Семь легенд мира - Демченко Оксана Б. - Страница 24
- Предыдущая
- 24/120
- Следующая
Тоэль вжался в землю. Вот и сородич. Совсем молоденький, лет сто, как без крыльев – отметил опытным глазом разведчик. Бога из себя строит, недоносок. И ему действительно поклоняются! Голодные и сытые вперемежку, побросав плошки, на коленях ползли к чужаку, пытаясь целовать ноги. Выкрикивали невнятное слово, катящееся одним вздохом над толпой: нечто вроде «уго-йхо».
Молоденький айри подошел к одному из котлов, уже почти пустому. Знаком приказал вылить на землю остатки варева, с насмешкой проследил, как голодные дерутся и лижут вытоптанный грунт, через силу глотают смешанную с остатками пищи пыль. Котел не стали мыть, торопливо наполнили заново. Айри высыпал в холодную еще речную воду содержимое небольшого мешочка и пошел прочь, к своему жилью в центре лагеря. Ему снова кланялись, кое-кто бился в истерике восторга.
Тоэль скривился и пожал плечами. Вполне нормально для айри счесть себя высшими и использовать прочих, как скот. Живут, и ладно. Сдохнут от холода и недоедания – им найдется замена. Очевидно: не этими людьми здесь занимаются, не ради них установлен временный лагерь.
Они пришли сами. Некто – вожди, правители, князья, – прислали своих людей, и не просто так. С посольством, дарами или в обучение. Хотя спустившемуся на землю божеству можно отдать лучших воинов и по его требованию, дабы спасти прочих. Судя по деревне за скалами, гнев свой и силу боги уже проявили, наказав непокорных. Насилие – более простое и эффективное средство контроля, чем разумная договоренность и доброта, особенно для толпы. Ему ли не знать! Скольких он лечил и спасал, а помнят и уважают лишь наказание. Кэбира помнят, о нем слагают песни и легенды. Его восхваляют: ужасного, непобедимого, жестокого, вызывающего трепет – и восторг. Когда-то он не мог простить людям того, как легко они воспевают зло, возводят на пьедестал коварство и уважают кровожадную мстительность. Теперь успокоился. Слабым надо уметь прощать их слабость. А для дружбы выбирать сильных. Не мышцами, а духом. Вряд ли маленькая Миратэйя, Риэл или Джами станут поклоняться местным жестоким божкам. Даже безумие поддавшегося зову одаренного длилось не более нескольких часов. И, находясь в его власти, Ками не взял в руки меча, отведя непокорную руку и подсунув ей вместо оружия камень, куда более безопасный. А потом и вовсе выбросил меч и ножи, явно борясь с одолевающей его чужой волей.
Но здесь собрались пустоглазые. Готовые поклоняться грубой силе, обработанные давно и полностью. Хотели контролировать долину глазами своих марионеток? И сделали их зрение бесполезным. Смешно, хоть и сквозь слезы! В наползающих сумерках Тоэль решительно вздохнул, поднялся, одернул куртку и нагло пошел к котлам.
Пусть все смотрят. Он – айри.
Пусть ползают и поклоняются, очень кстати. Высших не спрашивают, почему они оказались тут и что собираются делать.
«Уго-йхо», – послушно вздохнули люди. Склонились, усердно приникли к вытоптанной земле, потянулись дрожащими руками к одежде, чтобы прикоснуться к его могуществу хоть кончиками пальцев. Благодарно закивали, скаля больные десны, у многих – беззубые. Торопливо наклонили котлы для удобства «уго-йхо» и принялись торопливо помешивать варево, куда он решительно высыпал сонные травки и вылил вытяжки, не напрягая память и мозг расчетом дозировки. Как ее считать, не зная режима питания, размера порции и числа людей в лагере? Хуже горцам не станет, они уже и без того на грани гибели, и многие перешли черту, за которой обратная дорога в жизнь слишком длинна для идущего.
Тоэль уверенно развернулся и зашагал прочь, в серую влажную тьму речной поймы. Ему не препятствовали и не смели идти следом. За божками не подглядывают.
