Проклятое наследство - Хмелевская Иоанна - Страница 28

• Предыдущая
• 28/63
• Следующая

— У них это не обязательно. Достаточно было назвать свою фамилию и адрес отправителя с его фамилией, посылки ведь обычные, не заказные. Йенсен их получал и улетучивался. Никто им не заинтересовался, ничего подозрительного замечено не было. Йенсен-Хансен-Юханнсон имел право перепутать адрес, просил выслать посылки на новый. Их и высылали. А теперь ищи-свищи!

Майор тяжело вздохнул. Он все-таки надеялся на командировку в Швецию, и вот такое разочарование. Командировка лишь ещё раз убеждала в прекрасной, продуманной во всех мелочах организационной стороне долларовой афёры.

— Тот, кто получал на почте посылки, был шведом?

— Шведом или норвежцем, превосходно владеющим шведским. Иностранцы исключены. Исключены также датчане, говорят, им не удаётся избавиться от акцента.

Уже говорилось, что майор имел привычку много думать. Вот и теперь, на оперативке, ему в голову пришло много творческих концепций. Поскольку связующим элементом запутанных дел была я, следовало немедленно проверить, у кого из моих знакомых есть знакомые в Скандинавии и поддерживаются ли с ними контакты. Следует проверить и связанных со скандинавами моих знакомых — их могли использовать без моего ведома. Излишне широкий круг моих знакомых мог и святого вывести из терпения, но другого выхода не было, ими надлежало заняться немедленно и вплотную. Моим знакомым не был лишь, судя по всему, сам убийца, но по иронии судьбы он-то как раз не был главной фигурой в деле. Майор уже имел основания полагать, что истинный организатор убийства остаётся пока в тени.

— Давайте попытаемся определить место Дуткевича в нашем деле, — предложил майор. — Нам известно, что убийство совершено напуганным профессионалом…

— Мне неизвестно, — обиженно поправил капитан Ружевич. — Почему вы думаете, что профессионалом, да к тому же напуганным?

— Точнее сказать — двумя напуганными профессионалами, — уточнил майор. — Установлено — дверь открывали отмычкой, остались следы. Похоже, дело обстояло так: они открывали дверь, а Дуткевич звонил по телефону. Услышав его слова, они разозлились и поспешили стукнуть — не сильно, чтобы только замолчал. Он упал и потерял сознание. Они же принялись в спешке что-то искать, не снимая перчаток. Все говорит о работе профессионалов, с одной стороны, и о спешке и волнении — с другой. Соседка с третьего этажа видела двух мужчин, поднимающихся по лестнице. Время совпадает. Узнать их не сможет.

— Видела? Где же она была?

— В своей квартире. Собралась вынести мусор, приоткрыла было входную дверь, увидела спины двух поднимающихся по лестнице мужчин и опять прикрыла, чтобы переждать. Объясняет, что была в старом халате и в этих, как их, бигудях на голове, не хотела в таком виде показываться людям. Её счастье! Шагов не слышала — наверное, они были в ботинках на резиновой подошве.

У поручика Вильчевского невольно вырвалось горькое замечание:

— Что-то у нас все видят преступников со спины.

— Но мне кажется, — продолжал майор, — в квартире Дуткевича находился ещё кто-то третий. Мы обнаружили следы, правда нечёткие. Похоже, там ещё кто-то побывал после тех двух бандитов.

— Ну ясно, был, ведь вошла же эта язва Хмелевская…

— Нет, Хмелевскую мы выделили отчётливо. Вот послушайте, какая картина вырисовывается. Создаётся впечатление, будто один и тот же человек вдруг стал ходить по-другому, ну, по-другому ставить ноги, или, наоборот, в тех же ботинках ходил другой человек. В квартире он появился после двух бандитов и перед Хмелевской, войдя же, лишь прошёл к убитому и сразу вышел. У меня возникла такая гипотеза: те двое не собирались убивать Дуткевича, они хотели лишь основательно припугнуть, может, избить. Стукнули, чтобы прекратил болтать по телефону, стукнули сильно, не рассчитали. Он упал, потерял сознание, но остался жив. Они ушли, явился третий и легко прикончил Дуткевича. Задушил. Если все действительно так было, то меня больше всего интересует именно третий.

