Месть Бела - Арчер Джеффри - Страница 21

— Ну, конечно! О чем еще мужчины могут говорить! Только одно на уме...

Конан и Симур оглянулись. Из дома на террасу вышла женщина, одна их тех немногих, кого полнота не только не портит, а наоборот, делает еще привлекательнее. Киммериец догадался, что это и есть хозяйка дома, она же хозяйка заведения «Розовые льдинки», где, по уверениям Симура, собраны самые симпатичные в Шадизаре толстушки.

— Вино и женщины — больше ничего этих мужчин не волнует, — продолжала она. — Разве только драки еще. До потасовок пока не дошло? Ага, кубки из дорогущего немедийского серебра уже сплющены. О чью, позвольте узнать, голову?

— Локиния, у нас в гостях Конан из Киммерии.

— Ах, как я рада! Какая честь для меня! Сам Конан из самой Киммерии! Теперь ниже Митры и принимать никого не смогу. Королей буду за порог выставлять, чтоб не осквернили дорожки, по которым Похаживал сам Конан! — Уперши руки в бока, Локиния остановилась возле стола, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

Симур укоризненно покачал головой, Конан рассмеялся.

— А я тебя, черноволосый, помню. Не скажу, что такие верзилы редкость в моем заведении, но мало кто за ночь оставляет в «Розовых льдинках» целое состояние. Запоминается. Легкие денежки, да?

— Я тебя тоже помню, толстушка. Ты руководила своими девочками, как хороший десятник. Спуску не давала. Всех расставляла по местам и смотрела, чтоб не ленились.

— Значит, считай, мы старые знакомые. — Локиния взяла со стола кувшин, встряхнула. — Тогда придется принести еще вина.

— Она остра на язычок. Ты, надеюсь, не из обидчивых? — спросил Симур, когда хозяйка дома ушла.

— Некоторые вещи я никому не прощаю.

— Ну, ничего такого она не скажет. Соображает, что можно говорить мужчинам, а что нельзя.

— Тут тебе видней, но если и есть у женского племени изъян, то это, конечно, чересчур длинные языки. Вот и тогда Иштар размякла и разговорилась. Словно прорвало ее. Болтала без умолку. Впрочем, кабы не ее разговорчивость, не знаю, как все и повернулось бы...

Иштар, столь же похожая на богиню, сколь и на обыкновенную женщину, лежала, упокоив голову на коленях пленника и любовника.

— В твоей... как она там... Киммерии знают толк в любовных играх. Или ты один такой умелец? Тогда как же твои женщины отпустили тебя в чужие края? — Она засмеялась. — А зачем тебе возвращаться к твоим дикаркам? Кто ты там? Человечек, каких полно. Таким человечком и умрешь. А здесь ты можешь стать Богом. Впрочем, нет: ты умрешь здесь, если не станешь Богом. Таков твой выбор: или отправиться в Мир Покоя, или сделаться одним из Властителей Судеб Людских. Вижу, ты удивлен. Думаешь, шучу? Нет, Конан из Киммерии, не шучу. И в доказательство готова освободить тебя.

Она ловко дернула за веревку, которой были связаны руки киммерийца, и путы упали на смятую постель. Очевидно, веревка была завязана каким-то хитрым узлом, поскольку Конану самостоятельно скинуть их не удалось, как он ни старался.

— Вот ты и свободен.

— Это — свобода? — хмуро поинтересовался он, оглядывая стены.

— Радуйся пока и такой, — ответила «богиня». — А полную свободу еще надо заслужить. Готов ли ты бороться за свою свободу, человек из Киммерии?

— А как ты думаешь?

— Уверена, что да. Тогда слушай внимательно и не перебивай.

И Иштар принялась рассказывать. Она открыла тайну «богов». Состоящую в том, что они, такие же люди, как и причащенные, смертны. Что «боги» так же, как и люди, подвержены страстям, болезням, страданиям и — даже — смерти.

Она передала киммерийцу, о чем говорили «боги» после того, как Адонис увел пленника из Пиршественного Зала.

Киммериец слушал молча. По сути дела ничего нового для себя он не узнавал. Просто подтверждалось то, что он выяснил из бесед с Везунчиком и Коэном, и то, о чем он догадался сам.

Новое началось, когда разошедшаяся Иштар принялась расписывать, что из себя представляет каждый «небожитель» в отдельности и какое место среди Равных предстоит занять Конану.

