Девятая директива - Холл Адам - Страница 31

• Предыдущая
• 31/38
• Следующая

По спине у меня побежали мурашки, но я остался на месте и еще минуты две внимательно рассматривал воздушные змеи. За ними удобно прятаться — они поглощают звук, но если пошевельнешься, змеи закачаются.

Змеи висели неподвижно.

Очевидно, водитель “линкольна” обо всем доложил Куо, и тот не стал ждать, рассудив, что китаец, хотя и хозяин положения, находится один на один с вражеским агентом. Кто-то немедленно отправился на склад, нашел труп и вывез его отсюда.

Черт возьми, вернуться бы чуть раньше!

Все тихо. За пять минут я обшарил оклад, не переставая злиться на самого себя, меня жгли стыд и разочарование, я надеялся, что они все еще здесь.

Но их уже не было. Я открыл дверь, вышел на улицу, краем глаза заметил взмах руки; когда раздался взрыв, я отбежал уже от двери шагов на десять.

Два года назад я в последний раз проходил переподготовку в Норфолке, в доме, который мы называем “коробка с петардами”. Там в тебя швыряют пиропатроны с сажей, и лучшие отметки получает человек с самым чистым лицом.

Я упал головой от взрыва, закрыл руками лицо и сжал ноги вместе: подошвы моих ботинок превратились в щит, в них впились осколки.

Взрывная волна чуть не сорвала с меня пиджак. В воздух полетели обломки кирпичей. Что-то врезалось в землю рядом с моей головой и разлетелось вдребезги.

Грохот взрыва перестал давить мне на барабанные перепонки, я услышал вой сирен. Вскоре раздался топот бегущих ног, и в проулок вбежали полицейские.

Они и помогли мне подняться.

Через два часа я позвонил в английское посольство и попросил соединить меня с комнатой № 6. К телефону подошел Ломэн.

— Послушайте, я тут в палате, в полицейском госпитале. У них ко мне куча вопросов. Вытащите меня отсюда.

Последовала короткая пауза. Потом вопрос:

— Это на той же улице, что и посольство?

— Да. И побыстрее, а то они мне уже до смерти надоели.

Он сказал, что скоро будет: от посольства до госпиталя минут пять ходьбы.

Я провел пятьдесят неприятных минут на операционном столе: глубокие царапины от осколков на левой голени, обоих плечах и затылке; ссадины и ушибы на коленях, локтях, грудной клетке. Швы на левой руке разошлись. Мной занимался хирург, который утром зашивали мне руку. Я сказал, что упал в шахту лифта, но ему было не до шуток, и он ответил, что при падении в шахту лифта осколочных ранений не бывает. Хирург успокоился, когда обнаружил, что сотрудники службы безопасности меня знают.

Они были настроены весьма серьезно: служба безопасности считала, что взрыв имеет отношение к похищению Представителя. Трое работников службы сидели вокруг моей постели и допрашивали меня, когда вошел Ломэн. Я сказал ему:

— Я ничего не знаю. Кто-то бросил в меня гранату и убежал, вот и все. И ради Бога, выпроводите их отсюда — мне нужно подумать, а они мешают.

Эти трое понимали по-английски, и мои слова им не понравились. Ломэну пришлось пообещать, что я дам исчерпывающие письменные показания, когда приду в себя.

Мы остались одни, я быстро рассказал Ломэну про черный “линкольн”, убийство на складе, возвращение туда, исчезновение трупа, про то, как в меня бросили гранату. Винию я не назвал: просто сказал, что на складе оказался человек, который меня выручил. Ломэн знал, что это кто-то из разведки, но он не проболтается: между спецслужбами существуют соперничество и трения, но один закон соблюдают все — в нашем деле нельзя трусить и болтать.

Ломэн решительно сказал:

— Это была ловушка.

— Не совсем. Они просто приехали первыми и увезли труп, чтобы похоронить его должным образом — китайцы с уважением относятся к мертвым. Потом Куо решил, что я тоже могу объявиться на складе: посмотреть, приходили они туда или нет. Он послал одного из своих людей и приказал убить меня на месте.

— Этот приказ, Квиллер, остается в силе. Сейчас Куо и его люди изо всех сил стараются оставаться незаметными, чтобы тихо покинуть город, и вдруг привлекают к себе внимание всей полиции, пытаясь убить вас. Они подняли жуткий шум, им показалось, что граната надежнее пистолета. Видимо, Куо серьезно решил разделаться с вами, и, как только поймет, что это не удалось, его люди еще раз попытаются убить вас.

