Зорро. Рождение легенды - Альенде Исабель - Страница 13

• Предыдущая
• 13/83
• Следующая

Полусонный Диего с трудом узнал в охваченной гневом и тревогой незнакомой женщине собственную мать. За несколько секунд она превратилась в Дочь Волка. Волосы на голове у Рехины поднялись дыбом, словно звериная шерсть, блеск в глазах придавал ей вид помешанной. Она скалила зубы, извергая пену изо рта, рычала, как разъяренная волчица, раздавая приказания слугам на своем родном языке. В одной руке женщина сжимала саблю, а в другой кинжал. Через минуту рухнули ставни, защищавшие окна первого этажа, и первые пираты ворвались в дом. Несмотря на грохот нападения, Диего услышал вопль скорее восторга, чем ужаса, который вырвался из горла его матери и потряс стены. Вид этой отчаянно храброй женщины, едва прикрытой тонкой тканью ночной рубашки, поразил нападавших. Это дало слугам время прицелиться и выстрелить. Два флибустьера упали ничком, третий зашатался, но не было времени перезарядить ружья, а следующие бандиты уже лезли в окна. Диего схватил тяжелый железный канделябр и бросился на защиту матери, пока та отступала в гостиную. Рехина выронила саблю и, сжимая кинжал обеими руками, вслепую наносила удары, отбиваясь от окружавших ее варваров. Диего замахнулся канделябром на одного из пиратов, но грубый пинок тут же отбросил его в угол комнаты. Мальчик так и не узнал, сколько времени он пролежал без сознания. Одни говорили, что атака пиратов заняла несколько часов, другие утверждали, что разбойники буквально за минуты убили или ранили всех, кого встретили на своем пути, разрушили все, что не смогли украсть, и, прежде чем отправиться в Лос-Анхелес, подожгли дом.

Когда Диего пришел в себя, злодеи все еще рыскали по комнатам в поисках, чем бы поживиться, а дым пожара уже сочился сквозь щели. Мальчик поднялся на ноги с ужасной болью в груди, которая мешала ему дышать, двинулся к выходу и звал мать, пошатываясь и кашляя. Он нашел ее под большим столом в салоне, в пропитанной кровью батистовой рубашке. Глаза Рехины были открыты. «Спрячься, сынок!» — приказала она и тут же потеряла сознание. Диего взял мать под руки и с титаническими усилиями, не обращая внимания на сломанные ребра, поволок ее в направлении камина. Открыв потайную дверь, он сумел втащить Рехину в тоннель. Мальчик закрыл дверцу и остался в полной темноте. Обнимая мать, он сквозь слезы повторял: «Мама, мама!» — и молил Бога и духов своего племени, чтобы они не дали ей умереть.

Бернардо спал вместе со своей матерью в другом конце жилища, в одной из комнат, предназначенных для слуг. Комната была просторней и светлее, чем другие каморки для прислуги, потому что использовалась и как гладильная. Эту обязанность Ана никому не желала перепоручить. Алехандро де ла Вега требовал, чтобы на его рубашках были идеальные складки, и только Ана была удостоена чести следить за этим. Кроме узкой кровати с соломенным матрасом и сломанного сундука, где хранились скудные пожитки матери и сына, в комнате располагались длинный стол для работы и жаровня, чтобы греть утюги, а еще две огромные корзины с чистой одеждой, которую Ана собиралась гладить на следующий день. Пол был земляной; повешенное над входом льняное сарапе служило дверью; свет и воздух проникали через два окошка.

Бернардо проснулся не от воплей пиратов и не от выстрелов в другой стороне дома, а оттого, что Ана сильно встряхнула его. Мальчик подумал, что началось землетрясение, но мать, не отвечая на вопросы, с внезапной силой подхватила его на руки, перенесла в угол и запихала в одну из больших корзин. «Что бы ни случилось, не шевелись! Ты меня понял?» — Ана говорила резко, даже гневно. Бернардо никогда не видел мать такой встревоженной. Ана славилась своей кротостью, всегда была спокойной и приветливой, хотя жизнь обходилась с ней не слишком милостиво. Она безраздельно отдавала себя двум вещам: любви к сыну и служению хозяевам и была довольна своей скромной участью; но теперь, в последние минуты своей жизни, эта женщина обрела ледяную твердость. Она затолкала сына на самое дно корзины и завалила его ворохом белья. Оттуда, завернутый в тряпье, задыхаясь от запаха крахмала и от страха, Бернардо услышал крики, брань и хохот вошедших в комнату мужчин. Ана ждала, готовая на все, лишь бы спасти своего сына, и смерть уже отметила ее чело.

Пираты сразу поняли, что в этой каморке нет ничего ценного. Они уже собирались уйти, как вдруг заметили в полумраке молодую туземку с безумной решимостью в глазах, с копной черных как ночь волос, крутыми бедрами и крепкой грудью. Целый год и четыре месяца они бороздили океан, не имея возможности даже взглянуть на существо женского пола. Женщина была для них недоступней, чем мираж, который видят те, кого шторм застиг в открытом море. Почуяв сладкий запах Аны, бандиты забыли о спешке. Они сорвали грубую шерстяную рубашку, прикрывавшую тело женщины, и набросились на нее. Ана не сопротивлялась. Она молча, как мертвая, терпела все издевательства. Мужчины бросили ее на пол в двух шагах от корзины, в которой прятался Бернардо, и мальчик слышал слабые стоны своей матери, заглушаемые звериным пыхтением насильников.

Пока пираты мучили Ану, Бернардо не мог пошевельнуться, парализованный ужасом. Он съежился в корзине, с трудом сдерживая подступающую к горлу тошноту. Спустя целую вечность он понял, что кругом стоит мертвая тишина и пахнет дымом. Мальчик подождал еще немного, пока не начал задыхаться, и тихо позвал Ану. Никто не ответил. Он позвал мать снова и снова и наконец отважился высунуться из корзины. Через дверной проем проникали струйки дыма, но до этой части дома пожар не дошел. Тело Бернардо совсем онемело, и вылезти из корзины ему стоило огромных усилий. Его мать лежала на полу, нагая, с длинными черными волосами, рассыпанными по полу, словно раскрытый веер, и горлом, перерезанным от уха до уха. Мальчик молча сел рядом с Аной и взял ее за руку. С тех пор он молчал много лет.

Так его и нашли, немого и перепачканного материнской кровью, через несколько дней, когда пираты были уже далеко. Поселок Лос-Анхелес подсчитывал потери и тушил пожары, и никто не отправился на гасиенду де ла Веги посмотреть, что произошло, пока падре Мендоса, истерзанный неотступным предчувствием, не явился в поместье с маленьким отрядом неофитов. Огонь сожрал мебель и часть деревянных перекрытий, но дом выстоял, и, когда подоспела помощь, пожар уже погас сам по себе. Нападавшие ранили несколько человек и убили пятерых, включая Ану, которую нашли в том положении, в котором ее оставили убийцы.

— Помоги нам Господи! — воскликнул потрясенный падре Мендоса.

Он укрыл тело Аны одеялом и поднял Бернардо на руки. Мальчик окаменел, его взгляд остановился, страшный спазм сводил ему челюсти.

— Где донья Рехина и Диего? — спросил миссионер, но Бернардо, казалось, его не слышал.

Оставив мальчика на попечение уцелевшей служанки, которая принялась укачивать его, словно младенца, напевая протяжную индейскую колыбельную, священник вновь и вновь обходил дом и звал Рехину и Диего.

Время в тоннеле текло незаметно, туда не проникал дневной свет, и потому в вечных сумерках не ощущалось течение времени. Диего не знал, что происходит в доме. Сюда не проникали ни звуки снаружи, ни дым пожара. Мальчик ждал, сам не зная чего, а измученная Рехина то приходила в себя, то снова впадала в забытье. Диего старался не двигаться, чтобы не беспокоить мать, несмотря на боль в груди, кинжалом пронзавшую его при каждом вздохе, и затекшие ноги. Время от времени усталость побеждала его, но через несколько минут он просыпался в полной темноте от боли и дурноты. Диего чувствовал, что замерзает, и не раз попытался встряхнуться, но сонливость одолела мальчика, и он снова начал клевать носом, погружаясь в мягкое, пушистое облако сна. В этой летаргии протекла большая часть дня, пока Рехина наконец не испустила стон и не пошевелилась. Диего вздрогнул и проснулся. Удостоверившись, что мать жива, он в один миг вновь обрел мужество. Охваченный безумным, всеобъемлющим ликованием, мальчик покрыл родное лицо страстными поцелуями. С трудом приподняв налитое тяжестью тело матери, Диего постарался поудобнее устроить раненую на полу. Размяв затекшие мышцы, он пополз на четвереньках в поисках свечей, которые они с Бернардо хранили в пещере для своих ритуалов. Голос бабки спросил его на языке индейцев, каковы пять основных добродетелей, но мальчик не смог вспомнить ни одной, кроме мужества.

• Предыдущая
• 13/83
• Следующая