Дочь обмана - Холт Виктория - Страница 13

• Предыдущая
• 13/87
• Следующая

Она взяла меня за руку и направилась к двери.

— Ну, ладно, — сказал Долли. — Учти, я ничего тебе не обещаю, но согласен посмотреть девушку.

Мама просияла и заулыбалась. Мигрени как ни бывало.

— Долли, милый! — воскликнула она. — Я знала, что ты согласишься.

В результате Лайза Феннел пела перед Долли в сопровождении Джорджа Гарленда, маминого аккомпаниатора. Марта и я тоже присутствовали при этом.

— Это вполне может понравиться слушателям, — сказала мама.

Лайза спела «Мадам, что вам угодно», довольно точно копируя маму.

Долли что-то проворчал и попросил ее показать какой-нибудь танец, что она и сделала.

Долли опять что-то проворчал, но своего решения сразу не огласил.

— Он просто хочет сохранить лицо, — прошептала мне мама. — Не станем ему в этом мешать. Все будет хорошо.

В тот же день Долли известил нас, что Лайза Феннел может приступить к работе в кордебалете со следующего понедельника. А до этого она должна отрепетировать танцы.

Лайза была на вершине блаженства.

— Я не могу в это поверить, просто не могу поверить, — без конца повторяла она. — Подумать только, что я буду выступать в одном спектакле с великой Дезире!

Не меньшую радость испытывала и мама.

— Я знаю, тебя ждет успех. В тебе есть воля к победе, а это именно то, что нужно.

— Подумать только, что если бы меня не сбила лошадь и я чуть не умерла…

— Такова жизнь, дорогая моя. Случается что-то ужасное, а потам оно оборачивается для тебя добром.

Лайзу приняли в кордебалет, и было совершенно оче видно, что она просто боготворит маму.

— Она подражает твоему голосу, ходит твоей походкой, с этим особым покачиванием. Ты для нее — образец, ее идеал, — сказала я.

— Она помешана на театре, и этим все сказано. Я уже добилась успеха, а она еще только стремится к нему.

— Она так благодарна тебе. Ты ей подарила ее шанс.

— Да, теперь уже никто не скажет, что у нее совсем нет опыта.

Однажды Лайза сказала мне:

— Я искала себе комнату. Мне хотелось найти что-нибудь поближе к театру. Однако, это почти безнадежно. Все так ужасно дорого. Но, думаю, я сумею кое-как наскрести денег. Твоя мама такая замечательная. Но я чувствую, что не могу больше злоупотреблять ее гостеприимством.

Я передала ее слова маме.

— Наверное, ей хочется быть независимой. Люди всегда стремятся иметь свой угол. Долли просто старый скряга. Он говорит, что не может выплачивать баснословные суммы девушкам из кордебалета и если то, что они получают, их не устраивает, пусть отправляются на все четыре стороны.

— Еще она упоминала о том, как дорого сейчас снять комнату.

— Она ведь не мешает здесь, правда?

— По-моему, нет. Она спокойная, всем рада помочь, со всеми ладит.

— Отлично. Тогда скажи ей, если она хочет, пусть остается. Наверху есть одна комната. Скажи, пусть не сомневается, мы все равно ею не пользуемся, и там ей никто не будет мешать.

Когда я сказала об этом Лайзе, радость осветила ее лицо.

— Для меня это не только освобождение от непосильных расходов. Это еще означает быть здесь, рядом с твоей мамой, в самом центре событий.

— Мама говорит, ты можешь жить там, наверху, совершенно независимо.

— У меня просто нет слов. Никто еще не был так добр ко мне. Дезире — настоящий ангел.

— Она замечательный человек. Думаю, многие смогли в этом убедиться.

Когда Лайза пришла благодарить Дезире, та сказала ей:

— Если захочешь, ты найдешь, чем отплатить мне. Не подумай, что я требую с тебя платы. Повторяю, мне не менее чем тебе приятно знать, что ты занимаешься тем, к чему стремилась. Ты многого добьешься, и тогда я первая поздравлю тебя.

— Я знаю, если бы не вы, этого бы никогда не произошло.

— Ах, в жизни все бывает, дорогая.

Потекли дни, заполненные обычной, будничной суетой. Я не часто виделась с Лайзой Феннел. Думаю, она не хотела вмешиваться в нашу жизнь. В ее распоряжении теперь была большая комната в мансарде, со скошенным с обеих сторон потолком. Там она и жила в мире и довольстве. Случалось, она пела куплеты из «Графини Мауд», и я часто думала, что это поет мама.

