Отравительница - Холт Виктория - Страница 55

• Предыдущая
• 55/71
• Следующая

Но совладать с Жанной было труднее, чем с Карлом. Женщины смотрели друг на друга с взаимной ненавистью, которая существовала всегда, то слабея, то разгораясь вновь.

— Моя дорогая кузина, я не могу отдать вам мальчика. Я отношусь к нему, как к моему сыну. Кроме того, если ему предстоит жениться на моей дочери, он должен расти рядом с ней. Вы знаете, мы всегда стремились дать молодым людям возможность полюбить друг друга… что и произошло с этой парой. Мое сердце радуется, когда я вижу их вместе.

— Мадам, — ответила Жанна, — все, что вы говорите, верно. Но мой сын слишком долго живет при дворе, ему пора вспомнить о своем королевстве.

— Мы проследим за чем, чтобы он не забыл его. Нет, мадам, я слишком люблю мальчика, чтобы расстаться с ним.

— Я тоже с люблю его, — не сдавалась Жанна. — Если бы я не чувствовала, что ему следует посетить свои владения, я бы с радостью оставила его на ваше попечение.

Катрин улыбнулась.

— Я оставлю Генриха здесь, мадам, потому что я знаю, что для него полезно. Вы недавно приехали в Париж и поэтому не видите происходящее здесь так ясно, как я. Мне известно, что для Генриха лучше находиться со своими кузенами и усваивать манеры двора. Должна признать, что, когда он появился тут впервые, я немного удивилась. Он держался, как дикарь. Теперь он стал значительно лучше. Я бы не хотела, чтобы он превратился в сельского простолюдина.

Катрин заметила, что краска гнева залила лицо Жанны.

— Мадам, — сказала королева Наварры, — можете не беспокоиться на сей счет. Мой сын получит лучших воспитателей.

— Но их легче найти в Париже, нежели в Беарне. Моя дорогая кузина, я настаиваю на том, чтобы он остался здесь.

Но упорная Жанна не сдалась на этом.

Позже, когда Карл и Катрин оказались среди придворных, Жанна осмелилась вернуться к этому вопросу.

— Я не могу поверить, — сказала она, — что мне помешают забрать сына.

— Мадам, мы уже все обсудили, — заявила Катрин.

— Король, — настаивала Жанна, — великодушно обещал мне, что мой сын вместе со мной покинет Париж. Многие подтвердят это. Я уверена, Ваше Величество, что ваша отмена этого решения была шуткой, потому что несдержанное слово короля способно уронить его достоинство.

Карл слегка покраснел. Присутствие людей придало ему смелости.

— Вы правы, мадам, — произнес он. — Обещание будет выполнено, потому что я дал его.

Катрин, потерпев поражение, снова почувствовала себя униженной. Она не могла возразить в таком обществе. Ей захотелось немедленно убить Жанну и Карла. Вместо этого она кротко улыбнулась.

— Пусть будет так, — промолвила королева-мать. — Король сказал свое слово. Мадам, я полагаюсь на вас в том, что мир и согласие во Франции не окажутся в опасности.

Жанна поклонилась.

— Ваше Величество, вы делаете мне честь, прося моего содействия в решении государственных проблем. Я никогда не предам моего короля.

Помолчав, она добавила:

— Только угроза гибели моего собственного дома способна заставить меня изменить мое отношение к Его Величеству.

На следующий день Жанна покинула Париж; рядом с ней ехал ее сын.

Катрин оказалась права, когда она объясняла своему сыну, какую глупость он совершил, отдав Жанне их самого ценного заложника. Во Франции снова вспыхнула гражданская война.

Королю пришлось вместе с двором бежать из Мо в Париж — ему угрожали войска Конде; эти события потрясли Катрин сильнее, чем любые другие происшедшие за последние месяцы. Убийства французских протестантов католиками и католиков — протестантами заставляли ее лишь пожимать плечами, но мысль о том, что королевский дом Валуа окажется в опасности, всегда внушала ей ужас. Она знала, что Колиньи собирался похитить короля и поставить на его место Конде.

Для Катрин настали горькие дни. Королева Англии, герцог Савойский, маркиз Бранденбургский помогали Конде деньгами и солдатами. В отчаянии Катрин обратилась к испанцам, но, хотя эта страна желала оказать королеве-матери поддержку, Филипп Испанский за все требовал плату. Катрин боялась его больше, чем Конде. Поэтому она подписала мирный договор в Лонжюмо. Но Катрин по-прежнему трепетала от страха перед тем, что может случиться, если гугеноты захватят короля. Несмотря на достигнутое соглашение, затевались новые заговоры и контрзаговоры. Катрин готовила похищение Конде и юного Генриха Наваррского. Конде, снова вступивший в брак, чудом избежал пленения; был отдан приказ поймать его и организовать новое истребление гугенотов католиками. Опять началась война; Жанна, ее сын, Конде и Колиньи сделали свою штаб-квартиру в Ла Рошели оплотом гугенотов.

Катрин испытала за это время лишь одну большую радость — ее сын Генрих завоевал на поле брани репутацию прекрасного воина. Это было неожиданно и поэтому особенно приятно. Кто мог подумать, что щеголь Генрих с его любовью к нарядам и драгоценностям, всегда окруженный красивыми и женственными юношами, проявит себя как отличный солдат!

Генрих обладал умом. Это признавали даже его враги. Он был остроумным и любил искусство. Его красоту французы называли «иностранной». Удлиненные темные глаза выдавали его итальянское происхождение; белые, правильные формы руки были самыми красивыми при дворе; он обожал украшать их сверкающими бриллиантами. И этот женственный Генрих стал умелым полководцем! В нем проснулось честолюбие, он с нетерпением ждал своего восхождения на трон. Как и его мать, он подсчитывал, как долго проживет Карл.

Катрин пережила недавнюю потерю своей дочери Элизабет, умершей при родах. Она любила ее меньше, чем Генриха, но гордилась положением Элизабет, радовалась, видя ее на испанском троне. Но дорогой Генрих служил утешением для Катрин. Она ликовала как никогда, замечая, что он прислушивается к ней больше, чем к кому-либо, делится с матерью всеми его замыслами, редко совершает что-то, не посоветовавшись предварительно с ней. Генрих был компенсацией за все ее страхи и испытания.

Мать Генриха Наваррского, наблюдая за своим сыном, не замечала подобной близости с ним. Ему исполнилось лишь четырнадцать, но годы, проведенные при французском дворе, сделали его мужчиной. Он пользовался немалой популярностью; граждане Ла Рошели, видя юношу, всегда бурно приветствовали его. Черты Генриха, тревожившие Жанну, вызывали у людей улыбку.

В свите Жанны находилась юная Корисанда д'Андуинс. Она была чуть старше Генриха. Девушка недавно вышла замуж за сына графа Грамонта, человека, которого Жанна глубоко уважала, она также считала свою дружбу с ним весьма важной для дела реформистов. Но молодой Генрих, пренебрегавший приличиями и брачными законами, влюбился в Корисанду.

Он повсюду следовал за ней; Жанна узнала об их тайных свиданиях. Весь город Ла Рошель обсуждал роман беарнского наследника и мадам Корисанды.

Жанна с беспокойством угадывала по многим признакам, что за человек вырастет из ее мальчика. Она укоряла его. Он был добродушным и ленивым. Он с очаровательной легкостью согласился с Жанной, но объяснил, что это любовь. Он пожал плечами с изяществом, приобретенным, очевидно, при французском дворе. Его мать была старомодной, провинциальной, не понимавшей многого. Любовь важнее всего. Мать не должна бояться за него, он способен повести людей на битву; но что касается любви — «Мама, это дело двоих любовников».

— Ты хочешь сказать, что эта женщина уже стала твоей любовницей? — повысила голос Жанна. — Ты еще мальчик!

— Отнюдь! — Он гордо поднял голову.

В Жанне взыграли пуританские установки; однако, посмотрев на живое юное лицо Генриха и осознав его развитую чувственность, она поняла, что протестовать бесполезно. Ответственность лежала на их отцах и ее дяде, Франциске Первом. Они были мужчинами, сильными или слабыми воинами, и всегда стремились получать от женщин то, что им было нужно.

— Как, по-твоему, отнесутся гугеноты Франции к распутству их лидеров? — спросила Жанна.

Он снова пожал плечами.

— Французы, католики или гугеноты, всегда понимали, что значит любить.

• Предыдущая
• 55/71
• Следующая