Крокодил из страны Шарлотты - Хмелевская Иоанна - Страница 28

• Предыдущая
• 28/55
• Следующая

– Михал, плохи наши дела, – озабоченно сообщила я. – Можно даже сказать, из рук вон плохи. Потом я тебе объясню что и как, а пока выкладывай подробности, только по порядку. Ты их там вместе видел? Они говорили? Ты уверен?

– Шевелили губами, значит, говорили. А может, жевали резинку? Да нет, вряд ли. Я как раз проходил мимо и задержался – лысый недомерок выставил в витрине такую пакость, что глаз не оторвать. Потом поглядел внутрь – а там они. Стоят и болтают. О чем – не слышал, сразу тебе говорю, а если бы и слышал, не понял бы.

Ну вот, все сходится один к одному. Болтали они, конечно, не о погоде и не о живописи. И в такой ситуации я должна о них молчать! Одна надежда на проклятый кофр…

– Что же ты не достал тот конверт? – набросилась я на Михала. – Я ведь только за ним и еду. Если его там нет, нам с тобой крышка!

– Не выводи меня из себя, – прошипел Михал с таким видом, будто собирался меня придушить. – Говори наконец, что все это значит?

– Это значит, что мы с тобой вляпались в крупную международную аферу, связанную с контрабандой наркотиков, она-то и погубила нашу Алицию! – в отчаянии выпалила я. – И уж если хочешь все знать, то получается, что преступники расплатились с нами, и расплатились щедро, учитывая минимум усилий с нашей стороны.

У Михала прямо челюсть отвисла. Так и замер на месте с горящей спичкой в руке, пока огонь не стал поджаривать ему пальцы. Только тогда он вернулся к жизни, зажег другую и закурил.

– Ты уверена, что это то самое? – осторожно спросил он.

– На сто процентов. Тип с носом был здесь, и вроде бы не один раз. Оба они не последние люди в этой афере, и он, и лысый недомерок. Похоже, что и младшенький того лысого тоже, я тут недавно чуть не проболталась, размычалась что твоя корова, да вовремя язык прикусила. Мы не должны о них знать, иначе спрашивается – откуда? Ставлю тебя в известность, что я ничего не собираюсь возвращать, ни гроша!

– А я, думаешь, собираюсь?

– Значит, отпираемся?

– А ты можешь предложить что-то другое?

– Итак, заметано, – подумав, подвела я черту. – Лично я с самого начала так для себя и решила. Ничего такого не было, впервые слышу.

– А Войтек знает? – забеспокоился Михал.

– Что ты, ни сном ни духом. Знаешь ты, я и, наверно, те двое. Опасность может исходить только от них. Если их поймают, они нас подставят.

– Ну, это бабушка надвое сказала, – расхорохорился Михал. – Пускай еще докажут. Разве что ты сама расколешься.

– Шутишь? Фиг им, я уж и ответ придумала. Дескать, оговаривают нас из мести, потому как я помогла их поймать.

Мы снова помолчали, отдавшись во власть размышлений. Я забежала мыслью вперед и стала прикидывать, как бы осчастливить польские и датские власти информацией, не открывая при этом источника. Вся надежда на конверт Алиции…

– А ты не боишься, что они и тебя уберут? – вдруг спросил Михал.

– Не до того. Стадию страха я прошла в самом начале, когда думала, что все это художества служб безопасности. Больно почерк похож. Только недавно сориентировалась, кто тут руку приложил, да толку-то, приходится помалкивать. Алиция тоже кое-что знала. Теперь понимаешь, почему я так рвусь к этому конверту?

– Холера, не знал я, а то влез бы туда через крышу или еще как…

– Ладно, давай уточним детали – на случай, если нас в чем-то заподозрят. Не помнишь, мы перенесли нашу поездку на неделю вперед или на неделю назад?

– Вперед. На седьмое мая. Могла бы и запомнить сей эпохальный день.

– Такое не забывается, перед глазами стоит. Тебе лучше от этого дела держаться в стороне, мол, ни о чем, что вас интересует, слыхом не слыхивал. Надеюсь, то письмо в колбасе ты выкинул?

– Даже не читая, понятное дело. Думаешь, будут спрашивать?

– Пристанут как пиявки. Ну ничего, можешь процитировать все, кроме последней фразы.

– Последней фразы вообще не существовало, – твердо заявил Михал.

– А с Гуннаром ты часто виделся? – спросила я, на всякий случай меняя тему: с минуты на минуту должен вернуться Дьявол, и как бы не пришлось обрывать разговор на полуслове.

