Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 1 - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 37

• Предыдущая
• 37/42
• Следующая

Поэтому необходимо исследовать варианты, которые обеспечивают изменения в социуме.

С точки зрения проектных изменений, разумеется, наиболее перспективен вариант 4 — человек или группа людей перемещается в иное время и затевает большие перемены, опираясь на принесенные с собой знания и технологии. Его, на первый взгляд, тяжело отличить от варианта 7 — когда набор взятых с собой сведений сведен до обывательского уровня. Чем, спрашивается, такая квалифицированная и серьезная группа будет лучше, чем один-единственный янки при дворе короля Артура?

Отвечая на этот вопрос, можно увязать характеристики субъектов футурических вмешательств и тех последствий, которые они вызовут в настоящем. «Янки», порожденный фантазией Марка Твена, во многом юмористический персонаж, он как бы аккумулирует в себе все знания современности — янки помнит технологию изготовления пороха, зубной пасты, может собрать электрогенератор и наладить работу биржи. То есть его багаж знаний ощутимо тяготеет к всечтению, а на обывателя он похож мало. Но если посмотреть на этого героя реалистично, представить, с какими трудностями ему действительно придется столкнуться в деле преображения Англии, то весь его лоск и удачливость покажутся явной фальшью. Он, к примеру, легко манипулирует людьми на основе тех идей всеобщего буржуазного обогащения, которые характерны для США XIX столетия, но существенно меньше владели умами людей эпохи Средневековья. Если же попробовать представить «гостей», настроенных вполне серьезно, то возникает образ настоящей экспедиции: человек или группа людей прибывают в другую эпоху с «библиотекой в кармане», легким вооружением и необходимой документацией. Изначально они очень хорошо маскируются, конспирируются, но постепенно благодаря тем или иным приемам получают доступ к управлению государством и могут начинать свои преобразования.

Чем же они лучше местных реформаторов или полководцев? При развитии любой отрасли промышленности возникает технический парадокс: готовое изделие практически всегда запаздывает, и даже если удается запустить его в серию, всегда есть множество усовершенствований, которые могут резко повысить его эффективность, но для их внедрения опять-таки не хватает времени, средств и кадров. Вторая мировая война дает нам множество примеров подобного развития технологий. СССР имел мехкорпуса танков с превосходными пушками и броней, но раций и нормальной оптики катастрофически не хватало. Не хватало даже грузовиков, чтобы пехота на марше могла двигаться вместе с танками. Японцы перед войной построили шесть авианосцев — они дали решающее преимущество в первые месяцы военных действий. Но радары, которые жизненно были необходимы императорскому флоту и, возможно, помогли бы довершить дело при Мидуэе, появились на кораблях с большим опозданием. Точно так же ничего не решили тяжелые немецкие танки и реактивные самолеты в 44-м. И даже США при всей их тогдашней неоспоримой индустриальной мощи создали атомную бомбу фактически для следующей войны.

В предвоенный период правительства всех стран обыкновенно рассматривают десятки вариантов развития вооружений, но окончательное решение принимать всегда тяжело, и его может подтвердить только практика. У «гостей» подобных затруднений должно быть значительно меньше. Они знают направления развития техники, могут представить суть ближайших кризисов, с которыми столкнутся промышленность и армия. И в понимании этих кризисов можно уловить качественное отличие всечтения и обыденного уровня знаний: среднестатистический человек что-то слышал, при напряжении памяти может вспомнить несколько подробностей, но всё, что у него есть в сознании, — это несколько стандартных образов и расхожих мифов. Оружие победы? Т-34 и «Катюша», — отвечают люди на улицах. Но что они смогли бы сказать, попав не в 1940-й, а в 1935 год? Конструкции танка у них в головах нет. Историк (не специалист по войне и без ноутбука), возможно, вспомнит на порядок больше информации, сможет указать верное направление развития техники, основные слабости армии/промышленности/экономики, даже фамилии некоторых конструкторов. Но технического парадокса в полном объеме такому «гостю» не устранить: во-первых, ему вряд ли поверят на 100 % и для страховки будут продолжать проекты, считающиеся перспективными;[8] во-вторых, даже доводка удачных проектов занимает много времени, для их осуществления нужны кадры, производственные мощности, качественное сырье.

Пример перехода от обывательского знания к всечтению показан в сетевых романах «Третий фронт»[9] — несколько человек попали в 1941 год, имея при себе ноутбуки со множеством военной и технической информации. Все они были специалистами в самых разных областях знания, исключительно полезных в окружающей обстановке. И даже при абсолютно диком везении, которое сопутствовало персонажам, — они столкнулись с большой проблемой — их советы и вся информация, данная ими руководству страны, буквально уперлись в ограниченные мощности промышленности, в косность бюрократического аппарата и т. п. Авторы, разумеется, не оставляют своих любимых героев в беде, чиновники и бюрократы разлетаются, как кегли, проекты внедряются десятками, но на стадии первых полутора романов положительные персонажи так и не создали единого плана технологического развития на несколько лет вперед, а ограничиваются полезными рекомендациями по отдельным отраслям промышленности. Когда этот план будет создан и когда будет налажен эффективный механизм внедрения новых военных разработок можно будет говорить о всечтении. Именно подобные планы, основанные на знании будущего, позволяют «гостям» раз за разом, как фокуснику из цилиндра, предъявлять миру революционные технические разработки, созданные на современных, здешних заводах. Любое современное государство пытается составить прогнозы развития техники, но их успешность и объективность, как правило, невелика.

Поэтому явным признаком футурического вмешательства будет «стоячая волна» инноваций, которая позволяет фирме или государству постоянно сохранять за собой лидерство в жизненно важных областях знания. При этом исследовательская деятельность, естественно, ведется, но отдача капитала в ней неизмеримо выше, чем та, которой пытаются достичь конкуренты: число проб и ошибок сведено к минимуму, потому как идет не получение знания, а его «распаковка» из привезенных с собой архивов.

Но неужели нельзя «засечь» тот же 7-й вариант? Неужели обыватель обречен сгинуть в безвестности или сообщить несколько расплывчатых советов, которые все равно не окажут решающего действия? Это ведь один из любимейших сюжетов многих авторов: «наш человек в правильном времени и в правильном месте». Даже классическую «Аэлиту» А. Толстого можно рассматривать в этом контексте: какую революцию рядовой коммунист может затеять на Марсе? Обыватель, при ближайшем рассмотрении, тоже не прост. Мы все стоим на плечах титанов прошлого, обладаем довольно большим запасом знаний о современных технологиях, в состоянии припомнить десятки, если не сотни, интереснейших мелочей. Какие-то из них будут абсолютно бесполезны, но другие окажутся очень кстати. В рассказе П. Андерсона «Цель высшая моя — чтоб наказанье преступленью стало равным» путешественник во времени доказывал собеседнику, что знания о новых технологиях бесполезны, и, переместившись в Вавилон, мы не сможем устроить элементарного фейерверка. О фейерверке подмечено верно: даже самую простую шутиху так просто не изготовить — произвести порох смогут далеко не все читатели этих строк. Но стремян, обыкновенных стремян для удобства езды на лошади, люди не знали до V века нашей эры. Очень простая вещь, но попробуй до нее додуматься!

С. Б. Переслегин использует понятие «граничные технологии» — их создание требует большой практики, выдумки, элементарного везения. Но, будучи один раз созданными, они поддерживаются обществом почти без усилий. Пример такой технологии — алфавитное письмо.

• Предыдущая
• 37/42
• Следующая