Отшельник. (THE HERMIT) - Рампа Лобсанг - Страница 3

Но вот старый человек заговорил опять.

«Его легкие работают прекрасно!» — подумал юноша.

— Ты хотел бы узнать о нас, — сказал мне Голос, — тебя интересует, кто мы такие, почему ты так хорошо себя чувствуешь. Садись поудобнее, потому что мы должны многое тебе рассказать и многое показать.

— О Светлейший! — запротестовал я, — я слеп, мне удалили глаза, а ты говоришь, что должен многое мне показать, как же это может быть?

— Успокойся, — произнес Голос, — если ты проявишь терпение, со временем ты все поймешь.

Мои ноги, свисавшие в столь странном положении, начали болеть, поэтому я их подтянул вверх и попытался принять позу лотоса на этом маленьком деревянном помосте, опирающемся на четыре ноги и имеющем странное ограждение со стороны спины. Усевшись таким образом, я почувствовал себя лучше, хотя немного опасался, что, не имея возможности видеть, могу свалиться неизвестно куда.

— Мы — Садовники Земли, — произнес Голос. — Мы путешествуем по Вселенной, направляя людей и животных во множество различных миров. Обитатели Земли создали о нас легенды, вы считаете нас Богами, живущими на Небесах, рассказываете о наших пылающих колесницах. Сейчас мы расскажем тебе о начале Жизни на Земле, чтобы ты мог передать эти знания тому, кто придет после тебя и отправится в мир, чтобы описать все это, потому что наступило время, когда люди должны узнать Правду о своих Богах, прежде чем начнется второй этап.

— Но здесь какая-то ошибка! — закричал я в страхе. — Я всего лишь бедный монах, который взобрался на эту высоту непостижимым для меня самого образом.

— Мы, воспользовавшись своим умением, послали за тобой, — прошептал Голос, — ты был избран для этой цели благодаря твоей исключительной памяти, которую мы еще больше укрепим. Нам все о тебе известно, вот почему ты здесь.

Снаружи пещеры, где уже давно сиял яркий день, резкий птичий крик возвестил о внезапной тревоге. Пронзительный крик, свидетельствующий о грубом вторжении в птичью жизнь, который так же внезапно смолк, когда птица поспешно улетела. Старец на мгновение поднял голову и сказал:

— Ничего страшного, по-видимому, пролетавшая в вышине птица схватила свою жертву.

Молодому монаху было слишком тяжело отрываться от этой волшебной истории пережитых лет, лет, которые, к его удивлению, ему совсем не трудно было себе представить. Над спокойными водами озера сонно склонился иван-чай. По нему изредка пробегал случайный ветерок, шевеля его листочки, которые начинали что-то бормотать в знак протеста против нарушения их покоя. Утреннее солнце уже покинуло вход в пещеру, и теперь ее заливал холодный зеленоватый свет. Старый отшельник слегка зашевелился, поправляя свою изодранную мантию, и продолжал.

— Я был напуган, очень напуган. Что мог знать я об этих Садовниках Земли? Я не был садовником. Я ничего не знал о растениях и вообще ничего о Вселенной. Я не хотел принимать в этом участия. С этими мыслями я поставил ноги на край помоста, на котором я сидел, и поднялся. Ласковые, но очень твердые руки заставили меня сесть обратно, так что я опять оказался в этом странном положении со свешенными вниз ногами и спиной, прижатой к непонятному ограждению позади меня.

— Растения не диктуют своих условий Садовникам, — прошептал Голос. — Тебя сюда доставили и здесь тебя будут обучать.

Пока я так сидел, ошеломленный и обиженный, вокруг меня развернулась дискуссия на незнакомом мне языке. Голоса… Голоса… Некоторые были высокими и тонкими, как будто они исходили из глоток карликов. Некоторые были глубокими, звучными или подобными реву яка в брачный период, мычащему среди полей.

«Кто бы они ни были, — думал я, — они сулят мне боль, мне, никому не нужному человеку, невольному их пленнику».

Я со страхом прислушивался, когда закончится эта непонятная дискуссия. Тонкие голоса, напоминающие писк. Низкий рокот, подобный звуку трубы в глубоком каньоне,

«Что это за люди? — недоумевал я. — Способны ли человеческие глотки на такой диапазон тонов, обертонов и полутонов? Где я? Может быть, это еще хуже, чем попасть в руки китайцев?»

