившись с приступом гнева, и встретился взглядом с Тассо. Молодой квестор смотрел на него с мучительным недоверием. И все же ненависть из его глаз как будто ушла. Боги, благословите людей, умеющих слушать!

– Заберите отсюда Проуна, – хмуро сказал Лайам, обращаясь к вдове. – Он мешает, он не дает вам ни в чем разобраться. Возвращайтесь без него и выслушайте меня. Или не слушайте, если того не хотите. Но подумайте вот о чем. Проун надеялся, что уголовные дела поручат ему. Все так считали, и он в том не сомневался. Но освободить место в суде можно только одним путем. Только одним. Поразмышляйте над этим!

Проун насторожился и замер. Плечи вдовы Саффиан беспомощно дрогнули.

– Поразмышляйте, – повторил Лайам, чувствуя, что молчание затянулось.

И тут все разом заговорили, но негромко, словно боясь разбудить что-то страшное, дремлющее неподалеку. Тассо велел Лайаму оставаться там, где стоит, Проун мямлил, что в жизни не слышал такой чудовищной клеветы, вдова Саффиан уговаривала его не принимать этот вздор близко к сердцу. Молчал лишь Лайам, пораженный своей догадкой, сам не решаясь взглянуть на то, что за ней приоткрылось.

– Тихо! – воскликнула женщина наконец и подняла руку. – Тихо! Обвиняемый не в себе, ему следует успокоиться. Мы оставим его сейчас и вернемся, когда он будет готов отвечать на наши вопросы. Идемте. – Она повернулась и двинулась к выходу, Проун засеменил следом. Тассо отступал к двери, пятясь, глядя на Лайама, как на опасного зверя.

– Тассо, – зашептал Лайам, когда вдова с толстым квестором скрылись за дверью. – Тассо, вы же знаете, что Грациан не доверял графу! Помните, у них после ужина вышла размолвка? Он не хотел допускать Райса к обсуждению дела! Не хотел! Вы должны это помнить!

Тассо уже протискивался спиной в коридор, все еще не сводя с Лайама взгляда. На лице его читались растерянность и испуг.

– Скажите герцогу! – крикнул Лайам. – Скажите об этом герцогу!

Дверь закрылась, и он без сил рухнул на койку.

«Могло быть и хуже, да некуда».

Котенара в камеру не вернули, видимо, опасаясь сговора между узниками. Впрочем, солдаты могли просто забыть привести иерарха обратно. Фануил сообщил, что нашел комнаты Райса. Граф крепко спит, Проун и вдова завтракают в ее покоях.

Вместо того чтобы заняться собственными болячками, Лайам сосредоточился на Фануиле. Теперь с внешним миром его связывал только дракончик, и если все обернется худо… «Уже обернулось!» Он отмел эту мысль и позвал:

«Фануил!»

«Да, мастер?»

«Ты где?»

Оказалось – чуть ли не на виду у всего дворового люда! Уродец висел, прицепившись к карнизу окна.

• Предыдущая
• 59/69
• Следующая