Индийская мифология. Энциклопедия - Королев Кирилл Михайлович - Страница 53

Разумеется, этими десятью празднествами список индийских народных праздников не исчерпывается. Как уже говорилось, праздников в Индии насчитываются сотни, но далеко не все из них имеют общеиндийское значение. В каждом храме, посвященном какому-либо божеству, отмечаются собственные праздники. «Как правило, каждый индус выбирает для себя несколько религиозных церемоний, в которых принимает участие, а есть и такие, как, например, члены касту баулов, которые ни участвуют ни в одной» (Альбедиль).

Нельзя не отметить, что большинство индусов очень веротерпимы и с уважением относятся как к другим вероисповеданиям, так и к праздникам других конфессий. Общенациональными праздниками Индии сегодня стали даже главные празднества «еретических учений» — и день рождения будды Шакьямуни, и день рождения основателя джайнизма Джины Махавиры, и — несмотря на политические разногласия между индусами и сикхами — день рождения основателя сикхизма гуру Нанака. «Индийская культура в целом не является индусской, мусульманской или какой-либо другой, — писал М. Ганди. — Она есть сплав всех этих элементов». Поэтому без краткого экскурса в историю «еретических учений» и краткого изложения их мифологической основы наш рассказ о мифологии Индии окажется заведомо неполным. «Учениям отступников» — и судьбе мировых религий на индийской почве — посвящена следующая глава.

«Раскол человеческого общества является опытом коллективным, а значит, искусственным. Значение его определяется тем, что относительно внутренних движений, происходящих в обществе, это — явление внешнее. Духовные процессы происходят в человеческой душе, ибо только Душа способна переживать человеческий опыт и откликаться на него духовным проявлением. Раскол в человеческой душе — это эпицентр раскола, который проявляется в общественной жизни, поэтому, если мы хотим иметь более детальное представление о глубинной реальности, следует подробнее остановиться на расколе в человеческой душе.

Раскол в душах людей проявляется в самых разнообразных формах. Он затрагивает поведение, чувства, жизнь в целом. В период распада общества каждый вызов встречает в душах людей прямо противоположный отклик — от абсолютной пассивности до крайних форм активности. Выбор между активной и пассивной реакциями — единственный свободный выбор, оставленный Душе, утратившей возможность (но, разумеется, не способность) творческого действия. По мере нарастания социального распада альтернативные решения становятся все более косными, полярными и более значимыми по своим последствиям.

Пассивная попытка состоит в уходе. Душа наполняется верой от общения с Природой, она восстанавливает те творческие потенции, которыми была изначально наделена. Активная альтернатива пассивному уходу есть Самоконтроль. Душа «берет себя в руки» , ищет форму обуздания естественных страстей через систему духовных упражнений, исходя из убеждения, что Природа губит творческие задатки, а вовсе не порождает их и что «обрести власть над Природой»  — единственный путь к возрождению утраченных творческих способностей.

Пассивное выражение понимания всей глубины и неотвратимости нравственного падения — смысл самодвижения Вселенной, где Зло оказывается победителем в макрокосме. Душа впадает в прострацию, осознавая неизбежность своего поражения и тщетность попыток установить власть и контроль над окружением. Она начинает верить, что Вселенная, включая и самое Душу, находится в руках у власти, которая столь же иррациональна, сколь и неотвратима. И власть эта принадлежит богине с двойным ликом, имя которой — Случай, но дела свои она творит под именем Необходимости. С другой стороны, ощущение нравственного падения Души может вызывать настроение бесконтрольности и безответственности самой Души. В этом случае осознание собственного нравственного падения носит активный характер. Тогда Душа поддается греху, и, обращая свой взгляд из макрокосма в микрокосм, она концентрирует усилия, чтобы преодолеть и победить Карму.

Пассивный ответ есть полное примирение с потерей ощущения формы, что является следствием потери стиля цивилизации, перешедшей из стадии роста в стадию распада. Душа попадает в смесительный котел. В сфере социального общения это порождает смешение традиций и сочетание несовместимых ценностей.

Активный ответ предусматривает отказ от местного стиля жизни. Он представляет собой попытку выработать иной стиль, всеобщий и вечный. Поднимаясь до уровня этого активного ответа, Душа обнаруживает, что исчезновение характерной форму распадающейся цивилизации приводит не к Хаосу, что само по себе является результатом исчезновения вообще всякой формы, но к Космосу, всеохватывающая форма и божественная архитектура которого просматриваются сквозь трещины, образовавшиеся в человеческих творениях, являя взору Вечное и Беспредельное. Активный ответ есть прозрение всеобщего единства через осознание единства человечества и единение его с Богом».

Эти слова замечательного английского исследователя Арнольда Дж. Тойнби, автора многотомного труда «Постижение истории», как нельзя лучше описывают ту духовную ситуацию, в которой оказалось индийское общество на рубеже VI–V вв. до н. э. Засилье брахманического формализма омертвило «душу Индии», выхолостило искреннюю мистическую основу ритуала, подменила ее до предела изощренной формой, практически полностью лишенной сколько-нибудь живого содержания. Способность достичь высшего знания и «обрести небеса» оказалась фактически узурпированной сословием брахманов — представители всех остальных каст, чтобы приблизиться к небесам, были вынуждены обращаться к брахманам за помощью.

Эта ситуация — «осевое время» в терминологии немецкого философа К. Ясперса — породила в обществе духовное брожение. В восточных районах страны, где влияние брахманической религии было не столь велико, постепенно складывалось убеждение в том, что путь к высшему знанию лежит не через внешний, а через внутренний ритуал, совершаемый в душе; это убеждение отразилось в упанишадах. А на северо-востоке Индии зародились два «еретических» учения, отвергавших и авторитет брахманов, и брахманические ритуалы, и «мертвых» ведийских богов. Этими учениями были буддизм и джайнизм, без которых сегодня невозможно представить индийскую культуру — и мировую культуру в целом. Как ни удивительно, «еретики» не только не погубили индуизм, но и придали ему новые силы. «На протяжении всей многовековой истории духовный космос Индии представлял собой некое многоликое религиозно-культурное единство, воплощаясь в разных ярких и самобытных вариациях и пронизывая всю плоть индийской жизни, создавая ее неповторимую общую палитру. Во все времена она была и остается страной индуизма по преимуществу: именно вокруг него всегда строилось культурно-политическое и социальное единство субконтинента, и именно он имеет сейчас наибольшее число приверженцев. Дважды индуизм сдавал свои позиции, когда буддизм становился в Индии государственной религией: при царе Ашоке в III в. до н. э. и в период Кушанской империи в вв., но, обновившись и изменив форму, постепенно вернул утраченное могущество и влияние над душами своих адептов» (Альбедиль). Реформа брахманической религии, осуществленная под давлением метафизики упанишад, с одной стороны, и еретических доктрин буддизма и джайнизма, с другой стороны, завершилась возникновением индуизма в том виде, в котором он существует и по сей день. Что же касается «учений вероотступников», одно из них вышло за пределы Индии и мало-помалу превратилось в мировую религию, а другое сделалось с течением лет неотъемлемой составляющей индийской традиции.