Красное платье для коктейля - Холлидей Бретт - Страница 1

• 1/28
• Следующая

Назвать Эллен Гаррис красавицей – это все равно, что не сказать о ней ничего. Совершенство высокого стройного тела, волны белокурых волос, мягко ниспадающих на плечи. Неправдоподобная иконопись лица с огромными голубыми глазами.

Обнаженная, она стояла в центре безукоризненно чистой спальни своей нью-йоркской квартиры на Ист-Сайд. Открытый чемодан лежал на полу у аккуратно заправленной двуспальной кровати. В чемодане были любовно упакованы вещи, которые должны понадобиться ей во время двухнедельного отдыха. В саквояж она сложила все, что может потребоваться ночью. На кресле висела одежда, которую Эллен наденет в дорогу.

Электрические часы на туалетном столике показывали 11.30, когда она услышала звук открываемой наружной двери.

– Герберт? – с тревогой позвала она.– Это ты?

– Кого же еще, черт возьми, ты ждешь в это время? – откликнулся звучный мужской голос из передней, и Эллен облегченно улыбнулась. Она сдернула с крючка халат и, кокетливо держа его перед собой, повернулась, чтобы встретить мужа.

Это был высокий, плотный мужчина лет за тридцать, с мягкими карими глазами и приятными чертами лица. Одет в темно-серый костюм от «Братьев Брукс», прекрасно облегающий его фигуру. Небрежно прислонясь к двери, он разглядывал жену сощуренными глазами.

– Я полагаю,– начал он,– будь это кто-то другой, ты бы так быстро не стала набрасывать халат.

– Конечно, нет,– подхватили она, дразня сверкающей улыбкой.– Любой другой мужчина с ключом от нашей входной двери, естественно, предполагал бы увидеть меня готовой к вторжению.

– Боже мой, Эллен, как ты прекрасна! – восхищенно сказал Герберт.

– Вы также выглядите прекрасно, господин Гаррис. Я ждала вас только через полчаса, никак не раньше,– призналась Эллен.

Он выпрямился и начал медленно приближаться к ней.

– Я улизнул из конторы… Я должен подумать. Да, черт возьми, ты знаешь, я должен подумать. Ведь я надолго остаюсь без тебя.

– Любимый, я вовсе не хочу тебя покидать. Давай отменим поездку,– сказала она.

Он медленно притянул ее к себе, она крепко прижалась к нему. Халат соскользнул на пол…

Стоя на кухне без пиджака, с закатанными рукавами, Герберт Гаррис осторожно колдовал над графином, готовя коктейль. Помешивая содержимое стеклянной палочкой, он направился через столовую в спальню.

Когда он вошел, Эллен повернулась к нему спиной и, улыбнувшись, через плечо произнесла:

– Эти проклятые мелкие пуговки на спине. Герб, будь добр, застегни.

Он поставил графинчик с мартини на стеклянную поверхность комода.

– С удовольствием, дорогая.– Он подошел к ней и начал застегивать блузку сверху вниз, от шеи до тонкой талии.

– Интересно,– пробормотал он, касаясь губами ее волос,– почему ты выбрала в дорогу именно эту блузку? Кто же будет тебе ее расстегивать?

– Я могу ее и сама расстегнуть, глупенький. Я даже могу ее застегнуть, если надо. Но это чрезвычайно неудобно.

– И, конечно, всегда найдется кто-нибудь, кто будет готов тебе помочь,– легким тоном продолжал он.– В конце концов мужчине не обязательно быть мужем, чтобы проделывать эту работу.

Она вздрогнула, как от удара.

– Не говори так, Герб. Даже если ты шутишь. Это не смешно. Ты знаешь, я хотела бы лучше остаться. Это ты настаиваешь.

– Ну все.– Он застегнул последнюю пуговицу и потрепал ее по плечу.– Ровно год назад мы поклялись, что не станем ходить друг за дружкой, как приклеенные. И мы торжественно поклялись, что по крайней мере раз в году будем отдыхать две недели порознь. Итак, поторопись, заканчивай одеваться – выпьем по последнему мартини.

– У нас есть время?

– Вполне достаточно. До выезда в аэропорт у нас есть по меньшей мере минут двадцать.

– Я готова. Осталось только закрыть чемодан.

Она села в кресло у кофейного столика, закурила сигарету, затем взяла свой мартини и с удовольствием потянула через соломинку.

