История Рампы. (THE RAMPA STORY) - Рампа Лобсанг - Страница 12

Пыльная дорога была сплошь покрыта выбоинами. Мы проезжали мимо женских бригад, которые под присмотром вооруженных надзирателей вручную засыпали самые глубокие выбоины камнями. Солдаты выкрикивали в их адрес похабные шутки, делали непристойные жесты.

Миновав жилой район, мы ехали все дальше, пока не подкатили к нескольким довольно мрачным на вид зданиям, похожим на тюрьму. Грузовик, не останавливаясь, заехал в мощеный булыжником внутренний двор. Кругом не было ни души. Солдаты начали встревожено оглядываться по сторонам. Но как только водитель заглушил мотор, сразу стал слышен жуткий гвалт, крики людей и яростный собачий лай. Мы с солдатами поспешили к месту, откуда доносился весь этот шум. Пройдя через открытую дверь в высокой каменной стене, мы увидели обнесенный сеткой вольер, в котором находилось около полусотни здоровенных овчарок. Один из столпившихся у вольера солдат принялся взахлеб рассказывать о том, что здесь произошло. Озверевшие от человеческой крови псы загрызли и сожрали двух смотрителей. Толпа вдруг заколыхалась, раздалась в стороны, и у меня на глазах высоко вскарабкавшийся на сетчатую ограду третий смотритель вдруг разжал пальцы и рухнул в самую гущу собачьей своры. Раздался страшный вопль, от которого кровь застыла в жилах, а потом только жадное урчание сбившихся в кучу собак. Ефрейтор оглянулся на меня:

— Эй, ты! А ты ведь сможешь справиться с собаками. — Он повернулся к стоявшему рядом солдату и приказал: — Попроси товарища капитана подойти сюда. Скажи, что у нас есть человек, который утихомирит собак.

Солдат поспешил прочь, а я чуть не лишился чувств от страха. Я? Почему это как трудности и опасности, так всегда я? Но присмотревшись к собакам, я подумал: «А почему бы и нет?» Этим псам по свирепости далеко до тибетских овчарок; к тому же от солдат исходит сильный запах страха перед собаками, вот те на них и бросаются.

Сквозь почтительно расступившуюся толпу к нам подошел нагловатого вида капитан. Не доходя несколько футов, он остановился, смерил меня взглядом, и по лицу его промелькнула презрительная усмешка.

— Тьфу, ефрейтор, — высокомерно сказал он. — Так что тут у нас? Невежественный местный священник?

— Товарищ капитан, — сказал ефрейтор. — Наши собаки не стали бросаться на этого человека, а Серж отгрыз руку у нарушителя и принес ему. Пошлите его в вольер, товарищ капитан.

Некоторое время капитан, нахмурившись, возил сапогами в пыли и сосредоточенно грыз ногти. Наконец он поднял глаза на нас:

— Так я и сделаю. Москва требует, чтобы я не убивал больше собак, но и не говорит, что с ними делать, когда те звереют от крови. А если этого загрызут, посчитаем, что произошел несчастный случай. Если же он останется жив, хотя вряд ли, мы его наградим.

Он походил немного, поглядывая на собак, грызущих кости троих убитых и сожранных смотрителей, потом повернулся к ефрейтору и сказал:

— Займись этим, ефрейтор. Если у него получится, станешь сержантом. — И с этими словами он быстро зашагал прочь.

Ефрейтор на мгновение замер, широко раскрыв глаза.

— Я сержант? Мужик! — обратился он ко мне, — утихомирь только этих псов, и все пограничники станут твоими друзьями. Заходи.

— Товарищ ефрейтор, — попросил я, — пусть эти три собаки зайдут туда вместе со мной. Они знают меня и знают этих псов.

— Так и быть, — ответил он. — Идем со мной, приведем их.

Мы вернулись к прицепу. Там я приласкал этих трех собак, позволил им облизать себя, пометить своим запахом. Затем вместе с вьющимися у ног собаками я подошел к запертому входу в вольер. На случай, если какой-нибудь пес вырвется на волю, вход охраняли двое вооруженных солдат. Дверь чуть приоткрылась, и меня грубо втолкнули внутрь.

