Ядерный Ангел - Астахов Андрей Львович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/60
• Следующая

– Такого не будет!

– Будет. Запомни – куда бы ты ни шел, какой бы выбор не совершал, ты все время идешь путем Тьмы. И этот путь рано или поздно приведет тебя к Ордену. Только поэтому ты до сих пор жив. – Нахттотер набросил на голову капюшон. – Мы еще много раз встретимся с тобой. А сейчас разрешаю тебе проснуться…

– Алексей?

На этот раз я действительно проснулся. И увидел Алину: она смотрела на меня с тревогой.

– Алина? – сказал я и попытался улыбнуться. – Что, уже утро?

– Вы разговаривали во сне, – ответила девушка.

– Мне снились кошмары. Это неудивительно, в вашем мире нормальные сны просто не могу сниться, – тут я пристально посмотрел на нее. – А вот вы мне почему-то не снились.

– Иногда вы говорите забавные вещи, – сказала Алина.

Я оглядел схрон. Карагод и Тога мирно спали на своих лавках – их дурные сны, по-видимому, не беспокоили.

– А что вам снилось? – спросил я Алину.

– Это неважно.

– Как раз важно. К вам приходили нахттотеры?

– Нет. Когда приходят нахттотеры, человек больше не просыпается.

– Почему же я проснулся?

– Так вы опять их видели? – ужаснулась девушка.

– Мало того, я беседовал с их нахтмайстером. – Я начал рассказывать Кис свой сон. – Что скажете?

– Ничего, – Алина опустила глаза и отошла от лавки. Меня очень удивила такая реакция.

– Послушайте, Алина, – сказал я, понизив голос, – давайте поговорим откровенно. У меня ощущение, что вы что-то знаете. Что-то очень важное для меня. Почему вы не хотите этого сказать?

– Я ничего не знаю. Все, что я знаю о нахттотерах, я уже вам рассказала.

– Они приходили ко мне дважды и оба раза пытались внушить мне, что я им нужен. Зачем, почему?

– На этот вопрос могут ответить только сами нахттотеры, – Алина печально на меня посмотрела. – Мне снился отец. Он уходил по длинной аллее прямо в солнечный закат. Теперь я знаю, что никогда больше его не увижу.

– Наверное, не стоит верить снам.

– И это говорите мне вы? – Она попыталась улыбнуться. – Я очень хочу вам помочь, Алексей, но не знаю, как. Но я верю вам. Я, когда увидела вас впервые, сразу поняла, что вы именно тот человек, который нужен этому миру. Если это почувствовала я, то и Рыцари Ночи могли это чувствовать.

– Вы мне льстите, Кис. Я всего лишь простой парень из той, другой России.

– Я бы очень хотела представить ваш мир, но не могу. В детстве папа мне читал истории из Библии. Однажды он рассказал мне про рай, в который хорошие люди попадают после смерти. Наверное, ваша Россия очень похожа на этот рай.

– Нет, не похожа. У нас есть свои проблемы и свои трудности. Но по сравнению с вашим миром… Да, пожалуй, моя Россия покажется райским местом.

– Папа рассказывал, – продолжала Кис, – что однажды бог рассердился на людей и выгнал их из рая. А ворота запер и поставил там ангела с огненным мечом. И теперь люди не могут вернуться в рай, даже если бы захотели. Ангел не пускает. Я, когда была маленькая, представляла этого ангела со значком шуцмана на груди и с винтовкой за плечами. И плакала – мне было очень обидно, что я никогда не попаду в рай, потому что я не арийка, не гражданка Рейха. Сказала об этом папе, он засмеялся и сказал: «Милая, можно открыть любые ворота. Надо только очень сильно захотеть».

– Теперь понятно, почему вы стали гражданкой Рейха, – пошутил я.

– Это была папина идея. Он неплохо говорил по-немецки, но почему-то никак не мог сдать стаатсбюргер-минимум. Зато неплохо научил языку меня. Когда мне исполнилось четырнадцать лет, папа сам подал мои документы на аттестацию, и я успешно сдала экзамены.

– Вы никогда не пытались уехать из Зонненштадта?

