Приманка для мужчин - Хоуг (Хоаг) Тэми - Страница 65

• Предыдущая
• 65/94
• Следующая

Трейс молча пожал плечами, повесил голову.

— Мы приехали сюда, чтобы все начать сначала, — продолжала она, положив руки на пояс, чтобы не поддаться соблазну схватить сына за плечи и вытрясти из него душу. — Я вкалываю по-черному, выбиваюсь из сил, чтобы на абсолютно пустом месте создать какой-то дом для нас с тобой. А ты что делаешь? Бежишь из дома и заводишь себе дружков вроде этого Керни Фокса! Пока ты светски беседовал с шерифом, я заглянула в его дело. Как думаешь, каково мне было, когда я прочла, что он был арестован за хранение наркотиков с целью продажи? — Вздрогнув от внезапно нахлынувшего страха, Элизабет закусила губу, тряхнула головой и заходила по кухне. — Трейс, если ты опять принимаешь, то…

— Не принимаю! — срываясь на крик, воскликнул Трейс. Мало ему достается за то, в чем он действительно виноват, так еще… — Господи, сколько можно повторять, я соскочил!

— Тогда чем вы занимаетесь, когда шатаетесь неизвестно где по ночам?

— Он мой друг…

— С такими друзьями тебе и враги не нужны. Посмотри, во что он тебя впутал!

— А может, я сам все придумал, — с вызовом возразил Трейс, воинственно подняв подбородок. — Это тебе в голову не приходило? Может, мне не понравилось, что старый говнюк Шефер называл тебя шлюхой в моем присутствии, и потому я попортил ему парочку машин?

Элизабет крепко зажмурилась, закрыла лицо руками. Это она во всем виновата. Во всем с начала и до конца. Она разозлила Шефера, а Трейс пытался защитить ее честь совершенно недопустимыми, ужасными методами, потому что она — никудышная мать и ничему другому его не научила. Если б она воспитала его правильно — если б у него был отец, — если б не ее полное неумение разбираться в мужчинах…

— Так что опять я вляпался, — с горечью подытожил Трейс. — Уж это-то я умею, верно?

— Трейс…

— Нет, нет, все так и есть, — возразил он. Чувства, дремавшие в самом темном, самом печальном уголке души, оформлялись в слова, удивлявшие его самого не меньше, чем мать. — Я самый настоящий ублюдок, — произнес он, не вполне веря посетившему его озарению и горестно качая головой, — с первого дня жизни. Мой папаша выгнал тебя из-за меня, и с тех пор все пошло наперекосяк.

— Солнышко мое, это не правда, — прошептала Элизабет. Слова застревали у нее в горле.

— Еще какая правда, — вздохнул Трейс. — Ты вышла за Бобби Ли из-за меня, а он тебя бросил. Потом ты с ним развелась и оказалась одна с маленьким ребенком, и, наверно, потому не встретила приличного человека, что ни один мужик не хочет возиться с чужим отродьем. Да и Брок не бросил бы тебя, если б не я. Я ему никогда не был нужен, а когда еще начал доставлять беспокойство, он нас вышвырнул за дверь.

— Трейс, миленький…

— Лучше бы мне не рождаться, — пробормотал он. И, прежде чем она успела разубедить его, повернулся и выбежал из кухни. Спрыгнув с крыльца, он со всех ног помчался к лесу. Он не знал, куда бежит, зачем бежит, просто должен был что-то сделать со своей яростью, отчаянием, с болью, которая росла внутри, распирала грудь, грозя разорвать его на части. Добежав до леса, он пустился вглубь по старой, заросшей кустами тропке, спотыкаясь о коряги, обдирая лицо и руки о ветки и сучки, и не останавливался, пока в легких не начало жечь, а футболка не прилипла к спине.

Тогда он сбавил темп и прошел еще немного вперед сунув руки в карманы джинсов. В лесу было прохладно и темно, приятно пахло свежими листьями и землей. Пульс постепенно успокаивался, кровь перестала реветь в ушах и Трейс начал различать звуки — резкий крик голубой сойки, вспорхнувшей с ветви дуба, деловитое чириканье воробьев, быстрый шорох по коре коготков двух белок, игравших в салки на стволе граба.

Пройдя еще, он набрел на прогалину вокруг рухнувшего ствола старого клена, вскарабкался и сел, чтобы спокойно подумать.