— Непонятно, откуда ты взял третьего? — подумав, возразил Ружевич. — Из-за следов?

— Не только, — разъяснил майор. — У Дуткевича нами найден волосок кошачьей шерсти. Кошки у Дуткевича не было, но у них в доме кошки водятся на чердаке. На чердаке же устроена прачечная для жильцов дома. Дверь прачечной была свежеокрашена, краска почти высохла, почти, но не совсем. В одном месте нами обнаружен след чьего-то прикосновения — краска смазана. Те двое на чердаке не были и с кошками не общались. Я представляю себе дело таким образом: некто нанял двух бандюг избить Дуткевича, сам спрятался на чердаке ещё до их прихода, а потом спустился в квартиру проверить результаты их работы, добил жертву, но скрыться не мог, так как приехала Хмелевская. Он вернулся на чердак и просидел там до самого утра. Нечаянно задел свежеокрашенную дверь, может, даже опирался на неё. Впрочем, возможно, он сбежал с чердака в тот момент, когда Хмелевская звонила в милицию. Это для него была единственная возможность скрыться, потому что потом Хмелевская сидела на лестнице в подъезде и ждала нас. Опереться о покрашенную дверь он мог и раньше, когда ожидал на чердаке своих подручных. Если бы мы его нашли, если бы он не успел отдать в чистку одежду, если бы у него на брюках осталась кошачья шерсть…

— …если бы он ещё ступил в лужу крови и не чистил ботинки, — дополнил скептик-капитан.

— А сколько кошек там на чердаке? — поинтересовался поручик Петшак.

Майор со вздохом оторвался от своих прекраснодушных мечтаний.

— Только три. Мы проверили, волосок принадлежит одной из них. Продолжаем разрабатывать связи Дуткевича. Гумовский, твоя очередь.

Поручик Гумовский вытащил из кармана блокнот, из термоса долил в свою чашку кофе, закурил сигарету и брюзгливо изрёк:

— Происходит что-то странное. Понять не могу, что именно. Но что-то происходит.

Заявление Гумовского не вызвало переполоха среди присутствующих. Их однозначную реакцию выразил капитан:

— Тоже мне, открыл Америку! Все знают — что-то происходит, причём именно совершенно непонятное.

— Давай о странном! — приказал майор.

Заглядывая время от времени в свои записи, поручик тоскливо обрисовал ситуацию, сложившуюся на чёрном рынке, иногда попутно комментируя её. Из сообщения следовало, что с некоторых пор на чёрном долларовом рынке наблюдается невероятное смятение. Солидная, годами отработанная система обмена одних купюр на другие вдруг забарахлила и застопорилась, в атмосфере повеяло холодком отчуждения, а во взаимоотношениях партнёров появились признаки недоверия, переходящего прямо-таки во враждебность. Один из подчинённых поручика стал обладателем информации: «кто-то жульничает по-страшному». Цитата принадлежит одной из крупнейших акул чёрного рынка, прибывшей в Варшаву с берегов Балтики. При этом расстроенная и возмущённая акула туманно намекала на понесённые большие убытки.

— Фальшивые доллары?

— Нет, в том-то и дело! Фальшивые, разумеется, ходят, но не больше, чем обычно. Количество фальшивых долларов удерживается в норме, если можно так выразиться. Нет, впечатление такое, что они принялись просто-таки по-хамски обжуливать друг друга.

Тут уж удивились все присутствующие. Давно известно, что каждая фирма заботится о своей репутации, а уж тем более фирма, деятельность которой конфликтует с законом. Мошенничество при купле-продаже в своём кругу — вещь чрезвычайно опасная и чреватая последствиями. Внезапное падение нравственных устоев преступного мира, нарушение им принципа своей, преступной солидарности — вещь невероятная.

— Я тоже считаю это странным, — согласился поручик, — но ничего толком нельзя узнать, мошенники как воды в рот набрали, молчат, друг другу не доверяют. Прошёл слух, будто было несколько ограблений. Толкуют о крупных суммах, но нет достоверных данных, никто из пострадавших не жаловался. Достоверные сведения удалось получить только об одном. И вот ещё. В «Гранде» подрались два валютчика…

— Погоди! — остановил его майор. — Давай подробнее об ограблении и о драке.

• Предыдущая
• 28/63
• Следующая