Две головы и одна нога - Хмелевская Иоанна - Страница 53

• Предыдущая
• 53/61
• Следующая

Я нравоучительно заметила:

— Видите, как вредно не верить в честность и порядочность…

— Полностью разделяю ваше мнение, — согласился со мной капитан и вылил в стакан остатки пива из банки.

Я встала и прихрамывая отправилась к холодильнику за следующей банкой.

— А личность Сшпенгеля уже установлена? — поинтересовалась я, возвращаясь с банкой.

Капитан было помрачнел, но тут же заулыбался, о чем-то вспомнив.

— Вы видели фильм «Экстрадиция»? — спросил он.

— Видела, о том, как другому государству выдают преступника, нарушившего законы этого государства. Очень хороший фильм.

— Ну так у нас получается продолжение фильма. Спшенгель получил наследство незаконным и преступным путём, и иностранное государство уже поставлено в известность. Хорошо, что благодаря вам в моем распоряжении оказались адреса американских адвокатских фирм, ибо у нас принялись энергично спускать дело на тормозах. Буквально в последний момент удалось им подбросить это кукушкино яйцо.

— И они потребуют экстрадиции? Кого? Сшпенгеля или Мизюни? Я имею в виду пани Либашову.

— Думаю, двоих. По моим сведениям, уже заморозили их счета. На всякий случай, расследование ещё не закончено. Кажется, в распоряжении американских властей имеется вещественное доказательство, группа крови настоящего Либаша, ему делали операцию, аппендикс вырезали. Теперь вам понятно, почему я предпочёл прийти к вам, а не пригласил пани в Управление?

— А вас за это не погонят с работы? — встревожилась я.

— Ну, во-первых, никто о нашем разговоре не знает. А во-вторых, расследование я провёл грамотно и быстро, в очень неплохом темпе, правда, получил взыскание за взрыв в вашей прихожей, зато удостоился благодарности за расследование в целом. Остальное меня уже не касается, а я и не думаю сам проявлять инициативу, не такой уж я дурак, так что мне, думаю, не грозит смерть в автомобильной катастрофе.

Ничего не скажешь, весьма приятное известие…

— Если я правильно вас поняла, в результате у нас им инкриминируется лишь убийство Елены? — уточнила я.

— Да нет, — опять улыбнулся капитан. — Ага, ещё раз напоминаю, разговор у нас с вами неофициальный…

— Помню, помню.

— Так вот, согласно официальной версии несчастная Елена погибла в автокатастрофе, скончалась от многочисленных травм, даже профанация трупа не имела места, голова у покойной сама отделилась от тела. Опять же в результате катастрофы. Немного нелогично, зачем ещё многочисленные травмы, если голова отделилась и наоборот, ну да никто к этому не стал придираться. Что касается настоящего Либаша, известно — он погиб не сам по себе, но что толку? Тоже смерть в автокатастрофе, налетел на дерево, смерть на месте. Машина загорелась и так далее. А от чего загорелась — нельзя установить, опять же из-за пожара. Выдвинуты версии, в том числе и такая: ехал с большой скоростью, вышло из строя правое переднее колесо, ну и врезался в дерево. Пожар и конец. Что докажешь? В пожаре колесо сгорело.

— Можно им инкриминировать использование чужих документов, — с надеждой подсказала я.

— Да, есть такая статья. Ну да тут у них много шансов выкрутиться. Влюбились друг в друга насмерть, действовали в аффекте, ничего не соображали. Вы, конечно, понимаете, я имею в виду Либашову и Сшпенгеля, так что есть шансы отделаться условным наказанием или вовсе штрафом. При хорошей защите все возможно. Ну что смотрите? Это не я придумал, так говорила пани прокурор, я лишь повторяю её слова. Виллу строит.

— Кто?

— Да пани прокурор же! Благородные чувства она ценит очень высоко.

— О Езус-Мария…

Капитан помрачнел, отхлебнул пива и опять заулыбался.

— Честно скажу, если бы они не увязли в Америке, вышли бы сухими из воды. А тот ваш… ну, Еленина любовь… так он с самого начала обо всем знал, Спшенгеля на вилку наколол, а чего ждал — понятия не имею. Ну, допустим, растерял нужные бумаги, но хоть сказать кому надо мог ведь? Уже могли завести дело, теперь присовокупили бы новые данные, глядишь, так просто и не удалось бы подлецам вывернуться. А он только сейчас раскололся, да и то не официальные дал показания, а опять же в частной беседе кое-что порассказал. Не разрешил ни в протокол занести, ни на плёнку записать.

— Не так уж глуп, каким кажется, — заметила я. — Прекрасно знает, что обращение в полицию так же поможет, как мёртвому припарки. А может, он решил подождать, пока в нашей стране уменьшится преступность? Особенно среди правящей верхушки. И уголовный кодекс изменится, а русской мафии вообще придёт конец.

— Вы что, верите в такие чудеса? — изумился капитан.

— Ничто не вечно под луной. Говорят, даже и самому свету придёт конец. Неужели, пан капитан, вы думаете, что конец света настанет, а конец мафии — нет?

— Холера её знает…

— А вот и нет! — пророчески заявила я. — Человеческая стихия — это страшная сила. В конце концов люди выйдут из себя и, подобно тому как уже это однажды было, сами добровольно двинутся на Дикий Запад. Я очень рассчитываю на молодёжь, любящую развлечения. Скоро их перестанут устраивать старушки с только что полученной пенсией, гораздо больше пользы принесёт ограбление мафиози. У поляков есть собственная гордость, особенно когда ничего кроме гордости и нет. Только надо предварительно как следует подготовиться…

Капитан с ужасом взирал на меня. Пришлось принести третью банку пива, чтобы он пришёл в чувство.

— Разрешите, продолжу. Вам уже ничто не грозит, — сказал капитан, и, клянусь, в его голосе я услышала что-то вроде сожаления. — Наконец-то они сообразили, что им следует держаться от вас подальше. А теперь вы уже не сможете им навредить, даже если напишете и опубликуете целую эпопею о преступности. Вот разве что и в самом деле приметесь агитировать нашу гордую молодёжь…

— Нет, не примусь, — пообещала я.

Только теперь я поняла, какую громадную пользу можно извлечь из промашки капитана. Правда, официально полиция в ней не призналась, никто не высказывал ни малейшего намерения компенсировать мне понесённые убытки, а я сама не настаивала на возмещении ни материального, ни морального ущерба от взрыва в прихожей, но капитан Борковский в частном порядке мучился угрызениями совести и по личной инициативе пытался как-то вознаградить меня за последствия собственного недосмотра. Чтобы в свою очередь не испытывать угрызений совести оттого, что поверяет мне служебные тайны, он попытался проверить моё прошлое.

Когда выяснилось, что это прошлое уже проверялось полицией неоднократно, капитан испытал неимоверное облегчение и камень свалился с его полицейской совести. Полиция заинтересовалась мною уже много лет назад, и не потому, что я совершала какие-то преступления. Напротив, проверив и убедившись в моей полной лояльности, мне разрешили приобщаться к кое-каким уголовным делам и даже раз на полицейской машине возили к трупу. Позже, когда на много лет я связала свою жизнь с прокурором, им, естественно, пришлось рассмотреть меня под микроскопом. Потом мне втемяшилось в голову получить загранпаспорт, захотелось по заграницам поездить. Полугодовую баталию я выиграла, но меня, само собой разумеется, просеяли сквозь самое мелкое сито и ничего сделать не смогли, ибо я оказалась особой законопослушной, никогда не нарушала уголовного кодекса и никакой социальной опасности собой не представляла. Не могла представлять, а все говорило о том, что и не хотела.

Простой честный человек, который к тому же всегда говорит правду и не пытается лгать полиции, пусть даже по глупости, представляет собой настолько редкое явление, что капитан был потрясён и проникся ко мне полным доверием. И в результате позволил себе не только открыть интересующие меня аспекты расследования, но и те, о которых я и понятия не имела, а также ознакомил меня с некоторыми из своих личных умозаключений. Тут большую роль сыграл Новаковский. Считая, что чистосердечное признание облегчит его участь, Новаковский разошёлся, как тропический ливень, и удержу ему не было.

• Предыдущая
• 53/61
• Следующая