Собаки ринулись на меня со всех сторон, но, завидев оскаленные пасти трех «моих» псов, большинство потеряло охоту подходить слишком близко. Лишь один здоровенный свирепый пес, по-видимому вожак, взлетел в прыжке, целясь мне в горло. Но я был к этому готов и, шагнув в сторону, нанес ему резкий удар по шее приемом дзюдо (или каратэ, как его сейчас называют). Пес замертво рухнул на землю, и его мгновенно покрыла живая масса обезумевших, дерущихся собак, так что я еле успел отскочить в сторону. Лязг челюстей и урчание были чудовищны.

Совершенно безоружный, без всякой защиты я немного постоял, направляя на собак только добрые и дружелюбные мысли, говоря в душе, что я их нисколько не боюсь и что я теперь их повелитель. Собаки повернулись ко мне, и на какой-то момент меня охватило омерзение при виде обглоданного скелета их недавнего вожака. Теперь все собаки смотрели на меня. Я сел на землю и пожелал, чтобы они сделали то же самое. Они расселись передо мной полукругом, вытянув вперед лапы, лениво свесив языки и виляя хвостами.

Я встал и подозвал Сержа. Положив руку ему на голову, я громко произнес:

— Теперь ты, Серж, будешь вожаком всех этих собак. Ты будешь слушаться меня и следить за тем, чтобы слушались остальные.

Из-за ограды вольера внезапно грянули аплодисменты. А я и думать забыл о солдатах! Оглянувшись, я увидел, как они приветственно машут мне руками. Капитан с сияющей от радости физиономией подошел к сетке и крикнул:

— Вытащи оттуда трупы смотрителей или то, что от них осталось.

Я понуро подошел к первому телу, представлявшему собой рваное кровавое месиво с обглоданными ребрами, и потянул за руку, но рука отвалилась от плеча. Тогда я взялся за голову трупа и потащил его к выходу с волочащимися по земле внутренностями. Послышался вздох ужаса, и я увидел, что Серж идет рядом, держа в пасти оторванную руку. С огромным трудом я выволок все три тела, вернее то, что от них осталось. Затем, уже в полном изнеможении, я подошел к воротам и был выпущен из вольера.

Передо мной вырос капитан.

— Ты воняешь! — сказал он. — Почистись, смой грязь после возни с трупами. Останешься здесь на месяц присматривать за собаками. Через месяц они вернутся в свои патрульные наряды, и ты свободен. Ты будешь получать жалованье ефрейтора.

Тут он повернулся к моему ефрейтору и добавил:

— Как я и обещал, с этой минуты ты сержант.

И он зашагал прочь, явно довольный тем, как все закончилось.

Сержант просиял.

— Да ты настоящий волшебник! Никогда не забуду, как ты прикончил этого пса. Никогда не забуду, как капитан тут прыгал, снимая все на пленку. Ты сам себе здорово удружил. Когда у нас в прошлый раз взбунтовались собаки, мы потеряли шесть человек и сорок собак. Москва тогда крепко дала капитану по шее и пригрозила наказать еще круче, если потери собак не прекратятся. Так что к тебе он будет благоволить. Тебя возьмут к нам на довольствие. А мы вопросов не задаем. Только ты и в самом деле воняешь, капитан верно сказал. Говорил я Андрею, что он обжора и от него вечно воняет. А теперь, глядя на его потроха, вижу, что был прав.

Я был настолько измучен, что у меня не было сил ужаснуться его черному юмору.

Завидев меня в столовой, солдаты оглушительно загоготали и что-то сказали сержанту. Тот тоже взревел от хохота и поспешил ко мне.

— Хо! Хо! Товарищ поп, — заорал он с буйным весельем в глазах. — Они говорят, что на тебе столько внутренностей Андрея, что теперь, после его смерти, тебе полагается отдать все его вещи. Родственников у него нет. Пока ты будешь у нас, мы будем называть тебя товарищ ефрейтор Андрей.

Все, что принадлежало ему, теперь твое. К тому же ты выиграл мне много денег, когда я побился за тебя об заклад у вольера. Теперь ты мой друг.

Сержант Борис был в душе совсем неплохим парнем. Неотесанный грубиян, без какого-либо намека на образование, он все же очень дружелюбно относился ко мне в благодарность за повышение по службе, — «иначе я на всю жизнь остался бы ефрейтором», говаривал он, — и за крупный денежный выигрыш, полученный благодаря мне. Многие говорили, что в вольере у меня нет никаких шансов выжить. Борис это услышал и сказал: