Что сказал покойник - Хмелевская Иоанна - Страница 54

• Предыдущая
• 54/67
• Следующая

Я остановилась, ожидая вопросов. Поскольку они не последовали, я продолжала:

— Факт второй: вернувшись в Польшу, я узнала, что в обществе моего, как вы любезно изволили выразиться, супруга видели платиновую блондинку с тёмными глазами, настолько похожую на меня, что моя лучшая подруга была уверена, будто это я. Выло это за месяц до моего возвращения. Один мой знакомый видел эту самую блондинку в сером «оппеле» и даже поклонился ей, будучи уверен, что это я. Это было уже после моего возвращения. Второй мой знакомый сообщил мне, что не только видел меня, но и что я разговаривала по-немецки. Думаю, излишне здесь упоминать о том, что «оппеля» у меня нет, что я не говорю по-немецки и что тогда меня не было в Польше.

— Это все?

— Нет. Факт третий: вышеупомянутый супруг чуть ли не с первой минуты расспрашивал меня о месте, где спрятан клад. Даже пытался меня напоить. В процессе спаивания я попала под перекрёстный огонь его вопросов. В качестве вспомогательного орудия пустил в ход атлас. Факт четвёртый: он один знал о том, как и когда я вернусь в Польшу. Все остальные были убеждены, что я возвращаюсь через Копенгаген. Возле самой границы на автостраде меня ожидал автомобиль, который попытался меня задержать. Обратите внимание, ехала я очень быстро и без остановок.

— И каковы ваши выводы? — спросил полковник, потому что я опять остановилась.

— Пока я вам сообщаю факты. Выводы сделайте сами. Я сообщила ему, что тайник находится в Кордильерах. Узнайте, прошу вас, предпринял ли Интерпол какие-либо поиски в Кордильерах? Если да, то я, быть может, и подвергну сомнению свои выводы, если нет, перестану сомневаться в своих подозрениях.

— Ну, хорошо, — сказал полковник. — Мадлен и Кордильеры для меня новость, но очень может быть, что они знают о них. Теперь изложите мне, пожалуйста, более обстоятельно ваши подозрения.

— Я подозреваю, что эта женщина — Мадлен, что он влюбился в неё и пообещал выведать у меня местонахождение тайника. Я подозреваю, что это по её настоянию он выжимает из меня информацию. Допускаю смягчающие вину обстоятельства: она могла наговорить ему, что мне ничего не грозит, что, получив свои сокровища, они оставят меня в покое. Кордильеры помогут нам определить, кому он передал информацию — ей или Интерполу. Поэтому я и прошу вас узнать…

— Понятно, — прервал меня полковник. — Я понимаю, что для вас все это тяжело и в личном плане. Разубеждать вас не стану, будущее покажет. А теперь объясните, откуда такая уверенность, что они обязательно должны убить вас?

— Я собственными ушами слышала, как они это обсуждали, — неохотно объясняла я. — Правда, был ещё вариант сохранить мне жизнь при условии полной изоляции, но думаю, что последние события заставили их отказаться от этого варианта. Сейчас они живут как на вулкане. Они знают, что я многое знаю, но я знаю больше, чем они думают. Пока я ничего никому не говорю по очень простой причине: если я расскажу об этом какому-нибудь неподходящему лицу и они узнают, то сумеют предпринять соответствующие меры и их опять не поймают. И так будет тянуться до бесконечности. Сделайте что-нибудь.

— Видите ли, — с некоторым замешательством пояснил полковник, — по правде говоря, это дело не в нашей компетенции. Мы с ними никак не связаны, на нашей территории не совершено никакого преступления…

— А, понимаю, — прервала я. — Вы должны подождать, пока меня пристукнут?

— Ну, не надо преувеличивать. Надеюсь, что до этого не дойдёт. Мы не можем сами ничего предпринимать, я свяжусь с Интерполом. Очень может быть, что ваши сведения чрезвычайно важны. А пока спокойно идите домой и поговорите с тем человеком. Мы проверим, кто он, и примем меры.

— Но позвонить-то вы хотя бы можете? Иначе я и разговаривать с ним не буду.

— Хорошо, вам позвонят около восьми…

— Минутку, — прервала я. — Пусть скажут пароль, чтобы я поверила.

— Какой пароль? — глаза полковника опять весело блеснули.

— Все равно какой. Лучше всего цифры, я уже привыкла к цифрам. Например: двадцать четыре восемнадцать.

