Фаворитки - Холт Виктория - Страница 9
- Предыдущая
- 9/77
- Следующая
А когда она встала с колен, он взял ее на руки и держал так, что ее оживленное лицо оказалось вровень с его лицом.
— А легонькая, как перышко, — сказал он. — И так же непостоянна?
Потом он поцеловал ее в губы, и Нелл поняла, какую плату он потребует от нее за все, что собирается для нее сделать.
Нелл сознавала, что сделает все, чего бы он ни потребовал. Она уже привыкла обожать его из партера, она была готова делать то же самое в более близком положении. Она засмеялась, показывая, что ей это приятно, и он был доволен этим.
— Идем, — сказал он, — я пойду вместе с тобой к Мэри Меггс, потому что она уже, возможно, готова разбранить тебя, а мне не хочется, чтобы тебя бранили.
Как только Мэри Меггс увидела Нелл, она завопила на нее:
— Вот ты где, негодница! Чем ты там занималась? Я жду тебя здесь уже пятнадцать минут. Дозволь мне сказать тебе, что, если ты будешь вести себя подобным образом, ты недолго пробудешь в молодицах апельсинной Мэри.
Карл выпрямился во весь свой рост. Нелл неожиданно рассмеялась, как еще не раз ей придется смеяться в будущем над величественностью этого актера. Что бы он ни делал, он вел себя так, будто играл роль.
— Экономь дыхание, женщина, — заговорил он тем громовым голосом, которым так часто заставлял замолчать неподатливую публику. — Экономь дыхание. Мисс Нелли, конечно, больше не будет одной из твоих апельсинных девушек. Она уже перестала быть ею некоторое время тому назад. Апельсинная девушка Нелли стала теперь служанкой короля Нелли.
Затем он зашагал прочь, оставив их одних. Нелл опустила свою корзину и пустилась плясать джигу на глазах изумленной женщины. Апельсинная Мэри, у которой была не очень приятная перспектива потерять одну из лучших своих продавщиц, качала головой и грозила пальцем в сторону танцующей фигурки.
— Танцуй, Нелли, танцуй! — говорила она. — Мистер Карл Харт не очень-то лепит актерок из своих женщин, да и не задерживает их у себя надолго. Может так случиться, что ты еще заскучаешь по своей корзине — это когда знаменитому Карлу Харту надоест Нелли.
Но Нелли продолжала самозабвенно плясать.
И вот Нелли стала настоящей актрисой. Она легко рассталась с материнским домом в переулке Коул-ярд и с воодушевлением обосновалась в собственном жилище, она сняла небольшой домик рядом с таверной» Петух и пирог» на Друри-лейн напротив Уич-стрит. Отсюда ей было рукой подать до театра, что ее вполне устраивало, так как жизнь актрисы требовала гораздо больше усилий, чем жизнь продавщицы апельсинов. Карл Харт учил ее читать, Уильям Лейси учил ее танцевать, и оба они, вместе с Майклом Моуханом, учили ее актерскому мастерству. Все утро было занято репетициями, а после полудня давались представления, начинавшиеся в три часа и длившиеся до пяти часов и позже. Почти все вечера Нелл проводила с великим Карлом Хартом, который, будучи в восторге от своей протеже, когда не учил ее читать, приобщал ее к искусству любви.
Роза от всего сердца радовалась успехам своей сестры и стала часто бывать у нее дома на Друри-лейн. Нелл хотелось бы пригласить ее жить вместе с собой; но небольшого заработка Нелл едва хватало на собственные нужды, и, будучи актрисой, она была вынуждена значительную часть своего дохода тратить на наряды. Кроме того, у Розы была своя жизнь, и часто какой-нибудь очередной нежный любовник уводил ее на время из материнского дома.
Генри Киллигрю был одним из этих любовников, и мистер Браун тоже; а в компании этих джентльменов Роза встречала и других, принадлежащих к тому же общественному слою. Она по-прежнему стремилась избегать общества мясников с Ист-Чипского рынка и сохраняла чувство благодарности к Нелл, которая, по ее словам, избавила ее от позорной смерти.
Нелл играла свои роли в театре — это были пока небольшие роли, так как срок ее ученичества еще не закончился. Карл Харт оказался преданным любовником, потому что Нелл была нетребовательна, никогда не жаловалась и постоянно сохраняла хорошее настроение; она научилась у Карла Харта бесконечно любить сцену.