Мне не хотелось разговаривать: я все еще плохо слышал, комната плыла перед глазами — когда меня положили на операционный стол, то вкололи какое-то анестезирующее средство. Но Ломэн должен знать, что я не выйду из игры.

— Конечно, они еще раз попытаются убить меня. Мы должны как можно быстрее найти их или позволить им найти меня.

Комната снова поплыла перед глазами. Ломэн начал что-то говорить, но я прервал его:

— Подождите. Мне нужна одежда, моя никуда не годится. Размеры вы знаете. Достаньте мне машину с мощным мотором. Поняли, Ломэн? Машина и одежда должны быть здесь, когда я проснусь. Посадите меня на крючок, как приманку, и водите им у этих сволочей перед носом. Ломэн, сделайте…

Тут я потерял сознание.

Я проспал восемь часов и проснулся вечером. Ровно час я одевался — Ломэн прислал мне одежду — ругался с начальником госпиталя. Он не хотел выписывать меня без письменного разрешения хирурга. В конце концов начальник сдался: я подписал бумагу, в которой говорилось, что меня выписывают под собственную ответственность, и ушел из госпиталя в девять часов вечера.

Действие анестезии кончилось, вернулась боль. Это хорошо: боль придает решимость. Куо и его люди обманули меня, организовали у меня под носом похищение века и готовы переправить Представителя за границу, Пангсапа дал мне прекрасную возможность выйти на них — я ею не воспользовался, но теперь-то я с ними рассчитаюсь. Никуда они не денутся.

На улицах, кроме полицейских, никого нет. На них рассчитывать нечего: если Куо послал снайпера, тот спокойно пристрелил бы меня, когда я выходил из госпиталя, — они бы ему не помешали. Что ж, придется рискнуть. Тут Ломэн со мной согласился: рисковать можно, нельзя идти на верную смерть. Надо остаться в живых после очередного покушения и засечь их, когда они попытаются уйти.

Они знают, что подобная опасность существует. Человек, бросивший в меня с крыши гранату, понимал, что скроется, даже если я останусь жив: я его толком не разглядел и после взрыва не мог броситься за ним в погоню. Но, видимо, они всерьез решили прикончить меня, если идут на такой риск. Им надо разделаться со мной до того, как они покинут Бангкок. Времени у них мало, вот и торопятся.

Я спустился по ступенькам и весь сжался: откуда раздастся выстрел?

Меня никто не поджидал. Они не рассчитывали, что я так быстро выйду из госпиталя. Они даже могли не знать, что я остался в живых. Надо, чтобы узнали. Приманка должна быть свежей.

До английского посольства идти пешком — минут пять. Но в этот раз мне показалось, что я шел дольше: один осколок попал в пятку — я хромал; и мне приходилось постоянно оглядываться по сторонам — надо быть настороже.

Почему же Куо неожиданно отдал приказ убить меня? Первое. Он мог считать, что я выбил из китайца важные сведения, а уже потом убил его. Второе. Куо и его люди уверены, что им удастся вырваться из Бангкока и вывезти Представителя. Я перестал быть запасным кандидатом на обмен и представляю опасность. Третье. Месть: Куо ценил убитого китайца.

Вопрос: неужели они так хотят разделаться со мной, что, когда покинут город, оставят специально для этого одного из своих?

Я дошел до английского посольства, поднялся по ступенькам ко входу. Не люблю я такие лестницы: спрятаться некуда, стоишь на ступеньках, как мишень.

Ломэна в посольстве не было, но ключи от машины он мне оставил. Я вышел на улицу и увидел немного дальше, у поворота, черный “ягуар” — автомобиль с мощным мотором, неброского цвета, с откидывающимся верхом (стрелять удобнее из открытой машины). О таких деталях Ломэн всегда хорошо помнит.

Предположим, Куо знает, что я не убит, а ранен. Ближайшая больница — полицейский госпиталь. Значит, меня будут искать в полицейском госпитале, в английском посольстве и в отеле “Пакчонг”. Ни у госпиталя, ни у посольства ничего не произошло.

• Предыдущая
• 31/38
• Следующая