Драконья справедливость - Худ Дэниел - Страница 57
- Предыдущая
- 57/69
- Следующая
Это было ясно. Но тянутся ли от толстяка ниточки к ведьме – Лайам не мог столь же определенно сказать. Впрочем, чем дольше стенал Котенар, тем более он утверждался в своей догадке. За что убили эдила? В общем-то понятно, за что. Похоже, вислоусый охотник встал-таки на горячий след. Тот, который прямехонько вел к искательнице теней. Похоже, он обнаружил недвусмысленные улики. Какие именно – Лайам понятия не имел, но это его и не очень-то волновало. Главное – он уже вычислил, кто есть кто.
«Ладно, – подумал он. – И распрекрасно. Вот – ты это знаешь. И что ты будешь с этим знанием делать?»
Он окинул взглядом камеру, посмотрел на прочную кладку каменных стен, на толстую дубовую дверь, на решетку оконца и подавил вздох.
Он ничего не может поделать. Даже сыскав способ доказать свою невиновность, он все равно не сможет никому ничего втолковать. Никто не станет его слушать. Он чужой в ареопаге, чужой в Дипенмуре, он даже не уроженец Южного Тира, он странствует с драконом на шее и запрещенной книгой в дорожной суме. А Проун уже лет с десяток служит в суде, он старый, проверенный и надежный работник. «Дураки возвышаются, князья падают в грязь, – подумал Лайам, припомнив молитву вдовы в уоринсфордском пантеоне. – Ты, конечно, не князь, но Проун-то явный дурак».
«Можно попытаться сбежать». Он снова осмотрел потолок, покачал койку, испытывая ее прочность. Та зашаталась. Она была слабо сколочена, но ее ножки и перекладины были крепкими – из цельных брусков.
«Фануил!»
Ответ последовал тут же.
«Да, мастер?»
Лайам в свое время умудрился сбежать из двух тюрем – альекирской и фрипортской. А ведь тогда у него не было такого помощника, как Фануил.
«Ты где?»
«На крыше башни, под флагом. Демона нигде не видать. Как ты собираешься выбираться?»
«Вот об этом я и хотел бы поговорить, – отозвался он, уже составляя в уме план. – Сумеешь найти конюшню?»
«Да, мастер».
«Молодец. А потом…»
Он замолчал, соображая, что делать потом. Он хорошо представлял себе, как уносится на Даймонде в ночь, но то, что должно произойти с ним до этого, оставалось загадкой. Воображение отказывалось работать. Оно не желало подсказывать своему обладателю, как можно из этой вот камеры исчезнуть, сбежать, улететь. И вдруг до него дошло, что бежать ему вовсе не хочется.
Первый побег был огромной удачей, ставящей точку на отношениях Лайама с Альекиром. Век бы этой дыры не видеть – и горя не знать. И если в одном из вольных портов он тоже не мог теперь появиться, то к его услугам оставались еще четыре порта. Впрочем, он не горел особым желанием их посетить. Иное дело – бегство из Дипенмура. Тогда ему придется покинуть и Южный Тир. А тут у него и связи, и перспективы. Тут у него друзья, дело, дом. Он отнюдь не хотел со всем этим расстаться.
«Мастер?»
Куда бежать, если Проун останется здесь? Правда, можно с ним разобраться потом. Вернуться тайком и разобраться. Так он однажды нанес визит убийце отца.
«И что получил взамен? То, что по твоему следу пошли охотники за головами?»
Нет, надо найти способ повергнуть Проуна в прах не ударом исподтишка, а открыто и доказательно. Способ, могущий открыть всем глаза, что тот – продажная сволочь. Надо вернуть себе доброе имя или хотя бы за него постоять, а бегство… О бегстве ты начнешь думать потом, когда станет ясно, что проигрыш неминуем.
«Фануил, – послал он дракончику мысль, – забудь о конюшне. Возвращайся к комнате Грациана, к окну. Потом полетай вдоль стены и проверь остальные окна. Найди комнаты Проуна, если сумеешь».
«Хорошо, мастер».
Он будет вести дознание, сидя в тюрьме.
Под самым потолком камеры болтался фонарь. Высоко, не дотянуться. Он вовсе не освещал помещение, а едва разгонял царившую в нем темноту. Лайам рассеянно смотрел на него, ожидая весточек от Фануила.
После долгой молитвы иерарх Котенар встал с колен и сделал пару неловких шагов, чтобы размяться. Остановившись у койки, он кашлянул, привлекая внимание Лайама. Вид у жреца был совсем изможденный – молитва, похоже, отняла у него много сил.