– Знаешь, Герб,– сказала она спокойно,– я серьезно: к черту идею о моей поездке в Майами. Я возненавижу каждую минуту своего пребывания там, думая, что ты здесь, в Нью-Йорке, будешь воображать всякие грязные вещи обо мне и других мужчинах. Я люблю тебя, Герб.

Герберт Гаррис горячо сказал:

– Я знаю это, Эллен, дорогая. Я чувствую это каждую минуту. И все-таки считаю, что путешествие необходимо. Я не собираюсь здесь сидеть и «воображать». Будь я проклят, любимая. Если бы я не знал, что ты будешь мне верна…

Она откинулась на спинку кресла, разглядывая бокал, и затем с вызовом опорожнила его. Герберт поднялся и вновь наполнил ее бокал. Остаток содержимого графина налил себe и сказал, успокаивая и ее, и себя: «Поразвлекайся в Майами, как это делают интеллигентные люди: съезди в Хайали и поставь на лошадей, выпей чего-нибудь у Кока, поиграй в рулетку в «Коралловом Казино». Обо мне не беспокойся. Все будет прекрасно!»

Эллен пригубила напиток и посмотрела на мужа изучающе из-под опущенных ресниц.

– Я не буду беспокоиться, Герб. Я надеюсь, что и ты повеселишься. Пригласи ребят из офиса поиграть в покер. Я не хочу, чтобы ты убирал в квартире, пока меня не будет. Не мой посуду… даже стаканы. Мы с Розой вчера все отполировали до блеска. Она придет только через две недели, в понедельник. Я попросила ее потрудиться денек, чтобы привести все в порядок. Поэтому веселись без забот, дорогой. Сложи грязную посуду, пусть Роза позаботится о ней потом. Обещаешь?

– Конечно, обещаю тебе,– хрипло произнес он.– Ты тоже повеселись в Майами. И скучай по мне. Когда я снова тебя увижу…

Герберт Гаррис поднялся на ноги, его лицо странным разом преобразилось, он протянул руки жене. Она посмотрела на него, не поднимаясь из кресла.

– Да, конечно, все будет хорошо, Герб.– Я тебе позвоню в контору после обеда, как только устроюсь в отеле.

Ты будешь… осторожен, да, дорогой?

– Конечно,– ответил он.

Прибытие в один из дорогих отелей Майами-Бич красивой женщины без спутника – явление привычное.

Но когда высокая блондинка в прекрасно сшитом голубом шелковом костюме пересекала вестибюль отеля «Бич-Хэвен» в четыре часа пополудни, множество голов повернулось в ее сторону. Следом за новенькой шел посыльный с чемоданом и саквояжем в руках. Было в этой женщине нечто совершенно необъяснимое – то, что выделяло ее из тысячи не менее красивых и стройных обитательниц Майами-Бич.

Джустас Лоуфорд – так звали портье – отличался стройным ростом, изысканностью манер и сообразительностью. Он подтянулся, быстро проверил, в меру ли его манжеты выглядывают из-под рукавов пиджака, дотронулся до небольшой черной бабочки на белоснежной рубашке и устремил навстречу блондинке легкую, приветливую улыбку. Это была вовсе не раболепная улыбка, но в ней не осталось и следа того высокомерного превосходства, с коим он привык встречать каждого прибывающего гостя. Она положила большую, явно дорогую сумку рядом с собой на стойку и, снимая белые перчатки, сказала:

– Для меня заказан номер, я миссис Герберт Гаррис. Голос у нее был низкий, с хрипотцой и прозвучал он каким– то образом очень интимно. Она посмотрела на него своими огромными голубыми глазами уверенно и прямо, но тут же опустила длинные ресницы, погасив взгляд.

– Конечно, миссис Гаррис,– сказал он, обескураженный дискантовой нотой, которая неожиданно прорезалась в его голосе. Джустас Лоуфорд отвернулся, чтобы просмотреть список имен, раздосадованный на себя, и на женщину, которая вызвала в нем такую реакцию. Чуть позже, когда он положил перед ней регистрационную карточку и ручку, тон его был уже деловым:

– Вы на две недели, миссис Гаррис? Одна?

Она кивнула и, склонив светлую голову, аккуратно подписала карточку. На миг на него повеяло тонким ароматом дорогих духов. Не поднимая головы, миссис Гаррис сказала своим низким голосом:

• 1/28
• Следующая