Светоч любви - Холт Виктория - Страница 1

• 1/79
• Следующая

Когда я впервые услышала о Доме тысячи светильников, острое любопытство и желание узнать как можно больше о месте с таким названием охватили меня.

Что-то магическое, мистически-притягательное возбуждало мою любознательность. Почему этот дом был назван именно так? Да и вообще может ли быть в одном доме тысяча светильников? Почему так много? Каково их предназначение? Название дома навевало аналогию с затейливой фантазией сказок «Тысячи и одной ночи».

Не очень-то я осознавала тогда, что именно мне, Джейн Линдсей, выпадет на долго в один прекрасный день попасться в паутину тайны, опасной интриги и мистики, сконцентрированных в этом доме с таким завлекающим названием.

На самом же деле для меня участие в этой истории началось за годы до того, как я увидела, сей необычный дом. Более того, уже тогда я ввязалась в авантюру и получила сердечную травму.

Мне было пятнадцать лет, когда моя мама нанялась экономкой к странному человеку по имени Сильвестер Мильнер. Это он оказал решающее влияние на мою жизнь, и, пожалуй, без него я никогда не услышала бы о Доме тысячи светильников. Я часто думала, что если бы мой отец был жив, то наше семейство существовало бы, как живут многие семьи добропорядочных обывателей. Я вела бы образ жизни благовоспитанной, хотя немного бедноватой молодой леди. Со временем я вышла бы замуж и, может быть, достаточно удачно. Но во всяком случае, не так восхитительно, как это должно было бы быть!

Что касается брака моих родителей, то он был весьма нетрадиционным, хотя в обстоятельствах его заключения не было ничего необычного.

Отец был сыном землевладельца с Севера, его зажиточная семья занимала родовое поместье Линдсей Мэнор около трех столетий.

Традиция была такова, что старший сын в семье был обязан вести дела имения, средний шел в армию, а третий становился священником. Уделом отца должна была стать армия и, когда он восстал против карьеры, предназначенной ему, то впал в немилость. А после его женитьбы молодую семью и вовсе отрешили от родового гнезда.

Мой отец был заядлым альпинистом и познакомился с моей мамой во время восхождения на Пик Дискрикт. Она была хорошенькой, шустрой и жизнерадостной дочкой владельца гостиницы. Он немедленно влюбился и скоропалительно женился, несмотря на несогласие семьи с таким развитием событий. Отцу в супруги была предназначена дочь соседнего помещика.

Родственники пребывали в возвышенном состоянии духа, предвкушая выгодный брак, поэтому они попросту исключили отца после женитьбы из семейного круга, положив ему лишь двести фунтов в год содержания.

Мой отец был чудесным человеком, очаровательным, увлекающимся искусством в различных его формах. Он знал, кажется, все возможное и невозможное в этой сфере. Но было нечто, в чем он не был силен — речь идет о заработках на жизнь. И какая бы угроза ни нависла над привычным ему уровнем комфорта, он был просто не в состоянии вписать себя в возникшие обстоятельства, если они отличались от привычных. Он рисовал в манере и на уровне, которые могли бы быть определены как «вполне приличные», но как все почти знают, понятие «вполне прилично» довольно растяжимо и вовсе не всегда дотягивает до достаточной оригинальности и профессионализма.

Иногда отцу удавалось продать несколько своих творений. В сезон, когда свершались восхождения, он подрабатывал в качестве инструктора по альпинизму.

Мои ранние воспоминания возрождают его образ, почему-то обязательно собирающегося в очередную вылазку, глаза его при этом горят, ведь сейчас он займется тем, чем ему хотелось заниматься больше всего на свете.

Он был мечтателем и идеалистом.

Моя мама часто повторяла мне:

— Наше спасение, Джейн, в том, что и ты, и я твердо стоим обеими ногами на земле, и хотя наши головы часто окутывает этот дербиширский сырой туман, мы все же не витаем в облаках.

Но мы искренне любили отца, и он платил нам тем же, часто повторяя, что мы — великолепное трио.