— Хорошо, пусть будет двадцать четыре восемнадцать. Думаю, что это излишне, хотя, возможно, на вашем месте я тоже стал бы подозрительным. И не волнуйтесь, все будет в порядке.

Я еле успела вернуться домой к приходу своего гостя. Интересно все-таки, кто он и чем все это закончится. Нервничала я ужасно. Беседа с полковником, с одной стороны, немного успокоила меня, а с другой — вселила новые опасения. Если Дьявол был связан с милицией, значит, он обманывал обе стороны — меня и милицию, — рассчитывая на отсутствие контакта между нами, и тогда не удивительно, что они меня не вызывали, будучи уверены, что получают полную информацию.

Не исключено, что меня они считают просто истеричкой.

Ну и пусть считают. Плевать мне на общественное мнение! Я упёрлась всеми четырьмя лапами и твёрдо буду стоять на своём, а они пусть думают, что хотят.

Гость оказался элегантным и почтённым на вид. Единственное, что мне в нем не понравилось, это золотой зуб, который поблёскивал, когда гость улыбался. Правда, зуб не передний, но все равно достаточно заметный.

Дьявол по собственной инициативе занялся приготовлением кофе, а мы приступили к беседе. Гость владел французским и немецким.

— Я в восторге, — повторил он в восемьдесят пятый раз, сверкнув драгоценным металлом, и приступил к делу. — Мы располагаем довольно обширной информацией, — начал он, — но по-прежнему самое главное известно лишь вам. Когда мы получим от вас и эти сведения, мы сможем наконец полностью покончить с этим делом. Видите ли, вся загвоздка в том, что задержанные ни в чем во признаются и не называют тех, кто ещё находится на свободе. И все потому, что рассчитывают на сокровище. Это их козырь. Лишив их этого козыря, мы выбьем у них почву из-под ног. Одно дело — годы тюрьмы, если в перспективе миллионы, и совсем другое, когда на получение этих миллионов не останется надежды. Тут они наверняка заговорят, рассчитывая на более мягкое наказание.

Ну что ж, все это звучало логично, да и сам гость не выглядел нахалом, и я склонна была продолжить беседу, но её прервал Дьявол.

— Извини, пожалуйста, но я не могу найти сахар, — сказал он, ставя на столик кофе.

Меня это удивило, так как с утра сахарница была полна сахару. Пришлось отправиться на кухню. Действительно, сахарница оказалась пустой, и я не сразу нашла пакет с сахаром, засунутый вглубь шкафчика. Странно, куда мог подеваться сахар, ведь детей нет дома. Насыпав сахар, я вернулась с ним в комнату в тот момент, когда гость говорил по-немецки:

— Вы представляете, что значит для них инвентарь? Если мы одним махом конфискуем все их игорные столики, все рулетки — от такого удара не оправиться.

Очень правильно он рассуждал. Сейчас наверняка последуют вопросы об адресах притонов и игорных домов на Ближнем Востоке. Я взяла свою сумку и вынула из неё календарик Дома книги, в котором у меня все эти адреса были записаны.

Меж тем представитель Интерпола продолжал:

— Это означало бы полное банкротство… — Он не договорил, увидев мой календарик. Я заметила, как они с Дьяволом переглянулись.

— У тебя это записано? — В голосе Дьявола было столько удивления, что я сразу поняла — он имел в виду шифр покойника. Не считая нужным отвечать на глупые вопросы, я лишь постучала себя по лбу. Алчность, с которой они оба смотрели на книжечку, всколыхнула все мои подозрения. Не выпуская из рук календарик, я насыпала сахар в кофе и принялась неторопливо его помешивать. В этот момент зазвонил звонок.

— Двадцать четыре восемнадцать? — спросили меня.

— Да, это я. Слушаю.

— Липа, уважаемая пани! То есть я хочу сказать, что он такой же представитель Интерпола, как я кардинал.

— Хорошо, что вы поставили меня об этом в известность, — со вздохом сказала я, почти не удивившись.

— Он ещё там?

— Ага.

— Ничего ему не говорите. И ещё полковник сказал, чтобы вы были осторожны, вам может грозить опасность. Ещё просил передать, что насчёт Кордильер вы оказались правы, — он сказал, что вы поймёте. У вашего дома дежурят два наших сотрудника, достаточно только позвать.

• Предыдущая
• 54/67
• Следующая