Ручей любви - Ховард Линда - Страница 16
- Предыдущая
- 16/55
- Следующая
Она осознавала свою слабость перед ним. И хотя он только целовал ее, она была готова перейти с ним к большему. И ее пугало то, насколько легко ему было управлять ею. Она, в порыве гнева, не разрешила ему возвращаться к ней, и теперь, когда гнев прошел, поняла, что это разумное решение и наилучший выход для нее. Но она также знала, что Лукас не подчинится.
На следующее утро, услышав приближающийся стук копыт, Ди посмотрела на дробовик, но призналась себе, что это была пустая угроза, по крайней мере, сейчас. Хотя ей и удалось кое-как одеться, она все еще не могла поднять тяжелое оружие.
Лукас без стука открыл переднюю дверь, которая оставалась незапертой в течение последних двух дней. Ди повернулась к нему от плиты, и резкий упрек был готов сорваться с ее губ, но она сдержалась. Его черные брови нахмурились, когда он увидел, что она стоит у плиты и переворачивает вилкой бекон.
— Тебе не следовало вставать с постели, — с порога заявил он.
— Я уже говорила тебе, что мне лучше. Я могу справиться с этим.
— Но не с туфлями, — заметил он, разглядывая ее босые ноги.
Она пыталась, но не смогла наклониться достаточно низко, чтобы натянуть чулки и надеть туфли. Ди все еще носила его рубашку, и она заменяла ей блузку. С большим трудом ей удалось надеть нижнее белье и юбку. После двух дней пребывания в обнаженном или полуобнаженном виде одежда создавала ощущение комфорта. Лукас бросил небольшой сверток на стол. Она посмотрела на него и вопросительно подняла брови.
— Ночная рубашка. Вместо той, которую я разрезал.
Ди была рада, что он позаботился об этом, поскольку ее гардероб не отличался богатством и разнообразием.
— Я постираю твои рубашки и возвращу их.
— Это не к спеху.
Он смотрел на нее так внимательно, что она начала испытывать неудобство и должна была бороться с желанием проверить, застегнуты ли у нее все пуговицы. Но он только взял у нее вилку и сказал:
— Сядь. Я закончу сам.
Лукас заметил ее нерешительность и продолжал настаивать, пока она не села в кресло у очага.
Когда он подъезжал к ее хижине, каждый его нерв был напряжен, потому что в любую секунду он ожидал выстрела из дробовика. Накануне он слишком далеко зашел, и понимал это. От любой другой женщины он ожидал бы вспышки раздражения, а скорее всего слез обиды. Но Ди обычно выполняла свои обещания и могла встретить его зарядом дроби, который, мрачно думал Лукас, он вполне заслуживал за свою глупость. Вчера он потерял голову, был разгорячен, возбужден и разочарован, и поэтому показал свой необузданный нрав.
После завтрака Лукас встал на колени и помог Ди надеть чулки. Он укрепил подвязки над ее коленями, но на этот раз его действия не заставили ее даже покраснеть. Потом он обул ее в жесткие рабочие башмаки, и его лицо снова стало мрачным. Он подумал об изящных туфлях, которые она могла бы носить, если бы не настаивала на том, чтобы работать как лошадь. Однако на этот раз Лукас не стал упрекать ее.
Они вышли прогуляться, и это был ее первый выход за порог с того злополучного утра. Ди настояла на осмотре участка огорода, который она вскопала, и рассказала ему о том, что собирается посадить.
— Маис, конечно, и горох. В прошлом году я очень удачно продала тыквы, и поэтому посажу еще один ряд. Здесь я устрою грядки для лука, моркови и нескольких кустов перца. И думаю, что попробую в этом году посадить картофель. Он всегда имеется у мистера Винчеса, но я представляю, сколько он платит за доставку.
Ее глаза сверкали, когда она смотрела на клочок незасеянной земли: она представляла себе зеленые побеги, растения, которые кормили ее зимой и давали ей средства к существованию. Лукас глядел на эту же землю и думал о работе, которую ей предстояло сделать: сначала посадка, потом ежедневная борьба с сорняками и насекомыми и наконец сбор урожая, наиболее трудный период, когда ей нужно будет не только заниматься повседневной работой, но и трудиться на кухне, консервируя овощи. Женщине на ферме всегда приходилось трудно. Женщина, управлявшаяся на ферме в одиночку, должна была преждевременно свести себя в могилу, если только она не обладала достаточным количеством здравого смысла, чтобы продать ферму.
Ди обладала силой, ее стройное тело было гибким и мускулистым, но в конце концов эта работа должна была стать и для нее непосильной. Лукас посмотрел на ее спадавшие по спине длинные волосы и необыкновенное лицо, поднятое навстречу утреннему солнцу, и поклялся себе, что он заберет ее с этой фермы, прежде чем та убьет Ди или состарит раньше времени. И никакое сопротивление гордой хозяйки Ручья Ангелов его не остановит.
Даже не успев до конца осознать свое намерение, он нагнулся и поцеловал Ди, положив ей руки на талию и притянув к себе. Ее зеленые глаза удивленно расширились, потом медленно закрылись, когда ее рот нежно раскрылся навстречу ему. Ее губы были мягкими и полными, причем нижняя все еще оставалась слегка распухшей из-за его вчерашней грубости. Сейчас он обращался с ней с большей осторожностью. На этот раз и она, откинув голову, ответила на его действия. Его руки мгновенно сжались на ее талии, потом одна скользнула вниз, а другая оказалась вверху и плотно охватила грудь. Ди сразу же попыталась отстраниться, и у нее вырвался протестующий крик. Лукас не отпускал ее, его длинные пальцы мяли мягкую плоть и щекотали чувствительный сосок.
— Я не собираюсь делать ничего больше, — пробормотал он, когда его губы резко скользнули вниз по ее шее.
Один поцелуй, одно прикосновение, и она захотела, чтобы он сделал все остальное, хотя и понимала, что было бы страшной ошибкой дать Лукасу подобную власть над собой. Она не могла оттолкнуть его, но нашла в себе достаточно сил и благоразумия, чтобы отвернуться и сказать:
— Нет, Лукас. Нет. Я не хочу, чтобы ты сделал это.
— Лгунья, — произнес он.
Его губы блестели после поцелуя, а оскал был жестоким. Она находилась полностью в его власти и знала это. И она готова была сдаться.
— Я не лгу, — настаивала она, прежде чем он мог снова поцеловать ее. — Я не хочу сказать, что не желаю тебя. Мне не нравится то, как ты обращаешься со мной.
— Даже в этом ты лжешь, — ответил он, все же отпустив ее.
Ди казалось, что вся ее одежда растерзана. Было странно смотреть вниз и видеть, что все в порядке. Вся буря происходила внутри.
— Ты не поступил бы так, если бы на моем месте была другая, — ее голос стал низким, когда она перешла в наступление. — Ты бы не обращался так с Оливией.
Она вспомнила тот день, когда впервые увидела Лукаса после его возвращения, вспомнила, каким вежливым и галантным он был с Оливией и ее смешливыми подругами. Он никогда бы не повел себя так ни с одной из них.
Взгляд Лукаса стал острым.
— Ты имеешь в виду, как с женщиной? Может быть, ты и права. Но, черт побери, не обвиняй меня в том, что я обращаюсь с тобой как с проституткой, потому что мы оба знаем, что это не так.
— Именно проституткой назовут меня люди.
— Откуда они узнают? Это останется между нами.
Похоже, что говорить больше было не о чем. Она повернулась, чтобы вернуться в дом, а он шел позади нее. Его сильные руки помогли ей подняться по ступенькам. Он опять поцеловал ее и ушел, чтобы заняться повседневной работой.
Вечером, оставшись одна, Ди раскрыла сверток с ночной рубашкой. Обнаруженный там предмет не имел ничего общего с ее практичной ночной одеждой даже по назначению, поскольку эту рубашку полагалось надевать не на ночь, а для того, чтобы нетерпеливые руки любовника сорвали ее. Ди провела кончиками пальцев по прозрачному шелку. Конечно, она восхищалась этой тонкой работой и отметила, как подойдет ей блестящий бледно-розовый цвет. Но в то же время она была рассержена на Лукаса, который, лишив ее необходимого, принес в качестве замены эту роскошную и совершенно не нужную вещь. В его намерениях нельзя было ошибиться: он хотел, чтобы она надевала эту рубашку для него.
Он бы в меньшей степени раздосадовал ее, думала Ди, если бы купил две рубашки: одну в качестве замены испорченной им, а эту вздорную вещь для своего собственного удовольствия. Он мог думать все, что угодно, но она действительно нуждалась еще в одной теплой ночной рубашке.
- Предыдущая
- 16/55
- Следующая
