Старшая правнучка - Хмелевская Иоанна - Страница 25

• Предыдущая
• 25/80
• Следующая

Оказывается, Базилий Пукельник отнюдь не отказался от козней против Зени и к ее возвращению из Варшавы основательно подготовился. Зеня должна была умереть, выпив на сон грядущий своего любимого черносмородинового напитка. Однако занятый Матеушем агент видел, как негодяй подсыпал отраву в графин, Зеня на напиток и не взглянула, сразу после ванны поспешив к возлюбленному мужу. Доказательств преступной деятельности пана Пукельника было более чем достаточно, и полиция собиралась арестовать преступника. Зеня с Матильдой были по-прежнему против его ареста, не желая подымать шум, и Матильде удалось убедить мужа поступать так, как они хотели.

На следующий день Матеуш со своим "многомудрым" агентом отправились к пану Пукельнику и приперли его к стенке неопровержимыми доказательствами совершенных им злодеяний. Сказали и о замужестве Зени, и о ее завещании, после чего негодяю был предъявлен ультиматум: или его упекут за решетку, или он скроется в дальних краях, "дабы роду своему позора не приносить". И что же? Вместо ожидаемой покорности и страха они столкнулись с такой беспринципной наглостью, что Матеуша чуть кондрашка не хватил. "Уж коли они о чести рода так пекутся, – заявил мерзавец, – пусть мне тысячу рублей за спасенье оной чести выдадут, а иначе нету моего согласия". Импульсивный Матеуш уже с кулаками хотел наброситься на него, да агент удержал, "и на пятистах рублях сторговались".

Получив пятьсот рублей и возможность скрыться за границей, Базилий Пукельник оказался верным себе и по дороге из вредности трепался направо и налево, выбалтывая тайну о Зенином замужестве, хотя ему и велели держать язык за зубами. В результате Зене пришлось раньше времени сообщение о свадьбе рассылать, и ее дом от наплыва гостей трещал по швам.

А пан Ростоцкий на удивление достойно себя поставил, сразу видно – из благородного семейства, и теперь все соседи совершенно уверены, что в конюшие лишь из великой любви к Зене подался, ища возможность хоть издали на предмет свой любоваться. Поскольку же такой великий роман еще состоянием немалым подкреплен, то весь уезд от пересудов сотрясается, а родня ближняя и дальняя, о которой раньше и не слыхал никто, валом на свадьбу Зени повалила. Сундуков, укладок и коробьев пропасть навезли с подарками да нарядами.

На этом благополучно закончились Зенины перипетии. Ознакомление с ними заняло у Юстины столько лет, что за это время ее сын Павлик успел получить гастрономическое образование, косьминский Юрочка – вырасти и поступить в сельскохозяйственный вуз, Амелька – начать бракоразводный процесс, а Маринка – найти жениха. Тетка Барбара отправилась в Швейцарию, уточнила там свое финансовое положение и вернулась не слишком довольная, ибо средств осталось кот наплакал. Зофья в Косьмине умерла, однако Ядвига держалась неплохо благодаря наличию обожаемого внука. От Людвика городские власти потребовали немедленного приведения в порядок его полуразрушенного дома, что было элементарной придиркой, ибо Людвиков дом приглянулся кому-то из новых богатеньких. Вот когда пригодились оставленные предками в сейфе доллары. Наличие валюты к тому времени перестало быть уголовно наказуемым преступлением. Доллары помогли справиться и с ремонтом дома, и с городскими властями, и с богатым претендентом. Людвик восстановил две разрушенные комнаты, починил крышу, оборудовал вторую ванную и внезапно оказался владельцем столь обширной жилплощади, что это опять грозило санкциями.

К счастью, к этому времени в Варшаву вернулся сын Людвика Дарек, отработав в провинции срок, что получил по распределению, причем приехал с женой, которая к тому же ожидала ребенка. Три человека на две дополнительные комнаты решили проблему, Дарек же устроился на работу по специальности, в варшавский Институт археологии. Провинциальная богатая родня Дарековой жены в качестве свадебного подарка преподнесла молодым машину, да не просто машину, а "мерседес", чем потрясла столичную родню мужа. Благородное семейство к тому времени никаких машин не имело и жило тоскливыми воспоминаниями о довоенных роскошных средствах передвижения. Теперь же все молодые представители благородного семейства в полном составе устремились на курсы вождения. Старшее поколение в лице Барбары, Болеслава и Юстины имели еще довоенные права времен своей молодости, которые признавались в Народной Польше, поскольку предусмотрительная Юстина на всякий случай заранее позаботилась об их восстановлении, и теперь опять все родные хором восхваляли ее зато, что проявила такую инициативу, заставив и остальных последовать своему примеру. Очень неплохое начало, решили все, глядишь, за "мерседесом" последуют и другие автомобили…

– Дурацкая у нас система, – раздраженно ворчала Барбара, – нельзя просто пойти и купить машину. Талоны даются только заслуженным, да и то в очереди настоишься не один год. Вот разве что Славеку светит.

– У меня уже есть служебная, – с сожалением вздохнул Болеслав. – С шофером.

Амелия только фыркнула:

– Машина! О чем вы говорите! Я себе приличный увеличитель никак не куплю, хотя без него как без рук.

– Я бы и за мотоцикл не обиделся, – пробурчал Павлик.

Опытный в автомобильных делах Дарек просветил родных:

– Можно и у нас купить без талонов. Частным образом, моряки привозят, но в основном подержанные, так что очень рискованное дело, деньги заплатишь, а что после ремонта выйдет – неизвестно.

Такие разговоры велись на фамильном сборище, устроенном в честь молодоженов. На нем же предполагалось выразить всеобщее родственное осуждение Маринке, которая собралась замуж в семнадцать лет, не окончив средней школы.

В последние годы именно Маринка стала доставлять Юстине больше всего хлопот. Уже было ясно, что высшее образование не для нее, Юстина прекрасно понимала, что по умственному развитию ее дочь вполне соответствует своим прославленным прародительницам, в наши же дни этого явно недостаточно. Теперь без аттестата зрелости никуда не сунешься, поэтому хоть его Маринка обязана получить.

За столом Гортензии сидело тринадцать человек: Людвик с Гортензией в качестве патриархов; Дарек со своей женой Иоасей; Ядвига с уже восемнадцатилетним Юрочкой, не сводившая взгляда с обожаемого внука; очень постаревшая и слабая здоровьем Дорота; Барбара; все еще разводившаяся Амелька без мужа; только что получивший диплом Павлик; семнадцатилетняя глупая Маринка и самая молодая, Идалька, одиннадцати лет. И Юстина.

Для начала Людвик произнес речь.

– Так вот, мои дорогие, гм… значит… мы рады приветствовать в нашем кругу Иоасю… что?., а, вот жена мне подсказывает, хорошо, что Иоася ждет ребенка, а то опять было бы за столом тринадцать человек, а это приносит несчастье…

– Какое еще несчастье? – строго вопросила его сестра Барбара.

Сбитый с толку Людвик не находил аргументов, пришлось отвечать его жене Гортензии:

– Ты что, не помнишь? В прошлый раз, как нас было за столом тринадцать человек, Доротины брюссельские кружева были безнадежно испорчены. И вообще все поразбивали, попроливали, все измазались, страшно вспомнить…

– Что ты говоришь? – поразилась Барбара. – Может быть, не помню. Ну ладно, продолжай.

– Да я уж забыл, о чем собирался говорить, – смущенно признался Людвик. – О том, наверное, что нашего полку прибыло? Нет, не то… О том, что дети растут?

– А средств не прибывает, – подсказала Барбара.

– А средств не прибывает, – повторил Людвик со вздохом. – Но мы все равно рады приветствовать, и вообще… за ваше здоровье!

На этом официальная часть была закончена, и все заговорили на интересующие их темы. Барбара, Дорота и Амелия уделили внимание сильно робевшей Иоасе, Павлик вцепился в Ядвигу и Юрочку, расспрашивая их о некоторых сельскохозяйственных продуктах, Людвик вдохновенно посвящал Болеслава в лошадиные проблемы, Маринка пыталась привлечь на свою сторону молодожена Дарека, Гортензия без устали потчевала всех гостей, Юстина, по своему обыкновению, не сводила глаз с портрета прапрабабки, совсем уже почерневшего, и думала о своем. Идалька хранила вежливое молчание.

• Предыдущая
• 25/80
• Следующая