От бешеного бега ему стало несколько легче, буря внутри утихла. Он сидел на стволе, вслушиваясь в негромкие звуки леса и чувствуя себя так, как будто перед ним распутье, а в лицо ему беспощадно светит прожектор. Можно продолжать валять дурака, что он всю жизнь и делает, вести себя как недоумок, всех разочаровывать, — а можно взять себя в руки и начать поступать по-мужски. Как говорил Янсен, выбор за ним самим, и выбирать надо сейчас, пока не поздно.

Трейс не знал, сколько он так просидел. Из оцепенения его вывел треск веток. Кто-то пробирался через лес; Трейс обернулся на звук как раз в тот момент, когда на прогалину вышла черная лошадка с белой звездочкой на лбу, и сердце так и подпрыгнуло у него в груди, потому что он увидел, кто сидит в седле. Та девочка, с которой он говорил в участке, а потом видел на стадионе. Она сидела во втором ряду, и он слышал, как кто-то назвал ее по имени — Эми. Такое имя у нее и должно быть — милое, солнечное. Оно идет к ее улыбке.

На поле он не решился подойти к ней поближе: она была окружена друзьями, как и положено такой девушке, а Трейс болтался у боковых линий и злился, что никого здесь не знает и сыграть ему не с кем. А ведь играет он неплохо, у него хороший удар и реакция что надо. Пожалуй, мог бы произвести на нее впечатление, если б играл, но с кем играть, когда нет знакомых? А потом пришел шериф-да, пришел и повел его, как преступника, и что она тогда подумала?

Увидев его, лошадь прянула назад от испуга, а Эми широко раскрыла глаза от удивления… или потрясения… или, может быть, отвращения, откуда ему знать. Трейс спрыгнул на землю, выпрямился, расправил плечи.

— Извини, — мягко, нараспев произнес он. — Я не хотел пугать твою лошадь.

Эми не сразу обрела дар речи. Она просто не могла поверить: он здесь, в лесу, будто нарочно ждет ее. У нее так колотилось сердце, что, наверное, это было заметно даже под позаимствованной из папиного шкафа безразмерной джинсовой рубахой. Утром она видела его на стадионе. Он стоял у края поля, серьезный и независимый, и наблюдал за происходящим, сунув руки в карманы джинсов. Белая футболка обтягивала широкие плечи. Он — одиночка, бунтарь. Грустный и молчаливый.

— Да ничего, — выдавила она.

Тинкер уже оправилась от испуга и теперь спокойно стояла, наклонив голову набок и пощипывая молодые листочки черники. Эми спрыгнула наземь, оправила свисающую почти до колен рубаху. Она чуть не сгорела со стыда: надо же было одеться так именно в тот день, когда встретит его. Никакой косметики, рубаха на пять размеров больше, чем надо. Наверно, она выглядит лет на двенадцать.

— Прости, если отвлекла тебя от мыслей. Трейс неловко пожал плечами, лихорадочно соображая, как себя вести. Голова думать отказывалась. Он бросил кусок коры, который машинально вертел в руках, вытер ладонь о джинсы и представился:

— Трейс Стюарт.

Эми пожала протянутую руку, пытаясь согнать с губ идиотскую улыбку, что удалось ей плохо. Ни одному из ее знакомых не хватало воспитания, чтобы подать девушке Руку при знакомстве. Это выглядело немного старомодно и ужасно по-взрослому. Рука была большая, теплая и сильная, от ее прикосновения у Эми по всему телу побежали мурашки, и она подумала, что сейчас растает.

— Эми Янсен, — пролепетала она.

— Янсен? — У Трейса чуть не остановилось сердце. Он отпустил руку девушки и отступил на полшага назад. — Как шериф Янсен?

— Он мой отец.

Когда она сообщала, кто ее отец, почти на всех ребят из Стилл-Крик это действовало безотказно. Они смотрели на Дэна Янсена снизу вверх — скорее не из-за того, что он шериф, а из-за его футбольного прошлого. Но у Трейса Стюарта был такой вид, будто она сказала ему, что ее отец — по меньшей мере граф Дракула. Эми прикусила губу. Может, она все-таки не очень испугала его? Идиотка. Должна бы понимать, что бунтарь-одиночка, по определению, должен быть не в ладах с законом. К тому же в первый раз они встретились не где-нибудь, а в участке, да и сегодня папа пришел на стадион ради него, и они ушли вместе, причем оба выглядели неособенно веселыми.

— У тебя с ним какие-то дела? — осторожно спросила она.

• Предыдущая
• 65/94
• Следующая