Кирклендские услады - Холт Виктория - Страница 23

• Предыдущая
• 23/64
• Следующая

Надеюсь, сэр Мэтью оправился от своего приступа. Уверена, ему будет приятно услышать, что скоро у него будет еще один внук или внучка.

Здоровье мое превосходно, чего от души желаю и тебе. Шлю всем наилучшие пожелания.

Твоя невестка

Кэтрин Роквелл»

Спустя два дня я получила ответ от Рут.

«Дорогая Кэтрин,

твоя новость явилась для нас приятным сюрпризом.

Сэр Мэтью считает, что ты должна немедленно приехать в Забавы, ибо немыслимо, чтобы его внук родился где-нибудь в другом месте.

Прошу тебя исполнить его просьбу. Твой отказ его очень расстроил бы, ведь, по давней традиции нашей семьи, все дети Роквеллов должны появляться на свет под крышей этого дома.

Пожалуйста, дай мне знать, когда ожидать твоего приезда, чтобы я могла все подготовить.

Твоя золовка Рут»

Сэр Мэтью также написал мне. Его слегка дрожавшая от старости рука вывела на бумаге слова искренней любви и привета. Ничто, писал он, не могло бы обрадовать его больше в эти скорбные дни, чем полученное от меня известие. Он соскучился и просит меня не расстраивать старика и поскорее вернуться в Кирклендские Забавы.

Он был прав – я действительно должна была туда вернуться.

На станции в Кейли меня ждали Рут и Люк Они встретили меня приветливо, однако не уверена, что их радость была искренней. Рут держалась спокойно, а вот Люк утратил часть своей былой веселой небрежности. Наверное, привыкнув к мысли, что ты – наследник родового гнезда, нелегко примириться с появлением другого претендента. Впрочем, это зависит от степени твоей алчности.

По дороге Руг заботливо осведомлялась о моем здоровье. Когда экипаж поравнялся со старым мостом и передо мной возникли развалины аббатства, а затем и сам дом, я ощутила в горле комок.

Подымаясь по ступеням парадного крыльца, я чувствовала, как черти на барельефе злобно хихикают, словно говоря: ты что же, думала сбежать от нас?

Но, оказавшись в доме, я взяла себя в руки и приободрилась. Теперь, когда мне есть кого любить и защищать, жизнь моя снова обрела смысл и я непременно буду счастлива.

Сэр Мэтью и тетя Сара искренне обрадовались моему приезду. Они обнимали меня с такой осторожностью, будто я была сделана из фарфора. Это было так забавно, что я улыбнулась.

– Не беспокойтесь, я не разобьюсь, – сказала я, решив сразу задать шутливый тон.

– Какая прекрасная новость. Мы так рады, – прошептала Сара, вытирая глаза, которые, как мне показалось, были совершенно сухи.

– Это так важно для всех нас, – подхватил сэр Мэтью. – Такое утешение.

– Мы всю дорогу говорили ей то же самое, – вставила Рут. – Правда, Люк?

Люк ухмыльнулся с прежним дружелюбием.

– Правда, Кэтрин? – спросил он. Вместо ответа я одарила его улыбкой.

– Кэтрин, должно быть, устала и хочет подняться к себе, – заметила Рут. – Прислать тебе чай наверх, Кэтрин?

– Это было бы чудесно.

– Люк, позвони горничной. Пойдем, Кэтрин. Твои вещи уже наверху.

Сэр Мэтью и Сара последовали за нами.

– Я отвела тебе спальню на втором этаже южного крыла, – сообщила Рут. – Это не слишком высоко, и комната очень уютная.

– Если она тебе не понравится, – торопливо добавил сэр Мэтью, – только скажи, дорогая.

– Как вы добры! – пробормотала я.

– Ты могла бы поселиться рядом со мной, – взволнованным голоском прощебетала тетя Сара. – Я была бы рада…

– Мне кажется, я выбрала для тебя самую удобную комнату, – сказала Рут.

Миновав галерею менестрелей, мы поднялись на второй этаж и оказались в коротком коридорчике, куда выходили две двери. Рут распахнула дальнюю.

Комната была почти точной копией той, в которой я жила с Габриелем, и, судя по виду из окон, выходивших на луга и аббатство, располагалась точно так же, но двумя этажами ниже.