Поскольку я была единственным ребенком в семье, родители ухитрились дать мне самое лучшее из возможных образований. Моему отцу казалось совершенно естественным, что я должна пойти в ту школу, куда всегда поступали все девушки из его семьи; что касается мнения мамы, то она считала, что дочь моего отца должна иметь все только самое лучшее. Поэтому в десять лет я была отправлена в заведение Клантона — привилегированную школу для девочек из семей земельной аристократии.

В конце концов, я была Линдсей из Линдсей Мэнор и хотя в глаза не видела этого Мэнора, — и более того, фактически была отлучена от священной земли, — я все же принадлежала ей.

Мы — семья нестабильная с точки зрения финансовой, были сильны нашей любовью друг к другу, к тому же отец получал свой небольшой пансион, да его случайные заработки все же помогали нам выжить. Словом, мы весело сражались с жизненными невзгодами вплоть до того самого трагического январского дня.

По случаю рождественских каникул я пребывала дома.

В том году погода стояла мрачная. Я никогда раньше не видела Дербиширские горы такими грозными. Небо было свинцово-серым, дул ледяной ветер, и через какие-то пять часов после того, как мой отец и его спутники тронулись в путь, разразилась снежная буря. С тех пор я никогда не могла равнодушно видеть снег, не вспоминая тот жуткий день. Я до сих пор ненавижу этот странный белый снег, ледяным саваном укрывающий землю, я ненавижу и снежинки — эти пушистые падающие с неба хлопья.

Мы были замкнуты в белом колдовском мире, а где-то в горах в это время погибал мой отец.

— Он опытный альпинист, — произнесла мама. — С ним ничего не должно случиться.

Она нашла себе занятие на кухне — пекла хлеб в невероятных размеров духовке над очагом.

Для меня навсегда запах свежевыпеченного хлеба связался с трагичностью тех бесконечных часов ожидания… И мы слушали тиканье дедушкиных ходиков, отсчитывавших минуты, и ждали, ждали новостей.

Когда буран стал затихать, снежные поляны, образовавшиеся от сползших сверху сугробов, затянули подножья и склоны гор. Спасатели вышли на поиски. Но они нашли погибших лишь на вторые сутки.

Мы, кажется, все уже поняли раньше. Помню, как, сидя на кухне — самом теплом месте во всем доме — с мамой, я слушала, как она рассказывала об их первой встрече с отцом, о том, как он храбро отбивался от нападок своей семьи и пожертвовал всем ради нее.

— Не такой он человек, чтобы пропасть, — бодро сказала мама. — Вот увидишь, скоро он возвратится да и еще посмеется над нашими страхами.

Но если когда-то он смог побороть свою семью, то победить природу было невозможно.

День, когда спасатели доставили его тело в наш дом, был самым трагичным в нашей жизни. Мы похоронили его и еще четырех альпинистов. Двое из попавших в беду выжили, и они поведали легенду о твердости духа и страданиях. Так в жизни бывает и часто уже бывало.

— Почему мужчин тянет в горы? — настойчиво добивалась я. — Почему они рискуют впустую, без всякой цели и пользы?

— Они идут в горы потому, что должны… — грустно отвечала мама.

Я возвратилась в школу. Но не имела понятия, сколько я там еще пробуду, потому что теперь, когда мы лишились ежегодной отцовской пенсии, мы стали действительно бедняками. Матушка с ее традиционным оптимизмом верила, что Линдсеи все же не оставят меня в беде! О, как она ошибалась!

Ведь и мой отец был упрямым, как и все в его семье, доказав это своей женитьбой. Стало быть, и дед, заявив, что мы отрезанный ломоть, имел в виду то, что имел. Они нас знать не желали!

Для моей матери главная задача была сохранить мое место у Клантона. Как это сделать в данный момент, она не знала, но она была не из тех, кто сидит и ждет манны небесной.

— Мне надо зарабатывать деньги, Джейн, — изрекла она.

• 1/79
• Следующая