Бывали моменты, когда он забывался, сбрасывал перед ней свою маску и становился обычным человеком: говорил о своих чаяниях и ревнивых чувствах, умолял откровенно сказать, не думает ли она, что Майкл Моухан и Эдвард Кайнастон более великие актеры, чем он. Часто заводил разговоры о Томасе Беттертоне, актере из соперничавшей с ними труппы, называвшей себя «Слугами герцога»и игравшей спектакли в Герцогском театре. Говорили, что Беттертон лучше кого-либо из современников владеет вниманием публики.
— Лучше, чем Харт? — допытывался Карл. — Я хочу услышать от тебя правду, Нелл.
Нелл начинала его успокаивать, говорила, что Беттертон обычный бродячий актер в сравнении с великим Карлом Хартом; а Карл говорил, что именно ему, Карлу, и подобает быть величайшим актером, которого когда-либо знал Лондон, потому что его бабка была сестрой драматурга Уилла Шекспира, человека, который любил театр и пьесы которого часто исполнялись разными труппами; некоторые утверждают, что его пьесы остаются непревзойденными до сих пор — даже Бену Джонсону с Бомонтом и Флетчером далеко до Шекспира…
Иногда он, бывало, рассказывал ей, как он мальчиком учился мастерству в театре «Блэкфрайерс», где он вместе с Кланом, одним из членов этой труппы, исполняв роли женщин. Карл начинал неестественной походкой расхаживать вокруг нее, изображая герцогиню из трагедии Шерли «Кардинал», а Нелл хлопала в ладоши и уверяла его, что более подлинной герцогини, чем эта, она в жизни своей не видела.
Ему нравилось делиться с ней своими воспоминаниями о прошлом. А Нелл, которая любила его, как завороженная, во все уши слушала и аплодировала, потому что она считала его самым удивительным человеком из всех, кого ей приходилось знать; он был Богом, создавшим актрису из продавщицы апельсинов, и в то же время нежным и пламенным любовником, который ввел ее в такое общество, где ей бы хотелось играть ведущую роль.
Она была не против, что он снова и снова рассказывал ей об одном и том же, она, бывало, сама просила его об этом.
— Расскажите мне о том случае, когда вас забрали и сунули в тюрьму солдаты-пуритане… Вы еще тогда не закончили представление и даже были в сценическом костюме!
Он откидывал назад голову и настраивал свой великолепный голос на драму или комедию в зависимости от обстоятельства.
— Я играл тогда Отто в «Кровожадном брате»… Прекрасная пьеса. Клянусь, ни Бомонт, ни Флетчер никогда не написали ничего лучше. Тут он обычно забывал об истории с арестом и играл для нее Отто; он входил даже и в роль Ролло, который и был кровожадным братом. И все это было страшно занимательно, как и сама жизнь с ним, А в ложах театра в это время появлялась самая хорошенькая женщина из всех, которых Нелл когда-либо доводилось видеть, — это была госпожа Фрэнсис Стюарт, фрейлина королевы. Король не сводил с нее глаз во время всего представления, и ни Карл Харт, Майкл Моухан или Эдвард Кайнастон не могли теперь завладеть его вниманием, и что еще удивительнее, он не смотрел на высокую и статную Энн Маршалл, не замечал других актрис. Король не видел никого, кроме сидящей недалеко госпожи Стюарт с ее детским выражением лица и с прелестными светлыми волосами, с огромными голубыми глазами и римским носом. Миледи Каслмейн из-за этого так выходила из себя, что начинала громко оскорблять актеров и актрис и даже с самим королем, к его крайнему неудовольствию, разговаривала нелюбезно.
Нелл все это казалось таким далеким; у нее была своя собственная жизнь; и хотя ее быт был лишен великолепия, отличавшего жизнь всех этих придворных с их ослепительными драгоценностями и роскошными нарядами, он не был лишен радостей и красочности. Нелл была вполне довольна, это был один из ее замечательных талантов — способность быть удовлетворенной своей судьбой.
И однажды наступил день, когда она подумала, что большей радости быть не может.
Карл Харт пришел навестить ее. После того, как она впустила его и он ее поцеловал, как всегда заметив, что она чрезвычайно хорошенькое создание и ей очень к лицу рукава с буфами и прилегающий лиф, держа ее за плечи на расстоянии вытянутых рук, сказал своим громким, звучным голосом:
- Предыдущая
- 9/77
- Следующая