– Гуннар вообще куда-то исчез. Я говорил с ним лишь однажды, по телефону, да и то ни черта не понял, впрочем, как и он меня. Потом он вдруг куда-то запропастился, и никто не мог сказать куда.

Н-да, странное дело, не знаешь, что и подумать. Еще немного, и я заподозрила бы Гуннара в краже автомобиля. Но моя бедная голова была так перегружена, что Гуннару в ней места уже не нашлось.

В среду мне выдали паспорт, в четверг визу, а в пятницу утром – билет на Копенгаген.

В самолет я села, до зубов вооруженная всякими инструкциями, советами, адресом и телефоном одного человека, с которым следовало связаться в нужный момент, наказами не лезть на рожон, а также двухкилограммовой связкой ключей самого разного калибра.

Насобирала я их где только могла, памятуя о том, что кофр наглухо заперт, а ключ от него Алиция давно посеяла. Может, какой из этой кучи металлолома и подойдет.

Я больше не расспрашивала Дьявола о последних новостях, об исчезнувших останках Алиции, выкинула из головы всех ее родственников и знакомых. Все варшавские дела и загадки были отложены до лучших времен, авось и без меня разрешатся.

После разговора с Михалом на первом плане у меня вырисовалось совсем другое.

Я соврала Михалу. Перед моим мысленным взором стоял вовсе не тот эпохальный день. Глазами души я видела совсем другую картину…

Газель шла первой. Мощные рефлекторы рассеивали сумерки и освещали кружащуюся вокруг ипподрома метель. Газель неслась великолепной ровной рысью, вздымая клубы серебристой поземки, и вскоре вырвалась на полкруга вперед. На последнем круге от отставшей группы отделилась Гекла, так они и мчались к финишу – впереди, с отрывом в несколько десятков метров, Газель, за нею Гекла, а дальше, сбившись в кучу, остальные рысаки.

Незабываемое зрелище!

Мы с Михалом стояли, чуть не выдавливая лбами стекло, позабыв обо всем на свете, не веря собственным глазам.

– Ну, теперь-то они, надеюсь, не сбоят, – дрожащим голосом простонал Михал.

– Плюнь через левое плечо, – нервно бросила я ему.

И вот Газель пересекла финишную черту. За нею, спустя несколько секунд, Гекла. Наша пара! Первый парный забег, который мы угадали на рысаках!

– Чудо, – благоговейно выдохнул Михал. – Случилось чудо!

Я была того же мнения.

– А мне казалось, что ее на все круги не хватит, – призналась я, до глубины души умиленная триумфом нашей Газели. – Это же надо, сразу оторваться на два километра, да так до финиша и продержаться!

– А этот болван еще утверждал, что на рысаков ставить – гиблое дело, – заметил Михал с самодовольством и презрением – последнее адресовалось нашему знакомому наставнику, матерому игроку. – Невероятно, правда? Или она любит такую погоду?

Перед тем как случиться чуду, мы уже успели кое-что просадить. Самую малость, потому как перепадали нам и неожиданные выигрыши, благо мы ставили на простой одинар. Поставить на парный нам и в голову не приходило, и вот сподобились – такое везение разве что во сне приснится!

Обуявшую нас страсть мы всеми правдами и неправдами скрывали от Алиции, поскольку относилась она к ней крайне неблагосклонно. Ее выезды на уикэнд весьма нами приветствовались, можно было за ее спиной беспрепятственно предаваться пороку в свое удовольствие. К счастью, Алиция как раз вплотную заинтересовалась Гуннаром, и квартира на площади Святой Анны все чаще оказывалась в полном нашем распоряжении.

Мы обитали в то время все гуртом. Михал вообще-то снимал комнату в пансионате на пару с приятелем, но к тому надолго наезжала невеста, и тогда Михал перебирался к нам. Алиция не прочь была под любым предлогом погостить у Гуннара, так что все складывалось наилучшим образом – под кровом нашего благодетеля всегда ютилось неизменное число жильцов.

О своих матримониальных планах Алиция пока не распространялась, потому как сама еще окончательного решения не приняла. Не могла она вот так, сразу, избавиться от застарелых предубеждений насчет супружеских уз, несмотря на все ее благоволение к Гуннару. В Польше остался Збышек, мысль о котором наподобие пресловутого орла терзала ей печень и которого она по телефону пыталась осторожно подготовить к удару. Словом, ей приходилось вертеться ужом, чтобы не связывать себя окончательным ответом.

• Предыдущая
• 28/55
• Следующая