Золотая муха - Хмелевская Иоанна - Страница 32
- Предыдущая
- 32/73
- Следующая
— Я остановилась здесь. А вам не советую в темноте ходить по лесу, лучше днём. Вечером кабана можно и на дороге встретить.
— Понятно. Ещё раз прошу меня извинить.
Закрывая за собой калитку, я остановилась и оглянулась вслед девушке. Она отошла совсем недалеко, замерла рядом с участком по ту сторону дороги и принялась озираться, словно желая убедиться, не грозит ли ей опасность.
Девушка меня почему-то заинтересовала, и я непременно поговорила бы с ней подольше, если бы не страшная усталость.
Янтарная благодать продолжалась три дня.
На четвёртый все как бы вернулось на исходные позиции. Ветер усилился, развернулся и теперь дул с северо-запада. Вряд ли придёт шторм, погода стояла прекрасная, но сезон явно близился к концу, вот я и торопилась выгрести как можно больше.
Не одна я, все это понимали, и на пляж высыпало достаточно любителей, но, поскольку янтарь разбросало по всему побережью, теснота не докучала. Сбросив куртку, я закатала рукава свитера; а юбку оставила в покое — она уже так намокла, что ей было все равно, — и полезла в море. Нетипичная была у меня форма одежды, все бабы предпочитали ловить янтарь в брюках, не говоря уже о мужиках.
Я забыла обо всем на свете и, растрёпанная и взопревшая, целиком предавалась здоровой гимнастике, когда неожиданно услышала:
— Девушка, ты что, не в своём уме?
— Да! — крикнула я не оборачиваясь, поскольку, вопрос относился явно ко мне, соседей у меня не было.
— У тебя что, брюк нет? — не отставал мужской голос.
— Нет! — сообщила я чистую правду, снова устремляясь в море и воинственно размахивая сачком.
Вытаскивая очередную порцию, подумала — уже сколько лет я не имела права называться девушкой, хотела растрогаться, да сообразила, что он смотрит на меня сзади.
Выбросив на песок содержимое сачка, искоса глянула на этого любопытного. Хватило одного взгляда. Не рыбак. И не из местных. Приезжий, наверное отдыхающий. Неопасный, на мою добычу не набрасывается.
— То есть как это нет? — сурово поинтересовался он, упорно придерживаясь темы.
Дурацкий разговор с долгими и очень мокрыми перерывами меня одновременно и раздражал, и смешил. Все силы уходили на вытаскивание из моря тяжеленных сачков, ни на что другое сил не оставалось. А тут ещё ветер начал крепчать, того и гляди вообще придётся закругляться, остались последние минуты.
— Ну чего пристал? — все-таки не выдержала я, опять залезая в море. — Девочки должны носить юбки. Нету у меня брюк!
Настырный тип успел прокричать в ответ:
— Как это нет? Совсем? Никаких?
Ответ он получил с опозданием, когда я была уже на берегу.
— Никаких? — несказанно удивился он. — Даже лыжных? Или пижамных?
И чего привязался, дались ему эти брюки, есть свои на заднице — и успокойся, на кой ему мои? Ну, последний раз ныряю, почти уже ничего и не осталось. Пора кончать забаву.
И я окончательно выбралась на берег. Теперь можно было ответить и пообстоятельнее.
— Так вот, если уж хотите знать, нет у меня никаких брюк. Пижамки ненавижу. Лыжные когда-то были, но радости мне не доставляли, выглядела я в них как корова. Что касается юбки, так я её и отжать могу.
Что и сделала. Собрала вокруг ног мокрый подол и выжала. Не досуха, понятно, но все равно юбка сразу же стала легче. Теперь можно было приступать к разборке, при этом общество мне не требуется.
А тип и не думал уходить.
— Знаете, в это трудно поверить, — начал он, видимо переварив моё сообщение. — До сих пор я не встречал женщины, у которой бы не было брюк. Вы первая…
— Прочь! — дико заорала я, так как, заговаривая мне зубы, он нагнулся над моей драгоценной кучей. — Все моё!!!
— И это тоже? — Он с улыбкой указал на рыбий скелет с остатками хвоста.
— Все!
— Да не нужно мне ничего, я только собирался вежливо попросить ваше приспособление, на минутку, тоже захотелось махнуть.
— Ладно, махай! — согласилась я, готовая на все, лишь бы он поскорее ушёл.