Пушистый крысеныш еще дышал. Тоэль подобрал его, укутал в куртку и заспешил к Ками, опознавая сознание снави довольно близко. Говорящий явно решил устроиться не на облюбованном ранее дальнем холме, а у ближней группы деревьев, правильно оценив убыль людей в лагере. Ками всплеснул руками, увидев раненного, и кивнул – можно вылечить. Не заметят, расход сил очень небольшой. Пока он работал, Тоэль коротко изложил свои наблюдения.
– С дозировкой ты явно перестарался, им не очнуться и завтра к обеду после такого, а при полном истощении, боюсь, кое-кто вообще не выйдет из сна. Заснут самое большее через полчаса от приема пищи, – недовольно сообщил Ками, почесывая нос счастливого малыша, свистящего что-то приветственное и ободряющее: пусть хозяин не расстраивается! – Но это пока не худшая из проблем. Что дальше?
– Темно уже. Можешь нахально занимать крайний шатер. Этот Крыс очень хорош в охране, учись его слушать. Я попробую посетить родню. Не хочу еще раз получить по голове к полуночи, знаешь ли. И за наших женщин переживаю.
– Будь осторожен. Их пьяное сознание подначивает на глупости. Да, учти, я решительно против того, чтобы такую милую мордочку звали Крысом! Лой’ти – «пушистый малыш». Хорошее имя?
– Хорошее. Я буду осторожен, и ты – тоже. Сам не вполне трезв, раз на имя Крыса обижаешься. Жди. Если до полуночи…
– Не переживай. Лой меня укусит, и я буду колодой лежать полчаса. Он, к слову, ядовит. Вернее, способен парализовать жертву, так что будь повежливее с его именем.
– Оба вы ядовиты, – ворчливо отмахнулся Тоэль, критически изучая куртку, перепачканную кровью Крыса. – Пойду.
Он вернулся в лагерь уже глухой ночью, безлунной и хмурой, как и положено поздней осенью. Люди спали. Кое-кто нервно и неглубоко дремал после обхода, а прочие уже приняли свою порцию вечерней еды и успокоились на сутки.
Матовый «гриб» жилья айри приближался и рос. После визита в лагерь он казался больше похожим на вздувшийся нарыв, требующий скорейшего вскрытия.
Такие поверхности выдували и гнули из особого полимера. Легкие, прочные, возводимые за пару часов, непроницаемые для звука, сберегающие тепло, почти не поддающиеся разрушению примитивным оружием людей. И запертые на стандартный «замок сознания». Знаешь код – и пройдешь без проблем, чуть коснувшись контактного прямоугольника. Тоэль не знал. Но упорно шел к раздвижной двери и наивно верил, что ему обязательно повезет. Последнее время случайности стали так ловко подбираться в цепочки везения! Надо лишь не упускать своего шанса и не отступать.
У прямоугольника двери на коленях стояли несколько местных. Покорно, устало и неподвижно. Ждали? Тоэль замедлил шаг, а потом и остановился в непроглядной тени последнего полога.
Дальше – кольцо холодного голубого света, происходящего из другого мира. Там, в кольце, – его прошлое, где живут замечательные и умные технологии, а айри… они только перемещаются в пространстве с холодными и пустыми глазами. В горах его сородичи в полном и истинном смысле слова не живут, лишь существуют. Сам он едва не замерз там от бездушия окружающих. Главный стержень их мира – сухой иерархичный порядок. Старейшие управляют общиной, ученые развивают то, что сочтено перспективным, младшие подчиняются и не задают вопросов.
Он задавал.
Сперва ему объясняли, потом били, наказывали, выгоняли. И в конце концов обреченно смирились, спасибо учителю. Впрочем, он тогда уже умел драться и был признан имеющим редкое право на странности – все же гений, заслуживший право именоваться тремя уникальными в своем сочетании слогами А-эр-то: «универсальный – гений теории – воплощающий идеи в практику».
Позже дозволили и брать учеников, такое не часто допускают для айри, не входящих в число старейших. Но он – основоположник всех трех различных принципов полета, известных айри. Простейшего, для малых высот до восьми-десяти верст. Тьфу ты, привык – километров, само собой! Того самого, что поднимает в небо летающие лодки, подобные каплям. Низкоорбитального, сугубо вспомогательного, без сожаления сданного в доработку и практическое воплощение иным мастерам.
Ему и без прочих забот едва хватало сил и времени на продвижение и развитие третьего и любимого, – рассчитанного на дальний космос.
- Предыдущая
- 24/120
- Следующая
