Тайна царя Иоанна - Хомяков Петр Михайлович - Страница 4

• Предыдущая
• 4/91
• Следующая

– А другие методы следствия? Неужели большая часть того, чему нас учат, это фикция?

– Почему фикция? Разумеется, нет. Во-первых, примитивные случаи преступлений на бытовом уровне можно расследовать без помощи агентуры. Во-вторых, более сложные случаи тоже можно распутать теми методами, которые преподают вам и о которых так интересно читать в детективах. Но, это только теоретически. Для полноценного расследования без помощи наших агентов нужно столько сил и средств, что их почти никогда не хватит. Откуда взять столько экспертов, кинологов, агентов наружного наблюдения, чтобы отработать все версии, которые могут возникнуть в деле, где заведомо ничего не ясно и нет никаких предварительных наводок.

Знаешь, в молодости, когда я учился на соответствующих курсах усовершенствования, я был поражен, услышав от преподавателя, что для полноценной слежки за одним объектом в мегаполисе при наличии метро надо восемь сотрудников и две машины. Ну, кто же даст такие средства, если только некое начальство лично не заинтересовано в раскрытии конкретного преступления?

– И все же, – не унимался стажер, – мне не совсем понятно, для чего же столько внимания уделяется при нашем обучении методам, в сущности, вспомогательным.

– Ты не совсем прав, Андрей. Эти методы в основном призваны собирать объективные доказательства для суда того, что нам и так известно от наших осведомителей.

Мыльников задумался, вспоминая, как фабриковал и подбрасывал вещественные доказательства и писал левой рукой анонимки в прокуратуру в годы своей молодости. Да, были времена.

Стажер прервал его размышления.

– Но сейчас-то вроде все нормализуется.

– В каком плане?

– В плане воссоздания агентурной сети и роста раскрываемости.

– Да, сейчас с нами опять стали активнее сотрудничать. Но почему? Да потому, что мы последняя власть в этой стране. Остальные органы власти – это фикция. Впрочем, нет. Это некий довесок к нам. Короче, власть – это два субъекта. Первый – мы, второй, все остальные вместе взятые, начиная от министров и губернаторов, и заканчивая местными администрациями и остальными правоохранителями.

И так как страна живет по понятиям, а не по законам, то разбираться в по-настоящему значительных делах идут к нам. Ну а мы, в обмен на нашу поддержку, требуем от наших клиентов по мере сил помогать нам.

Что, вижу, смутил тебя своими словами? Можешь не отвечать. Вижу, смутил. Но ты, я понял, в некотором роде философ по складу ума. И скажу тебе, как старый полицейский, рано тебе быть философом. Человек проходит в своем росте последовательно стадии «профессионал-мастер-философ». А ты еще даже не профессионал. Так что учись и делай добросовестно даже дурацкую работу.

Мыльников любил называть себя «старым полицейским». Но делал это только в кругу достаточно хорошо знакомых людей. Но сейчас он почему-то просто расслабился. Что ж, и такое бывает. Но редко.

– И все же, Семен Платонович, как вы думаете вести это дело дальше? Извините, я хочу стать профессионалом. Сами же говорили, что это первая ступень человеческого роста.

– Как тебя угораздило, Андрей, с таким менталитетом и воспитанием податься в милицию? Впрочем, можешь не отвечать. Но, ладно, чего-то я сегодня расслабился. Учись, пока я добрый. Итак, я прозондирую вопрос по своим агентам. Но почему-то мне кажется, что это бесполезно. Поэтому параллельно буду искать обоснования скинуть все это аристократам из ФСБ. И для этого буду по максимуму обыгрывать необычные обстоятельства данного дела. Все эти символы, что убитый писал своей кровью на крыльце ФСБ. Или кто-то написал его кровью. Впрочем, это не важно. В любом случае это весьма экзотично и как-то слишком театрально для наших бандюжков.

И, возвращаясь к твоему вопросу, может быть, для обоснования этих моих намерений твои изыскания, откуда и когда пришел этот «символист» к крыльцу наших «соседей» пригодятся. А может быть, и нет. Но тебя это не должно смущать. Старайся. Становись профессионалом.

Так что, вперед!

– Я могу идти?

– Иди. Да, пред этим залей мне воду в чайник.

Мыльников вынул из обшарпанной тумбочки стола шикарный электрочайник и протянул его стажеру.

Чего-чего, а избегать лишней работы Семен Платонович за свою долгую и трудную жизнь научился. В тех делах, где не было его личного интереса, он умел виртуозно имитировать активность, отчитываться перед любым начальством, и оставаться на хорошем счету при минимальной затрате собственных усилий.

И жил бы он в свое удовольствие, не тратя лишних нервов, но отнюдь не все дела, которых он касался, не задевали его интересов. А интерес у него был самый простой. Материальный. Умел Мыльников выбирать дела, на которых можно хорошо заработать, разумеется, не официально, но при этом рискуя по минимуму.

А деньги Платону при всей его видимой скромности были нужны. Ибо имелась у Мыльникова страсть. Совершенно обычная в былые времена, но становящаяся редкой в нынешней вымирающей России, где большинство мужчин старше тридцати лет уже спились или просто истрепаны жизнью.

Мыльников любил женщин. Причем женщин определенного типа. Настоящих русских красавиц, высоких, статных, длинноногих. Желательно блондинок, или светлых шатенок. При этом Семену Платоновичу мало было простого секса. Он должен был обладать женщиной полностью.

Нет, упаси Боже, он не был маньяком и извращенцем. Просто в идеале он хотел быть полноценным покровителем каждой своей новой пассии. Хотел, чтобы она была ему обязана и привязана к нему. И, как порядочный человек, стремился расставаться с покинутыми женщинами по-хорошему, оставляя по себе добрую память.

Кто же осудит такое благородство, столь редкое в наше не блистающее нравами время?

Большинство психоаналитиков, если бы Мыльников обратился к ним, единодушно признали бы его увлечение вполне естественной компенсацией его внешней невзрачности и неудач молодости. Но «не важна причина, важен результат».

Когда Мыльников вернулся после своего вынужденного карантина в Кузбассе, к деятельности на ниве правоохраны, он быстро понял, какие возможности раскрываются перед ним в стране, где начинались радикальные перемены.

Он умел не зарываться и не приближаться к краю. Но, говоря простым языком, хапал вполне достаточно. Его первая жена была моложе его на шесть лет. Была красива, умна и при этом домовита. Мыльников прожил с ней четыре года. Оставил ей и дочке большой дом в том городе, где они жили, и машину.

Потом он перебрался в областной центр. Второй жене, которая была младше его уже на двенадцать лет, оставил квартиру, машину и дачу. Еще более молодой любовнице большой коттедж на окраине города.

Эти траты заставили его пойти на достаточно рискованные аферы. Вернее, они бы стали рискованными, если бы продолжились. Но Мыльников решительно «обрубил хвосты».

Что характерно, во время.

Так он оказался в том городке, где работал сейчас. Переезд совпал с падением потенции. И Семен Платонович в силу этих обстоятельств жил достаточно скромно, а свои милицейские возможности использовал едва ли на четверть. Чего ему вполне хватало на качественное лечение, которое успешно завершилось.

И сейчас он шел по улице городка, жадно вглядываясь в проходящих красавиц, одетых весьма легко по летнему времени. Он уже знал, что новый роман не за горами. И ему снова потребуется строить дом, покупать машину и, разумеется, зарабатывать на все это деньги. Но, осторожно, не зарываясь.

Впрочем, это он умел. И зарабатывать и не зарываться.

Мыльников был не далек от истины, желая спихнуть это дело соседям. Ибо убитый нарисовал своей кровью на крыльце ФСБ Сварогов квадрат. Это, попавшее в сводку, обстоятельство сильно заинтересовало полковника ФСБ Углова.

Вообще-то сведения из оперативной сводки ФСБ до сотрудников ранга Углова не доводятся. Но его старый сослуживец, тоже полковник, Парамонов оперативный дежурный ФСБ России как-то рассказал Углову за рюмкой водки курьезный случай с трупом на крыльце райотдела родного ведомства.

• Предыдущая
• 4/91
• Следующая