Ядерный Ангел - Астахов Андрей Львович - Страница 12

• Предыдущая
• 12/60
• Следующая

– А я о вас уже наслышан, господин Задонский, – сказал мне Штаубе с улыбкой. – Командир шуцполиции уже был у меня с рапортом. Хорошо провели вечер?

– Я ночевал у местного учителя, – ответил я. – Очень достойный человек и, как мне показалось, преданный идеалам Рейха.

– О, у вас превосходный немецкий! – удивился Штаубе. – Где учились?

– Дома. Мой отец был в состоянии оплатить хорошего учителя.

– Похвально. Коньяку?

– Спасибо, нет. Я подумал, что мне стоит известить вас о своем появлении в Зонненштадте.

– Вы по делу? – Штаубе все-таки вытащил из стола бутылку мартеля и пузатые коньячные бокалы.

– Я писатель, – начал я сочинять, – хочу написать книгу о жизни национальных меньшинств в Рейхе. Вы же знаете, сколько американцы городят лжи на эту тему. Хотелось посмотреть жизнь аборигенов, так сказать, своими глазами.

– И ради этого вы приехали в этот проклятый свинарник? Вы удивляете меня, господин Задонский. Здесь вы не увидите ничего интересного. Я служу тут уже седьмой год и ненавижу Зонненштадт всей душой.

– Я имел в виду…э-э… немного другое. Я слышал, что в Зонненштадте формируется Славянская бригада. Мне бы хотелось вступить в нее. Пообщаться с рекрутами, узнать, почему они вступают в нашу армию, какие у них цели, идеалы…

– Цели? Идеалы? – Штаубе фыркнул. – У этих обезьян одна цель – пожрать. Они идут в армию, чтобы получать армейский паек. Даже если ради жратвы им придется ставить на карту свои трехгрошевые жизни. Никаких идеалов, господин Задонский. Все на уровне животных инстинктов. Когда мне во Франкфурте рассказывали, что в Остмарке население жрет человечину, я не верил. Пока не приехал сюда. Мой вам совет – не покупайте на местном рынке мясо. Можете съесть какого-нибудь аборигена.

– Любопытно, – я попытался улыбнуться, но внутри у меня все оледенело. – Неужто все так низменно?

– Дорогой господин Задонский, буду говорить с вами не как ариец с натурализованным славянином, а как гражданин Рейха с гражданином Рейха. Вы живете в Адольфсбурге, где власти Рейха сумели навести порядок. Правда, у вас там радиация высоковата, но к этому можно привыкнуть. Здесь у меня связаны руки, потому что Зонненштадт подчинен администрации ЛИСА. Этим дорвавшимся до власти уголовникам во главе с мародером и работорговцем Айдаром. У вас у русских есть такая пословица: «Каков поп, таков и приход», нетва? Вот и в Зонненштадте так. Население города почти тридцать тысяч человек – и ни одного завода, ни одного предприятия. Население пьет, разворовывает старые фармацевтические склады, торгует наркотиками. Мы не вмешиваемся, пусть аборигены сами решают свои проблемы. Все, что я могу сделать, как рейхскомендант – так это обеспечить в Зонненштадте хотя бы относительный порядок. Следить, чтобы в городе не орудовали враги Рейха, чтобы шуцманы не стреляли на улицах в граждан Рейха и друг в друга. Была бы моя воля, я бы вывез отсюда всех граждан и взорвал в центре города ядерный боеприпас, чтобы выжечь эту язву. Но такова политика Рейха, и я подчиняюсь. Рейх знает, что делает. Нам остается терпеливо ждать, когда весь этот человеческий мусор сам передохнет от скверного самогона, голода, сифилиса и морфия, перережет друг друга ножами в пьяных драках или замерзнет зимой, потому что вечно пьяным лисовцам будет лень завезти в город дрова из ближайшего леса, а то, что все-таки сумеют завезти, будет тут же разворовано. Надеюсь, это случится очень скоро.

– А много ли здесь граждан? – спросил я, чувствуя, что мне необходимо сменить тему, иначе я взорвусь от ярости.

– Примерно два десятка. Все они живут в домах на Кайзерплатц. Представляете – два десятка граждан на тридцатитысячный город. Не понимаю, почему Рейх до сих пор терпит эти грязные резервации. Мой прадед в 1944 году был одним из тех солдат Рейха, которые стерли с лица земли Варшаву. Он любил говорить, что тогда они единым махом избавили Рейх от миллиона неумелых рук и полумиллиона голодных ртов.

