Скандальная мумия - Хиршфельд Корсон - Страница 12

• Предыдущая
• 12/89
• Следующая

Слово? Как бы не так! Если Дун читал Книгу Книг каждую свободную минуту, как утверждал, как он тогда мог так уродовать Писание? Да только в прошлое воскресенье пожилой чете, запутавшейся в родословных Ветхого Завета, он говорил, что Каина и Авеля воспитала дикая волчица! И что, обращенные возмущенно ахнули? Да нет. Покивали довольно, как мирные сонные овцы.

Презрение, которое уже несколько недель кипящей кислотой разъедало душу Пэтча, захлестнуло мозг. Дун стал главным, а меня понизили до его помощника. Почему же Дун, а не я, о Господи?

Кто-то похлопал его по плечу:

– Эй, дьякон Пэтч, мы уже идем наверх.

Он закрыл слух для слов Джинджер, думая только одно: «Почему? Почему? Почему?»

Под нестройный звон кожаных подошв по металлу Дети Света поднимались по стальной лестнице на крышу, где Джинджер уже звонила в Гонг Вознесения с непонятными китайскими символами, подвешенный на шелковых шнурах в шестифутовой тиковой раме. Гонг был привезен из Святой Земли, как объяснил Князь, наследие от рыцаря-крестоносца, и никогда до сих пор не звонил. А сейчас он призывал верных на Крышу Вознесения.

Пэтч истолковал этот шум как звон небесных колоколов, предисловие к посланию Господа. Господа! – говорящего хотя бы в ухо Пэтчу, объясняющего свою Божественную логику: «Это Я послал Дуна в Гатлинбург, потому что тебе нужна была помощь, Крили Пэтч. Дун был тебе полезен? Он умножил твои ряды, собрал деньги, чтобы приобрести старый арсенал, и запустил дирижабль, привлекая неверующих. Он писал заявления для печати, организовал хор, доводил паству до транса во время своих пусть не слишком точных, но уж точно одухотворенных проповедей. Я вознес Дуна в обещание и в остережение многим. Им говорю Я: близко Конец Времен. Ищите спасения. Идите за новым Моим пророком, Крили Пэтчем, и вы тоже будете вознесены в Царствие Небесное».

И спросил Бог:

– Будешь ли ты посланцем Моим? Возьмешься ли управлять церковью нашей? Подготовишь ли Детей Моих к Великому Вознесению?

– Да! – ответил Пэтч, вскакивая на ноги. – Да, Господи, буду!

Приведенный в действие божественным наставлением, Крили Пэтч воздел руки и повернулся, чтобы сообщить Детям Света весть радости.

В зале было пусто.

Младший прижимал ладонь к щеке, пылающей от сердитой пощечины отца. Персик почесывал затылок. Ящик стоял, свесив руки, не замечая боли в плече от удара Траута, мысли его метались в беззвучной мольбе: «Только не гляди в соседний морозильник». Он представил себе роковой телефонный звонок мистера Траута смертоносному Молоту, отмечающий его, Ящика, клеймом судьбы.

– Одно только могу придумать! – Лицо мистера Траута багровело, как красная ракета фейерверка. – Тот, кто его выпустил из морозильника, проскочил, когда вы трое откатили наружную Дверь. По-другому быть не могло. За вами, кретинами, хвост был.

Младший энергично замотал головой:

– Не может быть!

– Никак нет, сэр, – сказал Персик. – Я проверялся как следует.

Ящик увидел свалившуюся с неба возможность:

– Точно, так оно и выходит.

Младший и Персик бросили на него взгляд, говорящий: «Спятил?»

– В смысле, – объяснил Ящик, – по-другому точно не может быть? Наверное, та телка.

Кто угодно, что угодно, сказал он себе, только не я и не этот морозильник.

Голова мистера Траута повернулась к нему орудийной башней:

– Телка?

– Ага, – попятился Ящик. – В доме Дуна… была там телка.

– Она с ним вошла, – подтвердил Младший. – Мы их из машины увидели. Они пришли, ну, это… – Он сделал колечко из пальцев левой руки и подвигал в нем указательным пальцем, осклабившись до ушей. – Мы на крыльцо поднялись и стали на них смотреть через окно возле двери. Оттого-то этот Дун и был голый, как кочерга. Разделся и торчал в холле, а она наверх пошла. Значит, она там была в спальне, а мы его взяли – и ходу. Не могла она нас видеть.

– И как она выглядит, эта девка? – спросил Траут. – Вы ее раньше видали? Может, это его жена была – я слыхал, Дун женат.