– Я не могла бросить папу. Он очень хотел, чтобы я училась. Дети поселенцев учатся только до тринадцати лет, такое образование считается достаточным. Папа выхлопотал для меня место в пансионе в Адольфсбурге, но я не смогла там учиться и вернулась домой. Мне было плохо без папы, а ему – без меня. У него не было никого, кроме меня.

– А ваша мать?

– Я ее никогда не видела. Папа однажды сказал, что она погибла вскоре после моего рождения. Шла из комендатуры и попала под перестрелку пьяных шуцманов.

– Простите, что заставил вспоминать все это.

– Папа много раз говорил мне, что в смерти нет ничего плохого. Все мы однажды умрем. Важно не то, когда ты умрешь, важно, что ты сделаешь перед смертью. Вы знаете про Жанну д` Арк?

– Конечно.

– Она прожила всего девятнадцать лет, но это была такая яркая жизнь, хоть и трагическая. Я всегда мечтала быть похожей на нее.

– Постойте, – меня захватила новая мысль, – в вашем мире тоже была Столетняя война?

– Была. А что?

– Дело в том, что она была и в моем мире. Значит, если я правильно все понимаю, мой мир и ваш – это один и тот же мир. Но тогда почему такие странные несовпадения?

– Какие?

– Ваш отец образованный человек, но он ничего не знает о Холокосте. Так называли массовое уничтожение евреев в годы войны. Больше того, я узнал, что евреи никогда не жили в Европе.

– Этого я не знаю.

– Болтаете? – Карагод проснулся и смотрел на нас, заложив за голову руки. – Чего не спится-то?

– Уже выспались, – ответил я с раздражением: мне хотелось еще поговорить с Кис, но теперь задушевной беседы не получится. – А ты что не спишь?

– Так уже утро. Вставать пора, подкрепиться – и в дорогу. Нас уже заждались.

Приречный оказался небольшим, до основания разрушенным поселком, в котором когда-то располагался большой судоремонтный завод. Сейчас от завода остались только бетонные каркасы цехов и огромное количество ржавого лома, разбросанного по территории. Зрелище было унылое и зловещее. Миновав эти развалины, мы оказались на берегу небольшого залива, забитого старыми судами. Карагод повел нас прямо через это корабельное кладбище на противоположный берег залива. С корабля на корабль приходилось перебираться по дощатым узким мосткам, под которыми колыхалась темная ледяная вода. В конце концов, мы оказались у огромного парома с опущенной носовой аппарелью.

Видимо, нас заметили задолго до того, как мы подошли к парому, потому что уже ждали. У аппарели стояли трое вооруженных дробовиками людей в тяжелых черных комбинезонах – их лица закрывали матерчатые маски. Один из них сделал нам знак остановиться, сам шагнул навстречу.

– Все живы? – сказал он с удивлением в голосе. – Хорошо. Идемте.

Мы вошли внутрь. Внутри парома горел электрический свет, слышалось гудение каких-то машин. Охранники по решетчатым лесенкам вывели нас на пассажирскую палубу, которую охраняли люди с автоматическими винтовками. У входа в пассажирское отделение нас встретил молодой человек с внимательными серыми глазами.

– Георгий ждет, – сказал он, осмотрев нас. – Пошли, я отведу вас к нему.

– Пока, други, – помахал нам Карагод. – Надеюсь, еще увидимся.

Я успел на прощание пожать ему руку. Потом мы шли по коридору вслед за сероглазым парнем. Миновали медицинский пункт, радиорубку, склад и, наконец, пришли к командирской каюте.

Георгий выглядел вполне по-домашнему – был в сером засаленном свитере и в камуфлированных штанах. Лицом он чем-то напомнил мне моего любимого актера Андрея Краско. А еще в каюте Георгия был совершенно потрясный красный угол. Типа божница в углу, но по центру ее, между ликами святых Георгия Победоносца и Николая Чудотворца, прямо за лампадкой, красовалась старая пожелтевшая фотография Сталина в рамке. Хотя, чему я удивляюсь – когда началась первая война с наци, в СССР главой был Сталин. Для Георгия и его людей он остается последним руководителем независимого СССР. Может статься, эти люди так и представляют себе Бога. Хотя контраст, конечно, прикольный…

• Предыдущая
• 21/60
• Следующая