Королева-распутница - Холт Виктория - Страница 26

• Предыдущая
• 26/86
• Следующая

— Но, мама, разумно ли менять планы так поздно?

— Боюсь, не сделать это будет губительным. Идем.

Это было лучше, чем лежать в постели и ждать. Действия всегда стимулировали Катрин. Она послала Бушаванна в особняк Гизов, велела Решу разбудить короля и отправить его к ней.

Катрин выбрала позицию у окна, откуда она могла наблюдать происходившее снаружи; наконец явился растерянный и возбужденный король.

— Что это значит, мадам?

— Необходимо изменить наши планы. Мы раскрыли новый коварный план. Необходимо опередить их… промедление опасно.

Карл закрыл лицо руками.

— Откажемся от этой затеи. С меня довольно. Если существует гугенотский заговор против нас, то есть много католиков, готовых защитить королевскую семью.

— Что? Ты позволишь им прийти и убить нас здесь, в Лувре?

— Похоже, убийство все равно произойдет.

Мать и герцог Анжуйский испуганно посмотрели на Карла. Он был безумным. Непредсказуемым. Они поступали правильно, не доверяя ему. Могли ли они знать, какие мысли придут ему в голову в следующую минуту? Промедление было опасным, они и так потеряли много времени из-за ненадежного короля.

— Я знаю, убийство должно произойти, — всхлипнул Карл. — Кровопролитие неизбежно. Но давайте не будем начинать его.

— Понимаешь ли ты, — тихо сказала Катрин, — что гугеноты нападают на нашу Святую Церковь? Неужели будет лучше, если погибнут не еретики, а она, непорочная невеста нашего Господа?

— Не знаю, — крикнул король. — Я просто хочу остановить это кровопролитие.

Зазвонил набатный колокол Сент-Жермен л'Оксеруа; через мгновение уже казалось, будто звонят все колокола Парижа.

Поднялся шум: крики, визги, безжалостный смех; предсмертные вопли мужчин и женщин смешивались о мольбами о пощаде.

— Началось… — прошептал король.

— Господи! — забормотал герцог Анжуйский. — Что мы наделали?

Он посмотрел на мать я увидел на ее лице то, что она редко позволяла ему видеть — страх… такой страх, какой он не пожелал бы испытать никому.

Она еле слышно повторила его слова, обращаясь как бы к себе самой:

— Что мы наделали? Что теперь произойдет?

— Ад обрушился на землю! — закричал король. — Ад обрушился на землю!

— Остановите это, — взмолился герцог Анжуйский. — Остановите безумие, пока оно не зашло слишком далеко. Пока мы не погибли… остановите, говорю вам!

Катрин впервые в жизни запаниковала.

— Ты прав, — пробормотала она. — Мы должны все остановить. Я отправлю послание Гизу. Адмирал не должен умереть…

Хотя на небе еще не появились первые признаки рассвета, весь Париж уже проснулся на пороге дня Святого Варфоломея.

Боль не позволяла адмиралу уснуть. Паре хотел дать ему опиат, но Колиньи не согласился. Он должен был многое обдумать. В приемной чутко спал его зять, он был готов в любой миг откликнуться на зов адмирала. Дорогой Телиньи! Господь наградил Колиньи, отдав его дочь в руки такого человека.

Никлас Мусс, верный друг адмирала, спал в кресле. В соседнем кресле сидел пастор Мерлин. В доме Колиньи находилось много преданных ему людей; у адмирала было много друзей в Париже. Принц Конде и король Наваррский навестили его вечером, но потом они отправились в Лувр. Амбруаз Паре, изо всех сил старавшийся спасти жизнь адмирала, еще несколько часов тому назад находился возле Колиньи; он неохотно покинул раненого лишь по приказу короля.

Как неспокойно было в Париже! Как много добра можно было совершить, если бы король освободился от влияния матери и своего брата, герцога Анжуйского! Адмирал знал, что эти двое ненавидят его, что королева-мать, выражая сочувствие, испытывала ярость по поводу неудачного выстрела наемника Гиза. Адмирал знал, что, когда король приказал гвардии охранять его дом, герцог Анжуйский и Катрин добились того, чтобы охрану возглавил некто Коссен — старый враг Колиньи и всех гугенотов. Это не предвещало ничего хорошего, Гаспар понимал, что ему и его друзьям грозит опасность.

Как тиха ночь! Во время празднеств, связанных со свадьбой, по ночам не смолкали голоса, поэтому нынешнее безмолвие казалось зловещим.