Вон, под скелетом, что-то завлекательно поблёскивает. А вон тот красный янтарик откатился в сторону, надо же, размером чуть ли не с картофелину, правда молодую…
Тут я неизвестно почему вспомнила своего Драгоценного и только сейчас поняла, какую же свинью ему подкладывала, разбирая его кучи. Ведь главное удовольствие — самому разбирать свой улов, выискивать янтарики и плавиться от счастья. Даже Вальдемар признался, что когда его личный мусор разгребает обожаемая жена, убил бы её в этот момент.
Вот и я. Не обращая больше внимания на незнакомца, вернее, позабыв о нем и обо всем остальном, я принялась копаться в вожделенном мусоре. Вот крупный янтарик, видимо отколовшийся от большой глыбы. Место скола совсем свежее, чистое. Подняла его, посмотрела на солнце… Езус-Мария, комар! Не комар, а прямо бык! Целёхонький, все при нем, все ножки, крылышки!
От счастья я чуть с ума не сошла, готова была обнять все вокруг. Обернулась на незнакомца, неловко тыкающего моей сеткой в море, — и, кажется, не совсем бессмысленно тыкал. Ладно подхватил что-то. Пусть и он что-нибудь найдёт, мне не жалко.
Невольно отметила и тот факт, что фигура у него почти как у паршивца Терличака. Интересно, красив ли, я как-то не обратила внимания на его лицо.
Тыканье сачком в море — занятие увлекательное, человека затягивает целиком. Я успела разобрать весь свой улов, ещё раз просмотрела, чтобы подстраховаться, а незнакомец все не возвращался. Наконец свалился на песок рядом со мной.
Я предостерегла:
— Здесь мокро.
— Не имеет значения, теперь мне все равно. Глядите, что попалось!
И продемонстрировал чудесный светлый янтарик размером с грецкий орех, правда из тех, что поменьше. Я и тут не позавидовала, наоборот, поздравила с удачной находкой. А заодно внимательно разглядела лицо.
— Послушайте, а мы случайно не знакомы? — подозрительно поинтересовалась я.
— Ну ты даёшь! Конечно, знакомы, хотя и не знакомились. Помнишь свой макет из гипса на третьем курсе? Я ещё помогал отскрёбывать гипс со стола, хотя к вам в группу забежал по делу. Не знаю почему, но в тот день ты выглядела точно так же, как сейчас. Вспомнила теперь?
Ещё бы, такое не забыть, напереживалась я тогда с макетом — врагу не пожелаю. Было это ровно четверть века назад, каким чудом он мог меня узнать? Говорит, выглядела точно так же. Ну конечно! Ведь тогда на занятия я бежала под проливным дождём, зонтика не было, сосульки мокрых волос свисали на лицо. Вот и теперь висят, шапку я давно сняла, чтобы не мешала, все на глаза съезжала. Куда же она подевалась? Ага, лежит как миленькая на песочке, слегка присыпанная. Встала, отряхнула и напялила на голову. И сразу вспомнилось, как кто-то из студентов тогда съехидничал: «Наш Костик или добрый самаритянин, или влюбился в эту язву».
— Костик! — обрадованно заорала я.
— Ага, помнишь! — расцвёл он. — Я сначала тебя сзади не признал, подумал, какая-то соплячка. Ты так и не изменила причёску?
Знакомы мы не были, виделись мимоходом раза два, но сейчас мне показалось — друзья детства. Ну, не детства, а студенческой юности, и с тех пор никогда не расставались. Видимо, так уж на нас действуют воспоминания о безоблачных годах.
— С твоей стороны чрезвычайно мило назвать причёской то, что у меня на голове. Иногда я и в самом деле сооружаю причёску, но не у моря.
— Почему?
— Влажность большая, и ветер дует. Мои волосики этого не любят.
Похлопав по карманам, он вытащил сигареты («надеюсь, сухие») и предложил мне.
Я предпочла свои. Ветер усиливался, я почувствовала, что продрогла, и накинула куртку. Хорошая куртка, действительно непромокаемая, в верхнем нагрудном кармане сигареты ничуть не пострадали. Мы с трудом закурили, отворачиваясь от ветра.
— Чтобы не было недоразумения, — сказал он, — может, ты забыла, так меня зовут Константином.
— А мне и забывать нечего, я никогда не знала твоего имени. Как ты тогда оказался на нашем факультете?
- Предыдущая
- 32/73
- Следующая