История Рампы. (THE RAMPA STORY) - Рампа Лобсанг - Страница 53

Мы купили подержанный автомобиль и частенько выезжали в горы в окрестностях Дублина, наслаждаясь чистым воздухом и живописной природой. В одну из таких поездок мы услышали о старой сиамской кошке, умиравшей от сильного внутреннего кровотечения. После долгих и настоятельных уговоров нам удалось забрать ее к себе в дом. Ее осмотрел лучший ветеринарный хирург во всей Ирландии и решил, что жить ей осталось несколько часов. Я уговорил его сделать операцию, чтобы прекратить кровотечение, вызванное небрежным обращением и слишком большим количеством котят. Она поправилась и оказалась самым ласковым существом из всех людей и животных, каких мне доводилось встречать. Сейчас, когда я пишу эти строки, она разгуливает по дому, как и полагается добродушной старушке. Она совершенно слепа, но ее прекрасные голубые глаза сияют умом и добротой. Леди Ку'эй ходит рядом с ней, либо телепатически направляет ее шаги, чтобы она не натыкалась на препятствия и не ушиблась. Мы называем ее Грэнни Грейвискерз, потому что она и похожа на старенькую бабушку, которая, вырастив многочисленное потомство, наслаждается вечерней порой своей жизни.

Хаут принес мне счастье, которого я до сих пор не знал. Мистер Лофтус, полисмен, или «Страж», как их называют в Ирландии, часто наведывался поболтать. Он всегда был желанным гостем. Настоящий здоровяк, всегда подтянутый, словно караульный в Букингэмском дворце, он пользовался репутацией абсолютно справедливого и абсолютно бесстрашного человека. Обычно он заходил, когда бывал свободен от дежурства и заводил разговор о дальних краях. Настоящим удовольствием было услышать его «Боже мой, доктор, мозгов у вас хоть отбавляй!» Полиция многих стран обращалась со мной дурно, но Страж Лофтус из ирландского поселка Хаут показал мне, что есть на свете и хорошие полицейские.

Мое сердце опять начало сдавать, и жена захотела установить в доме телефон. К сожалению, все линии «На Холме» были заняты, так что поставить нам телефон не было возможности. В один прекрасный день раздался стук в дверь, и вошла наша соседка миссис О'Грэди со словами:

— Я слышала, вам нужен телефон, но вы не можете его получить. Пользуйтесь нашим в любое удобное время. Вот вам ключ от дома!

Ирландцы относились к нам прекрасно. Мистер и миссис О'Грэди всегда старались сделать для нас что-нибудь, старались сделать наше пребывание в Ирландии еще более приятным. И для нас было большим удовольствием и честью пригласить миссис О'Грэди к себе в Канаду на слишком короткое, к сожалению, время.

Потом на меня внезапно обрушилась тяжелая болезнь. Годы концлагерей, постоянное напряжение организма и неимоверные испытания, выпавшие на мою долю, — все это пагубно сказалось на моем сердце. Жена бросилась в дом О'Грэди и по телефону срочно вызвала врача. Спустя удивительно короткое время доктор Чэпмен уже входил в мою комнату и со сноровкой, которая приходит только с годами практики, взялся делать мне инъекции! Доктор Чэпмен принадлежал к врачам «старой школы», к «семейным врачам», у которых в кончике мизинца было больше знаний, чем у полудюжины столь популярных в наши дни врачей, «сошедших с конвейера». Что до нас с доктором Чэпменом, то это был редкий случай «дружбы с первого взгляда»! Под его присмотром я медленно поправился настолько, что смог вставать с постели. Затем пришла пора консультаций у ряда специалистов в Дублине. В Англии кто-то советовал мне ни в коем случае не доверять свое здоровье врачу-ирландцу. Я, однако, доверился, и получил лечение и уход лучше, чем в любой другой стране мира. Здесь присутствовало личное человеческое участие, а это намного лучше, чем механическая холодность всех этих новомодных докторов.

Бруд Кэмпбелл возвел вокруг нашей усадьбы хорошую каменную ограду вместо разрушенной, потому что нам постоянно досаждали бродячие туристы из Англии. Из Ливерпуля наезжали целые экскурсии, вламывались на участки жителей Хаута и устраивали там пикники! Одна такая «экскурсантка» даже немало нас повеселила. Однажды утром раздался громкий стук в дверь. Моя жена открыла и увидела на пороге какую-то немку. Та попыталась было протолкаться в дом, но безуспешно. Тогда она объявила, что устроит привал прямо на пороге дома, пока ей не будет разрешено «сесть у ног Лобсанга Рампы». Поскольку я тогда лежал в постели, я вовсе не хотел, чтобы кто-нибудь сидел у моих ног, и ее попросили уйти. День стал клониться к вечеру, а она все еще сидела на месте. Тогда пришел мистер Лофтус с очень деловым и решительным видом и уговорил женщину спуститься с холма, сесть на автобус в Дублин и больше не возвращаться!

