Огненная дорога - Бенсон Энн - Страница 4

• Предыдущая
• 4/126
• Следующая

— Как пожелаете. Я готов, но учтите, у меня тоже есть вопросы.

— Не сомневаюсь, — сказал Алехандро. — Посмотрим, смогу ли я ответить на них. Однако не забывайте — на данный момент вы у меня в долгу, не я. — Он бросил взгляд на спящего раненого. — Расплатитесь, откровенно ответив. Для начала скажите, как вас зовут.

Незваный гость на мгновение заколебался, но потом сказал:

— Вы слышали, как мой человек называл меня ночью.

— Он называл вас Гильомом.

— Гильом Каль. — Он слегка поклонился. — Многие немало заплатили бы за то, чтобы знать, где я, — с горькой усмешкой добавил он. — Но вот я здесь и, как вы сказали, у вас в долгу. Окажите мне честь, назовите свое имя и объясните, почему вы тоже скрываетесь.

Такая быстрая, точная оценка их положения удивила лекаря. Он вскинул бровь.

— Все в свое время. Как пострадали эти люди?

Каль сделал глубокий вдох.

— Вместе со мной они боролись против гнета дворян. Ранения получили, отстаивая свое законное право на часть французской земли.

Алехандро увидел в глазах молодого человека фанатичный огонь, а на лице тяжкую усталость — неизбежную расплату за такой пыл.

— Разве во Франции еще есть что делить? — спросил он. — Разве не все отошло войскам?

— Они забрали все золото и серебро, — возмущенно ответил Каль. — Но сама Франция, добрая французская земля, по-прежнему существует и будет существовать всегда. Мы хотим лишь, чтобы каждый человек получил надел, который позволил бы ему жить достойно. Хотим избавления от непомерных налогов, которыми дворяне облагают нас, чтобы вести свои презренные войны.

— А! Понимаю, — откликнулся Алехандро. — Простые, в общем-то, требования.

Каль бросил на него язвительный взгляд.

— Нужно прятаться в шкафу, чтобы не знать о таких вещах. Как вам это удалось?

Губы Алехандро искривила легкая улыбка.

— Мы поговорим о моих делах, когда полностью разберемся с вашими.

Каль снова набрал в грудь побольше воздуха и продолжил:

— Этой ночью мы напали на королевский дворец в Мо. На Карла Наваррского. Однако он оказался гораздо лучше подготовлен к нашему нападению, чем мы ожидали. Кроме этих двоих, было много других раненых. Все, кто сумел, рассеялись по стране.

Алехандро мысленно представил себе дорогу на Мо. Он много раз ходил по ней. Без груза и при дневном свете путь занимал больше часа. Однако этот человек волоком тащил двух раненых товарищей, и всего лишь при тусклом свете луны! Мнение Алехандро о рыжеволосом бунтаре изменилось в лучшую сторону.

— Некоторые разбежались по домам, — продолжал между тем Каль. — И унесли столько раненых, сколько смогли, хотя далеко не всех. Один Бог знает, что будет с телами павших. Мы не могли задерживаться из-за них.

— А кто об этом позаботится? — Алехандро кивнул на покойника. — Пройдет совсем немного времени, и его присутствие здесь станет не слишком приятным.

Тело уже начало вздуваться по мере того, как разлагались внутренние органы.

— Я, надо полагать, кто же еще? — с видом покорности ответил Каль.

— Рядом с нашим домом его нельзя хоронить, — поспешно предупредил Алехандро.

Каль вздохнул.

— Тогда отнесу его в лес. — Он бросил взгляд на спящего товарища. — Вместе с рукой Жана.

За их спинами зашуршала солома — это проснулась Кэт.

— К северу отсюда в лесу есть полянка, — сказала она. — Ягодное место, но в последнее время я никого там не видела. Правда, это не святая земля, но в остальном вполне подходящая для погребения.

— Боюсь, во всей Франции святой земли не осталось, — ответил Каль. — Спасибо, что рассказали об этом месте.

Она кивнула в сторону умершего.

— Все храбрые люди заслуживают достойного конца, верно?

Некоторое время Гильом Каль пристально вглядывался в лицо Кэт и, казалось, вбирал в себя ее образ, потом неохотно отвел взгляд и посмотрел на Алехандро. Щеки у него пылали, точно его поймали на непристойных мыслях.

— Может, если вы согласитесь, ваш pere позволит вам показать мне эту полянку, — еле слышно произнес он.

Алехандро не понравилось, что Кэт слишком горячо откликнулась на эту просьбу.

— С радостью.

— Мы пойдем туда все вместе, — заявил Алехандро.

— А как же мой человек? — спросил Карл.

— Прежде чем уйти, мы о нем позаботимся. Вымоем, дадим воды и немного оставшегося у меня опия. И крепко привяжем к столу. Так что, думаю, беспокоиться вам нечего.

«Не то что мне — когда придется оставить тебя наедине с Кэт», — подумал он.

Джейни Кроув подрезала кустарник на заднем дворе под неподражаемое пение Марии Каллас, когда в кармане у нее завибрировал мобильник. Она ожидала звонка, но полная погруженность в музыку заставила ее слегка подпрыгнуть, и, резко сдирая наушники, она зацепилась ими за прядь волос. Пока она выпутывала их, в незащищенные уши хлынул птичий гомон слишком теплого для весны дня. Она подняла взгляд на верхушки деревьев и крикнула:

— Замолчите!

На мгновение воцарилась тишина, а потом щебет зазвучал снова.

Однако эти птицы, которые ежедневно роняли на ее драгоценные цветы свой мерзкий помет, обладали одним замечательным свойством: они поедали огромных москитов, переносчиков самых разных заболеваний, которые мигрировали с севера в эту область Западного Массачусетса. Поскольку еды здесь было в изобилии и атмосфера стала заметно чище, птицы воспринимались как признак возвращения к нормальной жизни по сравнению с тем ужасом, который царил в этих местах всего несколько лет назад.

Она с сожалением сняла наушники. К несчастью, в обозримом будущем ожидать возвращения Марии Каллас не приходилось, как бы тщательно ни очищалась атмосфера и сколько бы москитов ни поедалось птицами.

«Было бы грандиозно вернуть ее к жизни, — мелькнула у Джейни мысль. — Она похоронена в Париже…»

Однако простые смертные вроде нее самой не могли рассчитывать на получение визы в Париж. И никаких больше раскопок, как настаивал адвокат Джейни. От них одни неприятности.

Вытаскивая из кармана сотовый телефон, она загадала желание, чтобы этот звонок был от того самого адвоката и чтобы, в виде исключения, он сообщил ей хорошие новости. Она откинула крышку аппарата и сказала тем ровным тоном, который он был обучен распознавать:

— Включение. — И потом, уже более дружески: — Алло.

Услышав знакомый, слегка усталый голос адвоката Тома Макалистера, Джейни подумала: «Наконец-то».

— Ты во дворе, — сказал он после того, как они обменялись приветствиями. — Птицы.

— Да. Подстригаю кусты, которые, похоже, собрались дотянуться до Флориды. Им эта теплая погода нравится гораздо больше, чем мне — на меня нападает вялость, а они счастливы. — Она опустилась в шезлонг. — Судя по тому, как звучит твой голос, ты тоже не слишком жизнерадостен. Кажется… чем-то встревожен.

— А ведь я был полон решимости сделать хорошую мину.

Она знала, что если бы сидела в доме перед экраном компьютера, на который выведен телефон, то увидела бы, что Том хмурится. Именно это она и услышала в его голосе.

— Может, с присяжными оно и срабатывает, Том, но я знаю тебя слишком хорошо.

— Неужели? — с иронией спросил он. — Тогда почему мне всегда хочется, чтобы мы узнали друг друга еще чуть-чуть лучше?

С игривым смешком она ответила:

— Существует только один способ узнать друг друга еще чуть-чуть лучше.

Он рассмеялся.

— У тебя или у меня?

— Ну вот, теперь ты больше похож на самого себя.

— Хорошо. — Он помолчал, а когда заговорил снова, его голос звучал предельно серьезно. — Есть новости из комитета по восстановлению в правах. Насчет твоего заявления.

Джейни оказалась права. Он был расстроен, и она тотчас расстроилась тоже. Когда-то, теперь казалось — в прошлой жизни, Джейни была неврологом, и неплохим. Все изменилось после Вспышек — когда чума, порожденная отбившимся от рук штаммом золотистого стафилококка (Доктора Сэма[2] — такой акроним придумал один журналист, позже упившийся до смерти), обрушилась всей своей тяжестью на неподготовленный мир.

• Предыдущая
• 4/126
• Следующая