Выбери любимый жанр

Карфагена не будет - Шустов Владимир Николаевич - Страница 1


Изменить размер шрифта:

1
Карфагена не будет - i_001.jpg
Карфагена не будет - i_002.png

СХВАТКА

Потирая ушибленный бок, Костя поднялся с пола, юркнул в постель и зажмурился: не удастся ли досмотреть чудесный сон до конца?

А сон-таки был удивительный, из ряда вон выходящий. Будто из ученика шестого класса «Б» Латрушинской семилетней школы превратился Костя Клюев в знаменитейшего человека — Героя Социалистического Труда, вроде знатного комбайнера Зареченской МТС Ильи Васильевича Глухих. Подошел Костя к зеркалу, глянул — стоит перед ним красавец. От веснушек на лице и следа не осталось, глаза не раскосые, губы, как у всех людей, нормальные, брови — не пучки белесых волосков, а густые, темные, вразлет. На Косте новая кепка-восьмиклинка, белая шелковая сорочка с голубыми васильками по вороту, темно-синий костюм и желтые кожаные штиблеты с фасонным узором.

Одернул герой пиджак и с достоинством зашагал по улицам родной деревни Латруши.

Заметив его, молодые и старые высыпали из домов, шумят, переговариваются:

— Костя! Костя-то Клюев!.. Неужели это он?

— Герой!

— Константин Георгич, заверни на часок, сделай милость! Пирог мясной на столе.

— На блины прошу!

— Уважь, Константин Георгич, зайди медку душистого отведать. С колхозной нашей пасеки медок-то!

Илья Васильевич Глухих, приехавший в колхоз по делу, прищурил карие глаза, улыбнулся обветренными губами, подошел к Косте запросто и взял под руку.

— Георгич! Покатим ко мне в МТС? Ушицей из свежих окуньков накормлю. Скажу откровенно — ушица, брат, отменная!

Посмотрел Костя на Илью Васильевича и ответил, ответил громко, чтобы и другим было слышно:

— Не время мне, Васильич, ушицей баловаться. Комбайн к уборке готовлю.

И вдруг появился откуда-то Никита Якишев в гимнастерке и синих галифе с красными кантиками, увидел героя и замер, понять ничего не может. «Что такое? Клюев это или нет? Вместе учились, на ферме работали, в бабки играли, рыбачили, и на тебе — герой!» Растерялся Якишев, стоит и робко с ноги на ногу переступает.

Костя — пусть знают все, что помнит герой старую дружбу! — первым протянул руку.

— Здравствуй! Не признал? Ну, как живешь? Дела в пионерском отряде хорошо ли идут? Колычев утихомирился?

А Никита молчал-молчал и вдруг, набравшись храбрости, выдернул из кармана руку и протянул герою на ладони свинцовый козон для игры в бабки:

— На, развлекайся! — И поправился: — Возьмите, Константин Георгиевич! В деревне ни у кого из ребят лучшего нет. Отдаю насовсем!

Обрадовался Костя подарку, зажал козон в кулаке и думает, куда бы спрятать его понадежнее. Догадался: на глазах у односельчан расстегнул вышитый ворот белоснежной шелковой рубашки, сунул козон за пазуху. Стыд!..

Костя беспокойно заворочался в кровати. «Нет, не придется, видно, досмотреть чудесной истории». Из репродуктора, установленного на резной полочке, полились бодрые звуки марша, и знакомый всем радиослушателям голос произнес:

— С добрым утром, товарищи! Начинаем утреннюю гимнастику.

Пересилив дремотную лень, Костя откинул ватное, сшитое из разноцветных лоскутков одеяло, вскочил и первым делом распахнул форточку. Свежий морозный воздух ворвался в нее белым клубом пара, обжег тело, «бр-р-р!» Шлепая ладонями по обнаженной груди, Клюев стал готовиться к зарядке: вытащил на середину комнаты коврик, рядом на всякий случай поставил два стула и, дожидаясь команды, посмотрел на себя в зеркало. «Во сне был человек человеком, а тут и смотреть тошно», — подумал он с грустью.

Розовощекий веснушчатый паренек с черными раскосыми глазами и белокурым завитком на лбу глядел на него из трюмо. Пухлые, ярко-вишневого цвета губы словно тянулись к чему-то и никак не могли дотянуться. Из-за губ Ленька Колычев дал Косте прозвище и сочинил обидные стихи. Природа подшутила над Костей. Ну кто позавидует его узким покатым плечам? А росту? Как-никак образование у Кости солидное — шесть классов нынче будет, — а любой второклассник выше его на полголовы.