— Ты будешь Белом. Я все обдумала. Значит, так. Против тебя главным образом будет выступать Деркэто, но к ней обычно не прислушиваются — чуть что, эта сучка хватается за стилет и требует крови, причем неважно чьей. Дура жестокая. Так что ее в расчет не принимаем. А с остальными просто. Эрлик — не дурак, далеко не дурак, он будет за нас. Понимает, куда ветер дует, и что твое появление здесь можно использовать в свою выгоду... Адонис хоть и предан Митре, как последний служка, но тупой, как дерево, так что его я уломаю за минуту. Если большинство будет за то, чтобы ввести тебя в состав Равных, то он протестовать не станет. Харакхта — трус, и у меня есть, чем припугнуть коротышку. Что получается? Я, Эрлик, Адонис, Харакхта — четверо. Деркэто, Ашторех, Сет — трое. Большинство будет за тебя, а Митра не пойдет против большинства. Вот так ты станешь Белом...

Иштар говорила что-то еще, но Конан уже не слушал. Его чуткий слух уловил какое-то шуршание за дверью. Или это только показалось? Или это крыса? А если сейчас там стоит кто-то из «богов» и подслушивает...

«Богиня» же, поглощенная собственными речами, не замечала вокруг ничего.

Тело мгновенно покрылось противным липким потом.

— ...а во-вторых, — продолжала взахлеб вещать Иштар, — Митра уже немолод, многие из наших, Эрлик, к примеру, давно высказывают недовольство его решениями, не при всех, конечно, но... Так что нам требуется новый предводитель. Так почему бы этим предводителем не стать Белу, а? Конечно, поскольку ты пока не очень хорошо разбираешься в местных порядках, я помогу тебе на первых порах, подскажу, как и что надо делать...

Вот! Вот опять! Теперь Конан явственно услышал шорох по ту сторону двери. Никаких сомнений: там кто-то есть. И этот кто-то не крыса. Человек. Наверняка местный «бог»...

— ...Эрлик, конечно, сам убивать Митру не станет, но вот Адонис, если с ним...

Она замолчала, будто ей рот заткнули кляпом, когда Конан резко схватил ее за запястье и сжал пальцы. Предупреждая ее негодование, он поднес палец к губам, а потом тем же пальцем указал на дверь.

Иштар, надо отдать ей должное, поняла все моментально. На миг ее лицо исказила гримаса ужаса, но уже в следующую секунду глаза гневно сузились.

— Сиди тихо, — едва слышно выдохнули ее губы. — Будто тебя здесь и нет. Если это кто-то из наших, я знаю, как не пустить его сюда...

Она соскользнула с постели и бесшумно прокралась к двери. Прислушалась. Очень медленно открыла ее — дверь не скрипнула, — шагнула за порог...

И влетела обратно в комнату, успев только коротко охнуть.

Удар деревянным концом сторожевой палки пришелся точно по лбу «богини». Перешагнув через упавшую сразу за порогом Иштар, в комнату вошел Коэн.

— Я все слышал, — сказал он.

— Хм, как же Иштар, прекрасно осведомленная о слуховых талантах своих подданных, допустила такой промах, а? Так глупо позволила себя подслушать. Из того, что ты мне рассказал, я не составил представления о ней как о глупой женщине. Самоуверенности, конечно, у тех твоих «богов» хватало с избытком, но настолько потерять осторожность? Неужто ты до такой степени сумел ее залюбитъ? Тогда надо отдать должное твоим талантам...

— Да нет, не в этом дело. Хотя... — Конан на мгновение окунулся в задумчивость, — и не без этого. Но вообще-то я особо ни при чем. Как выяснилось, Коэн сам надумал подслушивать. Так-то он должен был торчать в проходе возле решетки, перегораживающей проход. Это шагах в двадцати от комнаты Иштар. Оттуда он бы ничего ни в жизнь не услыхал. Но он подкрался к двери, нарушая все приказы...

— И за одно это его могли казнить прямо на месте, — вставил Симур.

— Да, — кивнул Конан.

— Значит, здорово ты смутил его своими разговорами в клетке. Нарушилось привычное течение мыслей в его голове. Твоему тюремщику захотелось вернуть на место прежнюю ясность миропорядка или удостовериться в горькой правоте твоих рассказов, — говоря это, Симур отрешенно глядел на свое размытое отражение в серебре кубка.