Увижу ли я снова Шатильон? — печально подумал Колиньи. Дошла ли до Жаклин весть о несчастье, постигшем ее мужа? Он надеялся, что нет. Она будет сходить с ума от волнения, это вредно для нее и ребенка. Адмирал радовался тому, что Анделот, Франциск и Луи защищены стенами Шатильона. Возможно, если он поправится, а Паре заверил его в этом, через несколько недель он окажется в Шатильоне… может быть, к концу сентября. Розы еще не успеют отцвести. Как приятно было бы снова бродить по аллеям, смотреть на серые стены замка, не прячась за ними в страхе перед ждущим его убийцей!

Кто знает, возможно, он вернется домой к концу сентября; сейчас завершался август. Сегодня — двадцать третье августа, канун Дня Святого Варфоломея.

Он внезапно вздрогнул; звон колоколов прорезал воздух. Откуда он донесся? Кто звонит в этот час?

Мусс вскочил с кресла; Мерлин открыл глаза.

— Уже утро? — спросил пастор. — Что означает этот звон?

— Удивительно, — сказал адмирал. — Колокольный звон до рассвета! Что он может значить?

— Он разбудил вас, — сказал Мусс.

— Нет, я не спал. Я лежал и предавался радостным мыслям о моей жене, детях и розах в Шатильоне.

В комнату вошел Телиньи.

— Ты слышал звон, мой сын? — спросил адмирал.

— Он разбудил меня, отец. Чем он вызван? Послушайте. Вы слышите? Цоконье копыт… оно приближается.

Мужчины поглядели друг на друга, оставив при себе свои мысли. Всех присутствующих, кроме адмирала, охватил страх. Он уже много часов лежал, страдая от боли и ожидая смерти; если сейчас она приближается к нему, то скоро мучения кончатся.

— Мусс, — сказал Колиньи, — подойдите к окну, мой друг. Скажите нам, что вы видите внизу.

Мусс раздвинул шторы; на улице горели факелы и свечи.

— Кто это, Никлас? — спросил адмирал.

Телиньи стоял у окна. Повернув свое бледное лицо к адмиралу, он пробормотал:

— Гиз… и с ним десятка два людей.

— Они пришли за мной, друзья, — сказал Гаспар. — Вы должны помочь мне одеться. Я не хочу появляться перед моими врагами в таком виде.

Телиньи выбежал из комнаты и бросился по лестнице вниз.

— Будьте начеку! — крикнул он охранникам, стоявшим у лестницы и в коридорах. — Враги уже здесь.

Подойдя к главной двери, Телиньи услышал крик Коссена:

— Лабонн, у тебя есть ключи? Ты должен впустить этого человека. Он принес адмиралу послание от короля.

— Лабонн! — закричал Телиньи. — Не впускай никого.

Но было уже поздно. Ключи попали в руки Коссена. Телиньи услышал крик Лабонна и понял, что верный друг убит.

— Сражайтесь! — крикнул Телиньи своим людям. — Сражайтесь за Колиньи и веру!

Он бегом вернулся в спальню. Мерлин молился стоя на коленях, а Мусс помогал адмиралу одеться. В комнате были слышны звуки выстрелов и крики.

Внезапно в нее забежал солдат-гугенот.

— Господин адмирал, — крикнул он, — вы должны бежать. Не теряйте времени. Здесь находятся люди Гиза. Они ломают внутреннюю дверь.

— Мой друг, — спокойно произнес адмирал, — вы должны уйти… все. Лично я готов к смерти. Я давно жду ее.

— Я никогда не покину вас, отец, — сказал Телиньи.

— Мой сын, твоя жизнь слишком ценна, ее необходимо сохранить. Уходи… уходи немедленно. Помни о Луизе. Помни о Шатильоне. Такие, как ты, должны жить и бороться. Не переживай слишком сильно из-за того, что я умру. Я — старый человек, мой век истек.

— Я буду драться рядом с вами, — сказал Телиньи. — Мы еще можем скрыться.

— Я не в силах идти, мой сын. Ты не сможешь унести меня. Медлить глупо. Я слышу, они уже на лестнице. Это значит, что они идут по трупам наших преданных друзей. Иди, мой сын. Жаклин познает беду — в эту ночь она станет вдовой. Если ты любишь мою дочь, не обрекай ее на подобную судьбу. Ты огорчаешь меня. Я несчастен, пока ты остаешься. Я буду радоваться, зная, что ты ушел от убийц. Умоляю тебя, сын. Еще есть время. По крыше… Ради Господа… ради Луизы… Шатильона… умоляю тебя… уходи!

• Предыдущая
• 26/86
• Следующая