Зарядка кончалась. Надо было приступить к водным процедурам. Костя перекинул через плечо полотенце и прошел на кухню. В темном углу за русской печкой долго брякал умывальником, обтираясь до пояса холодной водой.

Чудесный сон и горькая действительность испортили настроение.

— Уж не хвороба ли напала? — спросила мать, обеспокоенная хмурым видом сына.

— Хрип у меня под ложечкой, — наобум сказал Костя. — Простыл.

— Дома сидеть надо…

Мать вытащила из печи чугунную сковородку с шипящим в масле картофелем и налила из кринки молока.

— Чаем с малиной напоить тебя надо, — сказала она. — Пропотеешь — хворь разом снимет.

— У меня уже прошло. Хоть послушай, нет хрипа!

— Чего же баламутишь? — рассердилась мать. — Ну, коли здоров, после завтрака во дворе снег уберешь. Сугробы намело страх какие огромные. Затопит весной-то.

Опасаясь, как бы его все-таки не засадили дома, Костя поспешно натянул пальто, нахлобучил шапку и вышел. Островерхие сугробы, как горные хребты, высились у забора, возле ворот, громоздились на плоской крыше сарая. От ночной метели остались только снежные заносы. Ветер совсем ослаб. Солнце, круглое и яркое, щедро одаряло землю теплом. И хотя повсюду белел снег, чувствовалась весна. Кто знает, откуда принес ветерок пьянящие запахи цветущих трав. Может быть, с раздольных равнин юга, а может быть, весна рядом, вон за теми притаившимися в сиреневой дымке грядами лесистых гор.

Огромная, свесившаяся с крыши сосулина бросала на гулкое днище перевернутой железной бочки частую капель. У хлева в навозной куче копошились повеселевшие воробьи, непрестанно чирикая: «Скоро весна, скоро весна, скоро весна!»

Костя рассмеялся, подпрыгнул, надеясь обломить сосулину, убедился, что это пустая затея, сдвинул на затылок меховой треух, снял рукавицу, сунул в рот два пальца и призывно свистнул. Из конуры, спрятанной для тепла в сугробе, появился черный и лохматый, как вывернутый наизнанку старый полушубок, пес Полкан. Он весело засуетился вокруг хозяина и — вот собачья душа! — все норовил лизнуть его в губы.

— Но-о-о!.. Пше-о-ол!

Всю дорогу от крыльца до хлева пришлось отбиваться от назойливого дружка. Отомкнув громоздкий, покрытый ржавчиной висячий замок, Костя приоткрыл дверь и протиснулся боком в темную щель. От крепкого запаха навоза, прелой соломы и сена засвербило в носу, перехватило дыхание.

— А-а-а-а-пчхи!.. А-а-а-а-пчхи!..

Круторогий красавец баран Яшка, устремившийся было на свет, отпрянул испуганно в темный угол. Низкорослая корова шумно вздохнула, повернула к дверям большелобую ушастую голову.

— Ешь, Чернуха, ешь, — потирая переносье, великодушно разрешил Костя, милостиво хлопнул рукавицей по коровьей хребтине и чихнул еще раз. — Поправляйся, Чернуха! Сено — лучшего не сыщешь: сам косил.

Баран Яшка, топая копытами по деревянному настилу и грозно выставив рога, ринулся в наступление. Но хозяин был настороже. Он схватил грабли и многообещающе проговорил:

— Подойди-ка, подойди!

Баран почуял нависшую над ним угрозу и нехотя убрался восвояси.

За гирляндой березовых веников, развешанных вдоль стены, Костя нашарил метлу и лопату, вытащил их, запер сарай и взялся за работу. Комья снега, ломаясь в воздухе, один за другим перелетали редкий ивовый плетень и плюхались на грядки. Было приятно следить за тем, как исчезает островерхий сугроб, грозивший при первой дружной оттепели затопить двор, превратив его в жидкое непроходимое болото.

Полкан скучал, очень хотелось порезвиться, а хозяин, как видно, и не думал об этом. Пес покрутился возле и нерешительно тявкнул. Безрезультатно. Тявкнул еще раз, погромче.

Костя распрямился, метнул в снег лопату, подобрал сосновую палку.

1
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело