Боги и твари. Волхвы. Греческий Олимп. КГБ - Хомяков Петр Михайлович - Страница 12

• Предыдущая
• 12/86
• Следующая

Тамара загадочно посмотрела на сестру и сказала:

– Ладно, наливай еще по одной. Для такого рассказа надо быть в ударе.

Ей самой хотелось поговорить о своих приключениях, чтобы хотя бы мысленно пережить их еще раз. И младшая сестра была для этой цели лучшей напарницей.

Был уже одиннадцатый час ночи. Генерал Кузьмин только что вернулся с ответственного совещания. Он устал, но хотел перед сном выпить хотя бы чашку чая. Жена была на даче. И он не рассчитывал застать любительницу поспать Ольгу бодрствующей. Но был нимало удивлен, услышав оживленный разговор, доносящийся из глубины огромной генеральской квартиры.

Кузьмин прошел на кухню.

– Здравствуй, папа, – сказала, поднимаясь со стула, Тамара.

– Здравия желаю, экселенц! – махнула рукой Ольга.

Под потолком плавали клубы табачного дыма. На столе стояла пустая бутылка из-под коньяка и полупустая бутылка ликера.

– Девки, что за безобразие вы тут развели! – рявкнул генерал, сверкнув своими широко расставленными светлыми глазами. Которые были неотъемлемой частью «кузьминской породы», как он не раз говаривал сам. И которые были так милы на личиках его дочерей, но смотрелись весьма грозно на его собственном лице.

– Не сердись, папа, чай будешь? – спокойно сказала Тамара.

А Ольга во все той же дурашливой манере заявила:

– Папан, не злись. Когда еще старшая сестренка выберется поболтать и поучить жизни младшую.

Генерал обожал свою младшую дочь и откровенно баловал ее. Но считал, что демонстрировать это, вернее даже не демонстрировать, а просто признаваться в этом себе и другим неприлично.

Поэтому он с деланной строгостью и грубостью рявкнул:

– Тебя Ольга надо драть ремнем по твоей толстой жопе, чтобы научилась себя прилично вести.

Ольга не обиделась, она вообще не обращала внимания на тон отца, но, тем не менее, картинно надулась и сказала:

– И вовсе даже не толстая, а в самый раз. Самого аппетитного размера. Правда, Томка? – И продолжила не дожидаясь ответа, – а драть меня, папан поздно. Вернее, я имею в виду драть ремнем. А так, всегда пожалуйста.

Генерал покраснел от ярости.

– Ну, ты у меня когда-нибудь дождешься!

– Не сердись, папан, – Ольга неожиданно легко вскочила из-за стола и, подойдя к отцу, поцеловала его.

Генерал сразу отмяк.

– Замуж тебе надо, – устало сказал он.

– Согласна, но только не за твоих подчиненных, которым по фигу мои несравненные прелести, а важно лишь то, что я дочь их начальника.

Эх, мне бы какого-нибудь простого душой, грубого варвара. Но варвара с блестящим интеллектом. Это так пикантно! Правда, Томка? – стрельнула глазами Ольга на старшую сестру.

Тамара на ее шутку не отреагировала.

Во всяком случае, внешне.

Коваленко предложил Петру встретиться в пивной баре. Буробин не удивился этому предложению, ибо после этого лета между ними возникли странные отношения. Какая-то смесь дружбы и сотрудничества на ниве выполнения проекта.

Если бы окружающие узнали об их отношениях, то подумали бы, что Петр примитивно «стучит» представителю всесильного КГБ. Но юмор состоял в том, что о делах кадровых скорее Коваленко информировал Буробина, а не наоборот.

Сам Петр рассказывал майору исключительно о себе, любимом.

Вот и теперь, он едва разговор зашел о планах на будущее, резко сказал:

– Извини, Валера, но без меня. Все, я увольняюсь. Сил нет терпеть такую жизнь.

– Чем тебя не устраивает твоя жизнь, и чем это она так изменилась к худшему?

– Да не изменилась она к худшему. Но все эти годы я после Армии рвался, учился, пробивался, пытался завоевать некие позиции, которые позволили бы мне претендовать на что-то лучшее. Я жил надеждами, ожиданиями и мечтами.

И вот все вроде бы осуществилось. А жизнь не изменилась. Ну, защитил я диссертацию. Ну, стал получать не сто пять, а сто семьдесят пять рублей. Но любой работяга в Москве получает не меньше двухсот. И я, в сущности, человек, скорее бедный, чем состоятельный.

