Рискуя и любя - Ховард Линда - Страница 5
- Предыдущая
- 5/59
- Следующая
Завтра они будут уже в Тегеране, где им удастся смешаться с толпой. Такер встретится с верным человеком и, если все будет в порядке, раздобудет машину. Через день они доберутся до турецкой границы. Там он оставит автомобиль, и ночью они перейдут границу по заранее намеченному маршруту. Хади пересечет границу в другом месте.
Хади поскреб отросшую бороду. Вот уже две недели они не брились и не мылись.
— Может, завтра, когда мы придем в Тегеран, я найду аптеку и куплю для нее снотворное. Ей бы надо поспать, отдохнуть.
Они остановились, чтобы сделать привал у стены полуразрушенной хижины-мазанки, давно заброшенной. Ниема сидела чуть поодаль в одиночестве, которое было скорее внутренним, чем внешним. Она не суетилась, не дергалась, сидела неподвижно, как каменное изваяние. Лучше бы она плакала, подумал Такер. Может, если бы она излила свое горе в слезах, то смогла бы уснуть. Но она не плакала; она в шоке и оправится от него не скоро. Время для слез еще не настало.
Он поразмыслил над предложением Хади, но ему не очень-то хотелось накачивать ее снотворным только ради того, чтобы она отдохнула и смогла двигаться быстрее. И все же…
— Посмотрим, — промолвил он.
Время, отпущенное на привал, истекло. Такер поднялся, что явилось сигналом для остальных. Ниема тоже встала, и Хади поспешил к ней, чтобы помочь ей перелезть через обломки необожженных глиняных кирпичей. Она не нуждалась в его помощи, но Хади суетился вокруг нее, как заботливая наседка.
Он наступил на валявшуюся под ногами доску, и ее свободный конец вскинулся вверх, из-за чего лежавшие на нем обломки кирпичей рассыпались как раз в тот момент, когда Ниема собиралась по ним пройти. Она потеряла равновесие, споткнулась и повалилась на правый бок. Она не вскрикнула — сказалась выработанная тренировками привычка не поднимать шума по пустякам. Хади негромко выругался и, бормоча извинения, помог ей подняться.
— Черт, вот глупо вышло! Ты не ушиблась? Ниема покачала головой, отряхивая одежду. Коснувшись плеча, она немного поморщилась, что не ускользнуло от бдительного внимания Такера.
— Вам больно? — Он бросился к ней и вывел ее из-под стены хижины.
— Вывихнула плечо? — нахмурясь, участливо спросил Хади.
— Нет, — ответила она с легким недоумением в голосе и повернула голову, рассматривая плечо. Такер увидел, что рубашка у нее на плече порвана и набухла от крови.
— Наверное, вы упали на что-то острое, — сказал он, решив, что она порезалась об острый обломок кирпича, но тут заметил, что из доски торчит ржавый гвоздь. — Это гвоздь. Хорошо еще, что у вас прививка от столбняка. — Он проворно расстегнул ее рубашку. Лифчик она не надела, и поэтому ему было достаточно расстегнуть несколько верхних пуговиц, чтобы стянуть рубашку с поврежденного плеча.
Колотая рана побагровела и вспухла, из нес медленно сочилась кровь. Гвоздь вошел в плечо рядом с лопаткой, не задев кость. Такер надавил на рану, чтобы кровь потекла сильнее. Хади уже раскрыл походную аптечку и вытащил оттуда несколько марлевых тампонов, которыми принялся промокать рану.
Ниема стояла неподвижно, предоставив мужчинам хлопотать над ее раной, которая, по мнению Такера, была вовсе не так опасна, как можно было бы предположить по их озабоченным лицам. Любая рана или ушиб являются причиной задержки, которая в их положении может оказаться опасной, поскольку они еще не выбрались за пределы Ирана. Поэтому их тревога вполне оправдана. Но самое главное, и Такеру пришлось это признать, был мужской инстинкт, побуждающий защищать и оберегать слабую женщину. И дело не только в том, что Ниема единственная женщина в их группе, но она совсем недавно понесла тяжелую утрату и к тому же поранилась. Вдобавок ко всему она очаровательная молодая женщина, которая быстро завоевала симпатии всей команды своей выдержкой и профессионализмом. Потому они так рьяно бросаются на ее защиту.