О! Если бы я мог видеть. Если бы у меня были глаза, чтобы увидеть все, что теперь навсегда скрыто от меня. Исчезла бы тогда тайна, которая меня окружает? Но нет, как потом выяснилось, тайна становилась все глубже! Итак, я вынужден был сидеть, испытывая все больший страх. Пытки, которым меня подвергли китайцы, когда я попал к ним в руки, лишили меня мужества, и мне казалось, что я больше никогда не вернусь к жизни. Лучше бы явились Девять Драконов и начали терзать меня на части, чем дальше выносить Неизвестное. Итак, я сидел, потому что мне больше ничего не оставалось делать.

Голоса стали громче, и я начал беспокоиться за свою безопасность. Будь я зрячим, я мог бы предпринять отчаянную попытку бегства, но, лишенный глаз, я был особенно беспомощным и должен был полностью полагаться на милость других, на милость ВСЕГО, что меня окружает: падающего камня, закрытой двери, неясной тени, вырисовывающейся передо мной, — да, прежде всего неясной тени, угрожающей, гнетущей, внушающей страх.

Звуки шума перешли в крещендо. Голоса пронзительно визжали на самых высоких регистрах, голоса ревели, подобно крикам сражающихся быков. Я опасался насилия, ударов, которые посыплются на меня из окружающей меня вечной тьмы. Я крепко ухватился за край своего сиденья, потом поспешно отпустил руки, так как мне пришло в голову, что если я получу удар, он все равно легко сможет меня сбросить, а если я буду держаться, толчок будет только сильнее.

— Не бойся, — произнес уже знакомый мне Голос, — у нас просто совещание. Никакого вреда мы тебе не причиним. Мы просто обсуждаем, как лучше всего передать тебе знания.

— О Благороднейший, — ответил я, несколько смутившись, — меня действительно удивляет, как столь Великие могут поднять такой шум, как стадо яков на наших холмах!

Мое замечание было встречено веселым смехом. Оказалось, моего собеседника вовсе не обидела моя глупая откровенность.

— Запомни навсегда, — ответил он, — не имеет значения, насколько высоко ты стоишь, у каждого всегда существуют свои аргументы, каждый может выражать свое несогласие. Мнение одного всегда может отличаться от мнения остальных. Можно обсуждать, спорить, убедительно защищать свое мнение, или же быть рабом, автоматом, всегда готовым принять то, что говорят другие. Свободное обсуждение для непосвященного наблюдателя всегда выглядит как прелюдия физического насилия.

Он успокаивающе потрепал меня по плечу и продолжал:

— Здесь присутствуют представители не только множества рас, но и множества миров. Некоторые из них принадлежат к вашей солнечной системе, другие — из очень удаленных галактик. Некоторые могли бы показаться тебе крошечными карликами, тогда как другие — настоящие гиганты, их рост раз в шесть превышает рост самых маленьких.

По звуку его удаляющихся шагов я понял, что он присоединился к остальной группе.

Другие галактики? Что все это значит? Что означают слова «другие галактики»? Гиганты — это понятно, подобно большинству людей, я знал о них из сказок. Карлики тоже время от времени появлялись в различных представлениях, которые мне приходилось видеть.

Я покачал головой. Все это было выше моего понимания. Он сказал, что мне не причинят вреда, что это всего лишь обсуждение. Но даже индийские торговцы, которые приезжали в Лхасу, не учиняли такого крика, рева и шума. Я решил сидеть тихо и ждать развития событий. В конце концов, что мне еще оставалось делать?

Молодой монах сидел в холодном сумраке пещеры старого отшельника, полностью поглощенный и зачарованный этой волшебной историей о странных существах. Но все же он был не настолько зачарован, чтобы не заметить поднимавшегося в нем недовольства. Поесть, срочно поесть — вот что было для него сейчас важнее всего. Старый отшельник внезапно прервал свой рассказ и пробормотал: — Да, мы должны сделать перерыв. Можешь приготовить себе поесть. Я скоро вернусь.