– Вряд ли, – сказал Младший. – Он слишком был заинтересован. А она блондинка, отличная фигура.

– Еще какая, – добавил Персик.

– Одета – люкс, – сказал Младший. – Все как надо: на шпильках, юбка пуза не прикрывает, свитерок в обтяжку. Ноги длинные, и задница такая… ну, тугая.

– Отличная, – подтвердил Персик.

Мистер Траут отмахнулся:

– Ладно, понял. Я другое хочу знать: вы ее узнаете, если опять увидите?

– Там темно было, – ответил Младший.

– Вы сказали, она была в холле. Наверняка свет был включен.

– Ага… – Младший посмотрел на Персика, на Ящика. – Похоже, я не рассмотрел лица как следует. – Ящик и Персик пожали плечами – дескать, они тоже. – Но вид отличный, блондинка такая. Увижу снова – узнаю, наверное. Ноги длинные…

– Это мы уже выяснили. – Руки мистера Траута сжались в кулаки, а ногой он зло, но безрезультатно попытался пнуть Младшего – тот отскочил с дороги. – Слушайте, вы! Если пойдет слух, что кто-то меня нагрел и смылся, длинный нос показывая, все уважение потеряют. – Он возбужденно заплясал. – Понимаете? Потеряют уважение!

– Понимаем, сэр.

– Я не для того сорок один год строил бизнес за бизнесом, налаживал контакты и всем давал понять, что Тадеушу Трауту лучше дорогу не переходить…

Багровое лицо в пигментных пятнах вдруг стало лиловым. Траут разевал рот, как выловленный карп, глаза вылезли из орбит, веки задрожали, ненатурально замигали, потом медленно, дрожа, закрылись. Старик схватился за грудь.

– Папа! – Младший подбежал сбоку, обхватил Траута за дрожащие плечи. – Персик, стул ему!

Младший вытащил у отца из кармана коробочку в форме кегли, вытряхнул оттуда таблетку и сунул Трауту под посеревший толстый язык.

Персик подставил под его тушу стул, Ящик схватил «Боулинг тайме» и стал обмахивать лицо Траута. Оно медленно меняло цвет обратно – все оттенки лилового, красное, затем снова розовое.

Траут открыл глаза, резко встал со стула и глубоко вздохнул.

– Ф-фух… да, серьезный был приступ. Этот гад Дун чуть меня Не убил – так вывел меня из себя. – Он подрулил к сыну: – Эту Девку доставить сюда, ясно? – Он замахал руками, снова наливаясь кровью: – И Шики Дуна тоже доставить! За церковью его присматривайте, за домом. Поймать обоих – и ко мне. Всех оповестить: складских рабочих, фабрику помадки, музей, мокассиновую лавку, все наши магазинчики!

Он хлопком сцепил руки, и зловещая усмешка заиграла у него на широкой веснушчатой физиономии.

– Перейди дорогу Тадеушу Трауту – и увидишь, что с тобой станет.

Ящик вышел со всеми, но остановился купить еще четверть галлона «Бурбона» и треть бутылки выпил в такси, чтобы утишить свои страхи. Трясясь от выпитого и все еще расходившихся нервов, всегда натянутых от стероидного коктейля, он вернулся на склад в одиночку.

Думать он мог только об одном: «последнее средство» мистера Траута, смертоносный Молот.

– Жуткий зверь, – сказал как-то Младший. – Не то чтобы он просто давил, или душил, или стрелял до смерти. Говорят, он им пальцы отстреливает, на руках, на ногах, носы, уши, ну, и все хозяйство – просто для поразвлечься. Без булды. Мой старик мне говорил, что этот тип устроил пару месяцев назад в Лексингтоне. Две или три обоймы расстрелял, отщелкивая кусочки, пока наконец пулю в сердце не положил.

И еще более зловещую историю рассказывал Младший, как мистер Траут обнаружил, что предшественник Ящика ворует со склада: как-то ночью его пикап заехал в погрузочный док, и кузов был полон стейков на косточке и лопаточных частей. Младший услышал судьбоносный призыв. Через два дня вор не появился на работе. И на следующий день, и через день тоже. Имя его никто не произносил, но ходили разговоры, что Молот смолол его в мясорубке в гамбургер и доставил в белой мясницкой бумаге – сто пятьдесят три пакета для распространения в фаст-фудах Гатлинбурга, Пиджин-Форджа и Ноксвиля.

• Предыдущая
• 12/89
• Следующая