– Очень милая комната, – сказала я и взглянула на украшенный лепниной потолок Херувимы, окружавшие люстру, молча посмотрели на меня. Кровать с четырьмя столбиками была задернута голубым шелковым пологом, в тон голубым камчатным шторам на окнах Ковер также был голубым. Огромный камин, платяной шкаф, несколько кресел, дубовый комод, над ним – медная грелка для постели. До блеска начищенная медь красновато поблескивала, отражая букет алых роз в вазе – как я поняла, знак внимания со стороны Рут.

Я улыбнулась ей и сказала:

– Спасибо.

В ответ Рут слегка наклонила голову, и я снова подумала, что она явно не в восторге от моего возвращения и предпочла бы никогда больше меня не видеть. Да и как можно было ожидать иного, если рождение моего ребенка грозит обездолить Люка, в котором она души не чает. Теперь, готовясь стать матерью, я поняла стремление родителей дать своим детям все мыслимые и немыслимые блага и не держала зла на Рут.

– Здесь тебе будет удобно, – быстро проговорила она.

– Ты очень внимательна, спасибо.

Сэр Мэтью одарил меня лучистой улыбкой.

– Это мы должны благодарить тебя, дорогая, – сказал он. – Ты так нас порадовала... так порадовала. Я уже предупредил Деверела Смита: пусть делает что хочет, лечит меня любыми зельями или заговорами, но я должен увидеть своего нового внука.

– Вижу, вы уже решили, что это будет мальчик.

– Конечно, дорогая. Я в этом не сомневаюсь.

– Мне бы хотелось показать тебе мои гобелены, Агарь, милочка, – пробормотала Сара. – Зайдешь ко мне? Заодно посмотришь кроватку, – в ней лежали все маленькие Роквеллы.

– Надо будет привести ее в порядок, – практично заметила Рут. – А это Кэтрин, тетя Сара.

– Разумеется, Кэтрин, – негодующе отозвалась старушка. – Мы с ней большие друзья. Ей понравились мои гобелены.

– Мне кажется, Кэтрин надо прилечь.

– Да, мы не должны ее утомлять, – согласился сэр Мэтью. Рут многозначительно кивнула в сторону тети Сары, и сэр Мэтью взял сестру под руку.

– Поговорим, когда Кэтрин отдохнет, – сказал он и, еще раз улыбнувшись мне, увлек тетю Сару к двери.

Когда дверь за ними закрылась, Рут глубоко вздохнула.

– Боюсь, она становится совсем плоха. Все путает. Удивительно – помнит все даты рождений, но не всегда понимает, с кем разговаривает.

– Наверное, в старости это естественно.

– Надеюсь, со мной подобного не произойдет. Знаешь поговорку: «Кого Господь любит, того он забирает к себе молодым». Иногда мне кажется, что это верно.

Я тут же подумала о Габриеле. Значит, его возлюбил Господь? Что-то не верится.

– Пожалуйста, не надо о смерти, – сказала я.

– Прости, я не подумала. Чай скоро принесут, – думаю, тебе сейчас неплохо выпить чашечку.

– О да, это меня освежит.

Она подошла к вазе и поправила розы.

– Они напоминают мне... – начала я и, поймав вопросительный взгляд Рут, продолжила: – ...те, что ты поставила в спальне в день нашего с Габриелем приезда.

– О... извини. Как я могла… – Вероятно, в эту минуту она подумала, что впредь надо быть осторожнее и тактично избегать напоминаний о недавней трагедии.

Горничная принесла чай.

– Здравствуй, Мэри-Джейн, – сказала я в ответ на ее почтительный реверанс.

Девушка поставила чайный поднос на столик у окна.

– Мэри-Джейн будет твоей личной горничной, – сообщила Рут.

Я обрадовалась. Мэри-Джейн, высокая румяная молодая женщина, казалась мне честной и старательной. Заметив мою радость, она не стала скрывать своей, и я почувствовала, что теперь у меня есть друг в этом доме.

Рут взглянула на поднос.

– Здесь две чашки, – заметила она, – можно, я составлю тебе компанию?

– Разумеется.

– Тогда сядь, а я налью тебе чай.

Я уселась в кресло у кровати, чтобы не смотреть в окно. Меня не оставляла мысль о том, что из этого окна в момент несчастья можно было увидеть падающего Габриеля.

Рут принесла мне чашку чаю, пододвинула скамеечку и заставила меня положить на нее ноги.

• Предыдущая
• 23/64
• Следующая