– Погоди, ну ты же всегда жил перспективами, проектами. И эти перспективы приоткрылись. Так подожди еще немного.

– Перспектив нет. Если ты имеешь в виду нашу работу, то она снова пошла по совершенно тупому варианту развития. Ведь толком еще ни в чем не разобрались. А уже большую часть времени посвящают тому, как клепать генераторы, имитирующие мои заклинания тогда, под Воронежем.

И никому не докажешь, что надо не клепать генераторы, а искать объективные признаки тех ситуаций, когда гром среди ясного неба получается. И эти признаки будут разными в разных природных условиях. Так что я вряд ли смог бы повторить свои чудеса в Африке, штатах, или Афганистане. Во всяком случае, вот так, с ходу. Тем более не повторят их эти долбанные генераторы звука.

Но этого никто не понимает.

– Поймут. Поверь мне, поймут.

– Да когда поймут?! Когда я оху…ю от такой жизни?! Пойми, мне надоело каждую ночь лежать на раскладушке между пердящим дедом и храпящей бабкой. Надоело то, что фактически у меня нет дома, а есть только место для ночлега.

Поэтому все. Я уезжаю.

– Куда?

– Да, на нефтянку. Один друг зовет в Казахстан. Там можно до четырехсот рублей в месяц зашибать.

– И жить в вагончике среди бичей (чернорабочие, социально деградировавшие люди в СССР).

– Знаешь, в вагончике все равно просторнее, чем в нашей квартире. Потом, на природе можно хотя бы с бичихами сексом заняться, а здесь в Москве остается только яйца гитарной струной перетянуть.

– А Тамара?

– А чего, Тамара? Где нам с ней встречаться? У нас что, можно куда-нибудь укрыться на ночь без штампа в паспорте?

Вот, блядь, проблемы на ровном месте создает своим гражданам родное социалистическое отечество. И вот так походя клепает себе врагов. Врагов озверевших. Хотя бы от этого вынужденного сексуального воздержания. – зло подумал Коваленко. Но сказал совершенно другое.

– Ладно, об этом потом. Но, почему, черт побери, вы не купите кооператив?

– Да потому, что не имеем на это права. Дед с бабкой прописаны временно. А мы не можем «улучшить наши жилищные условия» даже за собственные деньги. Формально они у нас хорошие.

– Знаешь, я тебя понимаю…

– Сытый голодного не разумеет.

– Ну, не хами, ладно? Послушай лучше.

– Слушаю, Мефистофель.

– Ну, какой я Мефистофель. Так, стажер. Итак, диспозиция следующая.

Ваши результаты будут представлены на Государственную премию по закрытой тематике. Разумеется, во главе будут стоять Блохинов и Симонов. Но мы с Борисом Петровичем отстояли твое присутствие в списке. И проследим, чтобы тебя не выкинули…

– Спасибо, родные!

– Слушай, ты все же когда-нибудь получишь пизд…ей.

– Где ваша чекистская выдержка майор?!

– Подполковник, к вашему сведению.

– Да, ну?! Поздравляю!

– Рано поздравляешь. С тобой я решил стать полковником. Говорю, чтобы ты не юродствовал, а цинично понял, что я имею со всего этого свой интерес. Тем более, что сообщая тебе о новом звании, выдаю государственную тайну. Так что, пойми, наконец, что у нас с Борисом Петровичем в отношении тебя большие планы.

Петр вдруг посерьезнел, и сказал:

– А знаешь, это действительно меняет дело. Я весь внимание.

– Тогда слушай и не перебивай. Все вопросы потом.

– Слушаю.

– Итак, ты становишься лауреатом Госпремии. На этой волне становишься старшим научным сотрудником. А, кроме того, тема твоей докторской утверждается на ученом совете.

С Тамарой будешь встречаться. Я найду, где. Но изредка. Так, чтобы она тебя хотела. Не пресытилась тобой. А тебе этого хватит, чтобы не свихнуться на почве сексуального голода.

Ну, как, на первое время хватит?

– Да, – коротко кивнул Буробин.

– Тогда продолжаю. Спортом занимайся интенсивно. Ты с год, как закончил мех-мат, и только месяца четыре, как защитился. У тебя сейчас появилось больше времени. Все дополнительное лишнее время спорту. Ты ведь сам этого хочешь?

• Предыдущая
• 12/86
• Следующая