Мой враг – королева - Холт Виктория - Страница 17
- Предыдущая
- 17/89
- Следующая
Я была в этом почти уверена, потому что так и случалось в прошлом, и я думаю, именно об этом она и размышляла, пока мы одевали ее. Она взглянула на яйцевидные нюрнбергские часы в хрустальной оправе и проговорила:
– Вы что-то копошитесь слишком медленно. Чего вы ждете?
Одна из женщин подошла к ней с подносом, на котором лежали шиньоны. Елизавета выбрала один из них, и ее волосы уложили в любимом ею стиле.
Следующим этапом предстояло одеть ей корсет. Никому не хотелось делать это, поскольку она любила утягиваться очень туго, и становилась чрезмерно раздраженной, если ее слишком уж туго стягивали, а также и тогда, когда ее талия казалась ей стянутой недостаточно туго, чтобы выглядеть тонкой, как она того желала. Но в тот вечер она была рассеянной, и мы благополучно прошли через эту процедуру. Я помогла завязать накладки из китового уса, и мы надели на нее множество нижних юбок. Затем она села, и ей принесли на выбор кружева. Она выбрала кружево в новом стиле «пикадилли», с тщательно вышитыми краями из изысканно вырезанного шелка. Она выглядела в ту ночь особенно изысканно и пышно: весь наряд ее переливался и сверкал в свете свечей и канделябров.
Я принесла пояс и застегнула его на ней, затем прикрепила к нему веер, футляр для ароматических веществ и зеркало.
Она внимательно наблюдала за мной, пока я проделывала все это, а я пыталась разгадать смысл ее проницательного взгляда. Я знала, что выгляжу в ту ночь особенно привлекательно, и мой наряд, блистательный в своей простоте, более идет мне, чем ее – ей, несмотря на всю его пышность.
Моя нижняя юбка, выглядывающая из разреза верхней, была глубокого синего цвета, и на швах замысловато украшена шитыми серебряной нитью звездами. Верхняя юбка была более светлого оттенка, а пышные собранные в складки рукава – того же цвета, что и нижняя юбка. Ворот был глубоко вырезан, отделан тончайшим кружевом, также вышитым серебряной нитью, и в виде шейного украшения я надела один-единственный бриллиант на золотой цепочке. Глаза королевы сузились от злости. Я была слишком хороша собой, чтобы это нравилось ей. Я внутренне торжествовала и смеялась над нею. И она не могла упрекнуть меня в излишней роскоши, как отчитывала она порою других фрейлин.
– Я вижу, ты носишь новый фасон рукавов, кузина. Я считаю, что от них платье не выигрывает, – сказала она мне.
Я опустила взгляд, чтобы она не смогла разглядеть в нем озорные огоньки.
– Да, Ваше Величество, – притворно-застенчиво проговорила я.
– Пойдем, уже пора.
Я вышла в зал с нею, отступя на несколько шагов. Я все еще не совсем привыкла ко двору, и такие пышные празднества сильно впечатляли меня. Когда королева появилась, наступила мгновенная тишина, и люди расступались перед нею, почтительно образуя коридор. Это, как я однажды сказала Уолтеру, напоминало мне Моисея, перед которым расступилось Красное море. Если королева направляла свой взгляд на кого-то, то мужчина преклонял перед нею колени, а женщина приседала в глубоком поклоне, с опущенными глазами, пока королева знаком не повелевала ей подняться, если желала заговорить с ней.
Я сразу увидела Роберта, и мы встретились взглядами. Я знала, что была в ту ночь очень красива. Мне было Двадцать четыре года, я была почти счастлива в браке, но неудовлетворенна, и эта неудовлетворенность роднила нас с графом Лейстером. Я жаждала любовного приключения, которое скрасило бы монотонность моих дней. Мне прискучила домашняя жизнь в провинции, я не была предназначена быть верной женой, и Роберт желал меня, я это знала.
Он был на десяток лет старше, и он был в расцвете. Но Роберт, казалось, был именно тем человеком, кому суждено быть в расцвете вечно, по крайней мере, всегда пользоваться успехом у женщин.
В то время королева начала расточать улыбки еще двум мужчинам в королевстве: Томасу Хинеджу и Кристоферу Хэттону. Оба были красавцами. Они всегда прекрасно выглядели и были особенно грациозны, фавориты королевы, и уж конечно, они должны были прекрасно танцевать. Все это могло навести на мысль, что королева – легкомысленная кокетка, потому что она флиртовала с красивыми мужчинами самым некоролевским образом, однако у нее были и другие фавориты, совсем из иной категории. Она во всем могла положиться на людей типа Сесила и Бэкона; она ценила их и была им преданным другом сама. Их позиции на самом деле были гораздо более прочны, чем позиция какого-нибудь красавца, который мог в любой момент утерять симпатии королевы в пользу другому. В этой когорте Роберт был лидером, и мне частенько представлялось, что она показывала симпатии к другим просто, чтобы раздосадовать Роберта.
В тот период ей показалось, что он слишком многое не ценит. Он стал несносен для нее с того момента, когда она воздала ему слишком большие почести, и ей захотелось еще раз показать ему, кто здесь «заказывает музыку».
Она уселась, улыбающаяся, в окружении трех самых блестящих мужчин двора: Роберта, Хинеджа и Хэттона.
Вошел паж с серебряным подносом, на котором лежал королевский боб, – он подал поднос королеве. Она взяла его и улыбнулась трем своим кавалерам. Роберт смотрел на нее и уже хотел было взять с подноса боб, когда она провозгласила:
– Я назначаю «бобовым королем» сэра Томаса Хинеджа.
Повисла напряженная тишина. Сэр Томас вспыхнул от удовольствия и преклонил перед королевой колено. Я взглянула на Роберта: лицо его побледнело, он сжал губы. Но затем он поднял голову и улыбнулся: он понял, что все пристально смотрят на него. Куда девалась ее любовь к Роберту, которого она каждую Двенадцатую ночь выбирала «бобовым королем» – каждый год с начала своего правления?
Теперь поползут слухи, люди будут говорить: «Лейстер попал в опалу; королева никогда не выйдет за него замуж».
Мне было жаль Роберта, но в то же время я чувствовала ликование, как и все в ту ночь, таинственную и возбуждающую.
В качестве первой привилегии сэр Томас пожелал поцеловать руку королевы. Она позволила, заметив, что должна повиноваться. Она ласково улыбалась ему, но я знала, что она делает это для того, чтобы позлить Роберта.
В ту ночь я танцевала с Робертом. Он сильно жал мне руку, и мы обменивались многозначительными взглядами.
– Я давно заметил вас при дворе, – сказал он.
– Неужели, милорд? – удивилась я в ответ. – Мне это было незаметно, я полагала, что все ваше внимание отдано королеве.
– Но не заметить самую красивую леди двора просто невозможно.
– Стоп! – шутливо-угрожающе закричала я. – Ваши слова звучат как измена.
Мы посмеялись, но к концу вечера он воспылал от любви. Его намерения стали столь прозрачны, что я напомнила ему о том, что я – замужняя дама, а он – почти женатый мужчина. Он ответил, что некоторые эмоции столь сильны, что их ничто не в силах сдержать.
Роберт не был быстр в ответах или остроумен, он не обладал даром цветисто расточать комплименты. Он был прям, решителен и полон силой желаний, он не скрывал причин своего ко мне внимания. Мне это нравилось: мой темперамент соответствовал такому мужчине, и инстинктивно я чувствовала, что с Робертом достигну того счастья и той полноты чувств, каких у меня до сих пор не было. Выходя замуж за Уолтера, я была девушкой, и с той поры тайные мысли о нарушении супружеской верности не покидали меня, хотя я никогда не изменяла мужу до сей поры. Я желала этого человека так же сильно и яростно, как и он меня. Я могла уверять себя, что он поможет мне избавиться от тоски, однако я была намерена доказать ему, что, завоевав меня, он уже не сможет без меня обойтись. Я представляла себе разочарование и досаду королевы, когда наступит ее размолвка с Робертом. Думаю, что, если она слышала бы наш разговор и видела бы наши лица тогда, она смогла бы убить меня. И это также была одна из причин, по которой я пошла на опасный шаг.
Он предложил мне встречаться тайно. Я знала, чем это грозит, но не испугалась. Я перестала думать об осторожности и вообще перестала думать. Я желала лишь одного: чтобы мы стали любовниками.
- Предыдущая
- 17/89
- Следующая