– Наверное, мне пора идти, господин комендант, – я вымучил любезную улыбку. – Приятно было побеседовать.

– Вы что-то говорили о вступлении в Славянскую бригаду?

– Да, в начале беседы.

– Я переговорю о вас с гауптштурмфюрером Берном. Он возглавляет идеологическое управление бригады, там ваши услуги могут понадобиться… Интересный у вас клинок.

– Да, подарок японских союзников одному из моих предков. Настоящая катана старинной работы.

– Я слышал, японцы очень своеобразно проверяли качество клинков, – сказал Штаубе. – Новую катану везли в тюрьму, где ее вручали палачу. Тот ставил в ряд нескольких приговоренных заключенных и рубил сплеча, стараясь одним ударом отсечь побольше голов. Говорят, некоторые клинки были так хороши, что опытный палач мог обезглавить сразу трех узников.

– Да, я тоже слышал что-то подобное. Но не думаю, что это правда.

– Знаете, – внезапно сказал Штаубе, – у меня появилась одна идея. Мы можем посмотреть, что в легендах о японских катанах соответствует истине, а что нет. Пойдемте со мной.

Гадая, что задумал комендант, я вышел вслед за Штаубе из кабинета и спустился на первый этаж, а оттуда мы прошли в подвал комендатуры. Здесь находилось нечто вроде тюрьмы. Штаубе подвел меня к одной из железных дверей, постучался – ему открыл крепкий парень в таком же обмундировании, что и у коменданта. Я вздрогнул– в первое мгновение мне показалось, что это тот самый нахттотер, которого я видел во сне. Но эсэсовец оказался просто очень светлым блондином.

– Он здесь? – спросил Штаубе у эсэсовца.

– Да, штурмбаннфюрер. Я жду только вашего приказа.

– Пойдемте, взглянем на этого героя.

Эсэсовец завел нас в бетонный каземат. В центре каземата под железным крюком на цепи стоял на коленях человек в изорванной и окровавленной одежде. Я втихомолку выругался – лицо бедняги эти звери превратили в сплошное месиво. Я даже не мог определить, сколько этому человеку лет, лишь видел, что волосы у него совсем седые.

– Вот, господин Задонский, познакомьтесь – это настоящий партизан, – сказал Штаубе, поставив на столик бутылку. – Удивлены? В Адольфсбурге не принято говорить о террористах, нетва? А мы иногда с ними встречаемся.

– Партизаны? – Мне на миг стало жарко: оказывается, не все так ужасно в этом мире! Еще остались люди, которые пытаются что-то изменить. – Никогда не видел партизан.

– Теперь увидели.

– Что он натворил? – спросил я, разглядывая узника.

– У него был фальшивый пасс на имя некоего Ивана Шумилина, гражданина Рейха и торговца колониальными товарами. У партизан есть неплохие программисты, наша контрразведка не сразу установила факт подделки. Но это неудивительно, партизанам помогают чертовы американцы.

– В Адольфсбурге действительно ничего не говорят о партизанах.

– Правильно, зачем беспокоить законопослушных бюргеров? Общаться с этими господами, узнавать о них – наша работа. Ну, что молчишь, скотина? – обратился Штаубе к пленнику. – Я знаю, что тебе есть, что рассказать.

Пленник молчал. Я ощутил, как в горле у меня встает противный ком. Не знаю почему, но я чувствовал во всем этом какой-то подвох. И я не ошибся.

– Знаете, господин Задонский, – сказал Штаубе, не глядя на меня, – я хотел бы вернуть вас к разговору о катанах. Покажите нам свое искусство. У вас есть катана, которую вы, как я понимаю, носите не ради пустого форса. И у вас есть человек, приговоренный к смерти. Давайте заключим пари. Если вы снесете этому бандиту голову с одного удара, я ставлю вам бутылку французского мартеля. Если нет – вы угощаете меня выпивкой на свой вкус.

– Вы… шутите? – Я почувствовал, что в промозглом каземате стало вдруг очень жарко. – Если так, то это скверная шутка.

– Я серьезно говорю. Покажите же свое искусство.

– Господин комендант, я не палач. И головы рубить, тем более безоружному человеку, мне не приходилось.

– Я вас понимаю. Но этот человек – террорист. Они ненавидят натурализованных граждан даже больше нас, истинных арийцев. Может статься, что однажды именно этот господин подложил бы бомбу в ваш автомобиль. Или выстрелил бы в вас из пистолета. И потом, убив его быстро и легко, вы окажете ему услугу.

• Предыдущая
• 12/60
• Следующая