Прошло уже три месяца после премьеры «Графини Мауд», а зрители все еще валом валили в театр. Некоторые ходили по нескольку раз. Это означало полный триумф.

Лайза обычно приезжала домой вместе с мамой и Мартой. Не думаю, что Марта была в восторге от такого нововведения. Она очень ревниво относилась к маме, и я была уверена, что ее возмущает мамино участие в судьбе Лайзы.

Лайза догадывалась об этом и изо всех сил старалась не вызывать ее раздражения. Вообще, мне казалось, что Лайза многое понимает и ведет себя крайне осмотрительно, боясь настроить против себя кого бы то ни было.

Я как-то поделилась этими мыслями с мамой, и она сказала:

— Да, возможно. Бедняжка так боится потерять свою работу. Она не хочет никого огорчать. Я ее прекрасно понимаю. Мы должны постараться сделать так, чтобы она чувствовала себя увереннее.

А потом случилось нечто, имевшее немаловажные последствия. Однажды днем Дженет Дэар пошла за покупками на Роджент-стрит, поскользнулась на мостовой и сломала ногу в двух местах. После такой травмы нечего было и думать, что она скоро вернется в театр.

Дженет участвовала в хоре и кордебалете, а, кроме того, была дублершей. Без нее кордебалет стал таким же, каким был до прихода Лайзы. И если с этим еще можно было смириться, то дублерша, хотя в ее помощи нуждались очень редко, все же была необходима.

Я видела, как засветились надеждой глаза Лайзы.

Прежде всего она подошла к маме.

— Я знаю все куплеты, все танцы. Я видела все ваши спектакли.

— Мне это известно, — сказала мама. — Думаю, ты бы подошла на это место, но я не могу решать за Долли. Если я предложу ему тебя, он непременно станет возражать.

— Но я в самом деле знаю эту роль… Я буду работать, репетировать…

— Все знаю, дорогая. Ты — именно то, что нужно. Положись на меня. Я подумаю, что тут можно сделать.

Вопреки ожиданиям, Долли был на удивление сговорчив. Думаю, он и сам понял, что Лайза Феннел — это наилучший выход. Она стремилась быть точной маминой копией, знала все куплеты. Итак, он не выдвинул никаких возражений, и вопрос был решен.

Лайза Феннел теперь была не только артисткой хора и кордебалета, но и дублершей Дезире.

Несколько раз я виделась с Родериком Клеверхемом. Эти встречи всегда были случайными и происходили в те дни, когда мама играла в дневных спектаклях.

Я обычно выходила из дома вскоре после маминого отъезда в театр, а он поджидал меня на улице. В этом всегда было что-то волнующее, ведь я никогда наверняка не знала, встречу ли его на этот раз.

Хотя в душе была почти уверена, что встречу.

Думаю, нам обоим нравилось, что эти встречи происходят как бы случайно. Наверное, мы оба чувствовали, что их следует держать в тайне, учитывая отношения между нашими родителями.

Эти встречи доставляли мне огромное удовольствие. Мы много бродили по улицам, пили чай в нашем маленьком кафе, а потом он провожал меня до театра, где я встречалась с мамой, и мы все вместе — мама, Марта, Лайза и я — возвращались в экипаже домой.

Иногда мы с Родериком спускались по Пикадилли к Грин-парку. Там мы присаживались отдохнуть и понаблюдать за прогуливающимися людьми.

Я многое узнала о его доме. Он рассказывал об интересных людях, посетивших Леверсон Мейнор после того, как там были обнаружены древнеримские развалины. Я, конечно, тоже рассказывала ему о себе.

Я понимала, что этот период в наших отношениях должен был когда-то кончиться. Мы не могли продолжать встречаться таким образом — почти что тайно. Я ничего не рассказывала маме о продолжении нашего знакомства, что было совершенно необычно для меня, потому что раньше я была с ней абсолютно откровенна. Полагаю, он тоже ничего не говорил своему отцу.

Я была права, когда говорила себе, что это не может больше так продолжаться. Мне хотелось, чтобы он бывал у нас в доме, ему хотелось пригласить меня к себе в Кент. Я и сама мечтала побывать там, испытывая при этом жгучее любопытство к леди Констанс, любопытство даже более сильное, чем к древнеримским развалинам.

• Предыдущая
• 13/87
• Следующая