Умом он все это понимал. И еще твердо знал, что сам он готов свернуть горы, только чтобы облегчить тяжесть, свалившуюся ей на плечи. Он обещал Далласу, что позаботится о ней, и выполнит это обещание любой ценой.
Под лучами солнца ее плечо отливало перламутром. Хотя волосы и глаза у нее черные, кожа — белоснежная. Накладывая мазь с антибиотиком на рану, Такер невольно любовался изящным изгибом ее шеи и прекрасной фигурой. Несмотря на грубую одежду, отсутствие косметики, нечесаные волосы, несмотря на то что всем им давным-давно пора принять ванну, она умудрялась выглядеть элегантно и женственно, и Такер все время удивлялся, как такая хрупкая внешность может сочетаться с упрямством и жесткостью.
— Таких, как она, хочется водрузить на пьедестал и смахивать пылинки, — говорил Даллас еще до того, как Такер впервые увидел Ниему, когда собирал команду. — Но если ты попытаешься это сделать, то она даст тебе в зубы. — Он произнес это с особой гордостью собственника, поскольку она принадлежала ему, и Такер покачал головой в немом изумлении: и как это Даллас Бердок мог так влюбиться!
Такер наложил на рану тампон, закрепил пластырем и снова натянул на плечо Ниемы рубашку. Он бы и пуговицы застегнул, но она справилась с этим сама, склонив голову и медленно перебирая пальцами.
Ее реакция стала замедленной — результат шока и усталости. Если вдруг потребуется действовать быстро, у Ниемы это вряд ли получится. «Ей и в самом деле необходимо поспать и отдохнуть, — подумал он. — Со снотворным или без».
Он сделал знак Хади и отошел с ним в сторонку.
— Я не могу больше заставлять ее идти. Если верить карте, в пятнадцати милях к северу отсюда есть маленькая деревушка. Сможешь раздобыть нам четыре колеса?
— Я буду не я, если не раздобуду.
— Не рискуй понапрасну. Не хватало нам еще погони. Подожди, пока стемнеет.
Хади согласно кивнул.
— Если не вернешься до рассвета, мы тронемся в путь без тебя.
Хади снова кивнул:
— Не волнуйся за меня. Главное, выведи ее отсюда.
— Так я и сделаю.
Хади взял с собой немного еды и питья на дорогу и вскоре исчез из виду. Ниема не спросила, куда он пошел; усевшись на землю, она безучастно уставилась в пустоту. Нет, не безучастно, подумал Такер. В ее глазах он видел бездонную пропасть страданий.
День тянулся медленно. Такер соорудил временный навес, чтобы спрятаться от солнца днем и от ветра ночью. После того как они спустились с гор, стало гораздо теплее, но ночи были по-прежнему холодные. Они поели, по крайней мере Такер; Ниема проглотила всего несколько кусочков. Зато воды она выпила больше, чем обычно.
К вечеру ее щеки покрыл лихорадочный румянец. Такер пощупал ее лоб и не удивился, что тот пылает.
— У тебя жар, — сказал он ей. — Все из-за гвоздя.
Жар у нее несильный, тревожиться не о чем, однако ее организм и так измотан, чтобы еще бороться с болезнью.
Он поел при свете фонарика. Ниему лихорадило, и она совсем лишилась аппетита, но снова выпила много воды. — Попытайся заснуть, — промолвил он, и она послушно легла на одеяло, расстеленное на земле, но, понаблюдав за ней некоторое время, он понял по ее дыханию, что она не спит. Она лежала, глядя в темноту и тоскуя по мужу, которого рядом с ней нет и никогда уже не будет.
Такер посмотрел ей в спину. И она, и Даллас отличались сдержанным поведением и никогда не выказывали друг другу знаков внимания на публике, но ночью они спали рядом. Даллас заботливо обнимал ее, и в его объятиях, она спала как дитя, чувствуя себя в полной безопасности.
Возможно, она никак не может теперь заснуть, поскольку ей одиноко и холодно. Это же так просто: супружеские пары быстро привыкают к теплым объятиям друг друга и сонному дыханию любимого в темноте. Наверное, все дело во взаимном доверии и желании близости с дорогим человеком. Сам Такер не очень доверял людям и уж тем более не стремился быть с ними близким, но он признавал, что отношения Ниемы и Далласа построены именно на тех ценностях, которые он отвергал. Смерть Далласа явилась для нее страшной утратой, она лишилась всего, что давало ей ощущение безопасности и покоя.
- Предыдущая
- 5/59
- Следующая