– Квестор Ренфорд, вы не знаете, сказал ли эдил Грациан что-нибудь перед смертью?
– Нет, не знаю. – Лайам сел на край койки, его поразил не вопрос, а уныние, с каким он был задан. – А что? Он, по-вашему, должен был что-то сказать?
– Ну… – Котенар осекся, запоздало оценив ситуацию. – Нет, ничего. Вас ведь подозревают в убийстве? Не отвечайте, я вижу, что прав! – Жрец воздел над головой кулаки. Лайам чуть подобрался, готовясь к отпору. – О, негодяи! Проклятые негодяи!
– Кто? – Он все еще опасался, что Котенар набросится на него. – Кто эти негодяи?
– Ведьма, – воскликнул священнослужитель. – Ведьма и ее пес! О, Мать Милосердная, воззри же на нас и восплачь, узрев, как терзают нас эти злодеи! – Кадык иерарха снова задергался, по щекам потекли крупные слезы.
Лайам встал и тряхнул его за плечо.
– О чем вы? Что вам известно?
– О, это она, прислужница тьмы, это она его околдовала? И теперь он покорен воле ее, и не зрит добра, и клевещет на невиновных!
– Вы говорите о Проуне?
– Проун? – опешив, спросил иерарх. – Кто такой Проун? Еще один приспешник этой злодейки?
– Неважно. Поясните, о ком вы сейчас говорили?
Котенар понизил голос, опасливо глянул на зарешеченное оконце.
– Будто вы сами не знаете? О графе Райсе, о ком же еще! Разве вы арестованы не по его навету?
Лайаму не хотелось запутывать жреца объяснениями, а потому он просто кивнул.
– Да, но я хочу понять – почему? Что послужило первопричиной ужасных событий? Почему эти люди объединились? Что вы можете доказать?
На последнем вопросе священнослужитель поник и, как ребенок, стал тереть кулаками глаза.
– Ничего. Ничего я не могу доказать. Все – лишь догадки. Я не так хитер, как они, и не могу вытаскивать кроликов из пустого мешка.
– Ладно, – сказал Лайам. – Давайте так. Вы расскажете мне все, что знаете, а кроликов таскать буду я.
Ему пришлось запастись терпением. Жрец перешел от ярости к меланхолии и порывался удариться в плач. Похоже, дни, проведенные в заточении, сломили его – впрочем, как Лайам догадывался, он и по природе своей не относился к стойким натурам. И все же спокойные слова ободрения сделали свое дело. Иерарх сел на койку, нахохлился и начал рассказ.
– Я вырос в этих краях, но рано покинул их, отправившись в Торквей, чтобы служить Матери Милосердной. Столичный храм принял меня, я гордился своими успехами в постижении храмовых таинств, и, когда здесь понадобился иерарх, наша братия удостоила меня этой чести. Герцог ласково обошелся со мной, и, укрепившись душой, я стал помогать местным жителям обращать свои помыслы к небу…
Как понял Лайам, забот у Котенара хватало. Он не только усердно служил своей генеральной богине, но, освоившись, стал восстанавливать заброшенные святилища иных таралонских богов, ухаживал за алтарями, возносил соответственные молитвы. Предшественник Котенара, жрец бога войны, был, по-видимому, не очень радив, и, упомянув о нем, иерарх покраснел от негодования.
– Ленивый, вздорный, ограниченный человек! Вы и представить не можете, в каком состоянии я нашел эти храмовые постройки! Запустение, мерзость, позорище, оскорбление всех светлых чувств… Нет-нет, такое увидеть я никому не желаю!..
Лайам, уверенный, что все это не так уж и важно, попросил Котенара не отвлекаться.
– Я отвлекаюсь? Простите! Но… оскверненные алтари! Ладно, друг мой, последуем дальше. Я поселился в Хоунесе, в своей родной деревушке, и принялся понемногу возвращать людей под крыло почитаемых в Таралоне богов. Они закоснели в неверии, мне приходилось подолгу беседовать с ними. Вера вливалась в их души помалу, встречая сопротивление, меня недолюбливали, пытались вредить. Но голос мой постепенно сделался слышен, и многие возвращались на праведный путь. Платили положенную десятину, приносили дары, посещали службы. И помогал мне во всем этом граф Райс. Будучи не только владетелем восточного побережья, но и человеком благонравным и добрым, он многое сделал для укрепления веры…
- Предыдущая
- 57/69
- Следующая