Потом потянулись дни, до отказа заполненные делами, как я ни старался беречь силы. Доктор из Лхасы был уже завершен, но со всего света потоком шли письма. Почтальон Пат после долгого подъема в гору пыхтя подходил к двери.

— А! Доброе вам утречко, — говорил он тому, кто открывал дверь, — как сегодня самочувствие Самого? А как же, от ваших писем у меня уже спину ломит!

Однажды ночью я лежал, глядя на мерцающие огоньки Портмарнока и кораблей в открытом море, и внезапно осознал, что рядом со мной сидит старец. Он улыбнулся, когда я повернул к нему голову.

— Я пришел, — сказал он, — чтобы увидеть, как ты поправляешься, ибо желательно, чтобы ты снова отправился в Страну Золотого Света. Как ты себя чувствуешь?

— Думаю, что смогу это сделать, если постараюсь, — ответил я. — Ты отправишься со мной?

— Нет, — ответил он, — ибо твое тело сейчас более ценно, чем когда-либо, и я останусь здесь, чтобы его оберегать.

За прошедшие несколько месяцев мне крепко досталось. Одной из причин моих физических страданий было то, что любого жителя Запада заставило бы недоверчиво отшатнуться: произошла полная замена моего прежнего тела. Временное тело было телепортировано в иное место и там рассыпалось в прах. Тем, кто всерьез этим интересуется, скажу, что здесь применялось древнее восточное искусство, и в некоторых книгах о нем можно прочесть.

Несколько минут я лежал, собираясь с силами. За окном неторопливо пропыхтело в порт запоздалое рыбацкое суденышко. Ярко светили звезды, и Око Ирландии купалось в лунном свете. Старец улыбнулся и сказал:

— Красивый у тебя отсюда вид!

Я молча кивнул, распрямил спину, согнул ноги и поплыл вверх, словно колечко дыма. На мгновение я завис над мысом, глядя вниз на освещенную луной местность. Око Ирландии, островок у самого побережья, потом чуть дальше остров Ламбэй. Позади светились яркие огни Дублина, современного, хорошо освещенного города. Поднимаясь все выше, я видел великолепный изгиб залива Килленни, так похожего на Неаполитанский, а за ним — горы Грейстоунз и Уиклоу. И я поплыл прочь из этого мира, из этого пространства и времени, в ту сферу существования, которую невозможно описать ни на одном языке трехмерного мира.

Это было похоже на выход из мрака в яркий солнечный свет. Меня уже ждал мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп.

— Ты был молодцом, Лобсанг, ты много выстрадал, — сказал он. — Скоро уже ты вернешься сюда, чтобы никогда больше не уходить. Твоя борьба стоила того.

Мы медленно двинулись по немыслимо прекрасной местности в Зал Памяти, где мне предстояло узнать еще многое.

Некоторое время мы провели в беседе, — мой Наставник, группа августейших и я.

— Скоро, — сказал один, — тебе предстоит дорога в Страну краснокожих индейцев, где тебя ожидает еще одно задание. Передохни здесь несколько кратких часов, ибо испытания, выпавшие тебе в последнее время, серьезно подорвали твои силы.

— Да, — заметил другой, — и не огорчайся из-за тех, кто тебя критикует, ибо они не ведают, о чем говорят, ослепленные добровольным невежеством Запада. Когда Смерть закроет их глаза и они родятся для Высшей Жизни, тогда они пожалеют о тех невзгодах и горестях, которые причинили тебе без всякой нужды.

Когда я вернулся в Ирландию, земля еще была погружена в ночной мрак, лишь кое-где в утреннем небе слабо пробивались первые лучи рассвета. Вдоль длинной песчаной полосы Клонтарфа с тихими вздохами разбивался о берег прибой. Потом выплыл мыс Хаут — темная громада в предрассветном мраке. Спустившись ниже, я бросил взгляд на крышу дома. «Вот те на! — заметил я про себя. — Чайки погнули мою антенну. Придется просить Бруда Кэмпбелла, чтобы он ее выпрямил». Старец все еще сидел у моей постели. Миссис Фифи Грейвискерз сидела у меня в ногах, словно на посту. Как только я вернулся в тело и оживил его, она подошла ко мне, потерлась мордочкой и замурлыкала. Потом она издала тихий зов, и вошла Леди Ку'эй, вспрыгнула на кровать и устроилась у меня на коленях. Старец некоторое время смотрел на них с нескрываемой нежностью, потом заметил: