Инопланетяне в Гарволине - Хмелевская Иоанна - Страница 39

• Предыдущая
• 39/58
• Следующая

— О, председатель местной кооперации два года во Вьетнаме сидел! Надо за ним сбегать!

— Какой смысл? Они вообще не говорят по— человечески!

— Глядите, глядите, наконец до них дошло! Одно из космических чудовищ неуклюже взяло мел в лапу и, шагнув через тротуар, с трудом накорябало на стене дома косую линию, долженствующую соответствовать третьей стороне треугольника. Площадь замерла, даже ничего не смыслящие в геометрии гарволинцы поняли, что настал исторический момент. И когда пришелец вкривь и вкось изобразил на черте нечто отдалённо напоминающее квадрат, зеваки разразились рукоплесканиями, криками и одобрительным свистом.

Безумно взволнованный историк шептал на ухо директору школы:

— Видите, они оперируют мысленными аббревиатурами. Высшая степень цивилизации! Надо бы им нарисовать нашу солнечную систему, а ещё лучше — всю нашу галактику, может, покажут, откуда прилетели. Потрясающе! Колоссально! Наверняка их космический корабль двигался с помощью умственной энергии! Рисуйте же!

— Солнечную систему я ещё изображу, — сконфузился математик, — а вот галактики наизусть не помню. И вообще мне проще общаться с ними математически.

И, вынув из кармана запасной кусок мела, директор школы принялся что-то писать на стене дома.

Оставшиеся караулить вертолёт сатирик с пилотом были очень недовольны поведением своих коллег.

— Ведут себя как бараны безмозглые! — выходил из себя сатирик. — Люди им аплодируют, поздравляют, а им хоть бы хны! Кретины!

— А что бы вы делали на их месте? — поинтересовался пилот. — Раскланивались бы?

— Да хоть как-то прореагировать же надо! Представьте, что вы приземлились на какой-нибудь Альфе Центавра. Приземлились, значит, приступили к установлению дружеских контактов, а тут вдруг центавряне принимаются испускать какие— то непонятные звуки. Для вас совсем непонятные, на земные не похожие, то ли хрюкают, то ли стенают. Ведь это наверняка заставит вас как минимум встревожиться!

— Точно! — согласился пилот. — Я бы обернулся и посмотрел, чего это они. Какое у них, к примеру, выражение на лицах…

— Да нет, — засомневался вдруг сатирик, — по выражению правильной реакции не определишь, вы ведь не у себя на Земле. Вдруг тамошние жители в приливе дружелюбия начинают скалить зубы или плеваться? Нет, нам правильно их реакцию никак не оценить.

Сообразительный пилот сразу усёк суть проблемы и задумался.

— Холера! Вы правы. Тогда, может, дать им понять, что мы не первый раз на Земле, что случалось незаметным образом навещать гарволинцев и раньше, так что мы знакомы с их обычаями и чрезвычайно признательны?

Сатирик полез было в затылок, чтобы почесать его, да вовремя одумался. Пилот тоже непроизвольно привёл в движение своё оружие — автомобильное шасси, которое тут же оглушительно загрохотало. Грохот заставил ближайших зевак отскочить, а сатирика с пилотом привёл в чувство.

— Неплохо было бы приблизиться к людям и дружески дать им понять… Только как?

Пилот помнил о дисциплине.

— Мы не можем покинуть свой пост, — сурово сказал он. — Нам с места двигаться нельзя.

За разговором и раздумьями пилот с сатириком не заметили, как к космическому кораблю приблизился ксёндз — бабы немного отстали — и, вытащив кропило, замахнулся им на корабль. В этот момент одно из стерегущих машину страшилищ направило на него какую-то странную штуку, оглушительно загремевшую. Ксёндз было попятился, но, услышав, как за спиной заголосили правоверные католички, с отчаянной решимостью ступил шаг вперёд и окропил машину, страшилищ— марсиан и передний ряд зевак. Многие из последних преклонили колени и принялись истово молиться.

Редактор с микрофоном в руке и блаженным выражением на лице растроганно наблюдал с близкого расстояния церемонию окропления. Внезапно его схватил за локоть какой-то мужчина.

— Вы журналист? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Впрочем, это не имеет значения, главное, у вас есть магнитофон, так что запишите это!

— Что именно? — не понял редактор.

— Грохот их странной машинки! Может, это вовсе не оружие, а их речь! Может, они с помощью машинки выражают свои мысли! Пусть потом наши учёные исследуют! Ну, скорей же!

Прекрасно зная, что представляет собой машинка, редактор попытался отделаться от любознательного земляка.

— Да нет же, не может быть! Просто грохочет, когда её по булыжникам возят, слышите? На неровностях подпрыгивает и грохочет. Это никак не может быть их речью. Зачем морочить голову нашим учёным?

Однако любознательный гарволинец мёртвой хваткой вцепился в редактора и поволок его к марсианину, громко возмущаясь:

— Вот у нас всегда так! Отсталый народ, двигай с такими вперёд науку! Поймите же, в данном случае от вас может зависеть новый виток в развитии межпланетарных взаимоотношений! Да что вы упираетесь? Ну вот, теперь доставайте свой микрофон, пониже установите… Он сейчас опять пустит в ход свою машинку. Ну!

Межпланетное чудище и в самом деле в этот момент с грохотом двинуло свою машинку. Обалдевший от натиска любознательного гарволинца редактор послушно поднёс свой микрофон к дьявольской машинке. Люди на площади замерли, а чудище любезно принялось шуровать машинкой по булыжникам мостовой, словно понимая, что именно это от него требуется. Прижатый мощной дланью любознательного к земле, редактор старательно записывал грохот игрушечного грузовика…

Тем временем учитель математики кончил выводить на стене дома какое-то математическое уравнение и выжидательно обратился к марсианину. Консультант по вопросам науки и техники, понимающе наклонив огромную круглую голову, приподняв руку с зажатым мелом, шагнул к стене и чуть не свалился с ног от мощного удара шлемом. Удар нанёс стоящий рядом художник, излишне резко приблизивший свой шлемофон к шлемофону консультанта.

— Ты что, спятил? — цыкнул консультант. — Я и без того плохо соображаю.

— А что ты собираешься написать? — грозно поинтересовался художник.

— Да любое другое уравнение, кое-что ещё помню.

— Соображай! Мы же не знаем ни их языка, ни их алфавита.

— А я помню, как пишется альфа и омега, вот и напишу, — стал было хвастаться консультант, но художник закричал на него страшным голосом:

— Осел! Никаких букв, даже греческих!

— Так что же мне делать? — растерялся консультант.

— Нарисуй ему что-нибудь!

— Не умею я рисовать! И из геометрии ничего, кроме Пифагора, не помню.

— Ну так изобрази ему строение атома.

Поднапрягшись, консультант вспомнил, как на занятиях в Политехническом рисовали на доске строение атома, кивнул своей огромной головой и сделал шаг к стене, наступив при этом одной ластой на другую. Однако на ногах устоял и, неуклюже приподняв руку, принялся на уровне желудка чертить на стене какие-то безобразные эллипсы. Математик с волнением наблюдал за его творчеством.

Социолог решил отметить и реакцию детей на прилёт космонавтов. Для наблюдений он выбрал маленькую девочку, с увлечением евшую яблоко и во все глаза уставившуюся на него. Он, в свою очередь, уставился на неё. В толпе это заметили. Девочка на всякий случай спряталась за спинами взрослых.

Один из зевак вслух предположил:

— А может, оно голодное?

— Э, какое голодное, — не согласился второй. — Наверное, просто хочет понять, что это такое.

Второй вытолкнул девочку вперёд, ласково приговаривая:

— Не бойся, малышка, не бойся! Покажи ему, как у нас едят.

— Оставьте ребёнка в покое! — истерично вскричала какая— то женщина. — Ещё что ей сделает… Глядите, какой он огромный и страшный! И неуклюжий.

— Слон тоже огромный и неуклюжий, — возразил ей кто— то, — но ребёнка никогда не обидит.

— Да ведь это не слон! А ты если такой умный, сам и покажи.

И немедленно из тесных рядов зевак выдвинулся вперёд какой-то молодой человек с яблоком в руке, прочно встал перед марсианским чудищем и бесстрашно обратился к нему:

— Ты, гляди внимательно. У нас вот так это делается, видишь? — И он принялся демонстративно пожирать яблоко, нарочно выразительно двигая челюстями и причмокивая. — Это у нас еда такая, дошло?

• Предыдущая
• 39/58
• Следующая