Время крови - Ветер Андрей - Страница 13

• Предыдущая
• 13/75
• Следующая

– Я целился туда, куда мог попасть, – сказал ему казак, стараясь перекрыть гул голосов. – Но ты бы выстрелил точнее. Если бы ты стрелял передо мной, у меня не осталось бы шансов… Почему ты сделал это?

– А почему ты согласился на это, Гриша? Впрочем, что мне за дело… Я просто подумал, что мне это вовсе не нужно: победа, приз…

– Ты уступил, – казак стиснул Ивану руку, – ты уступил мне.

Лицо Ивана сохраняло спокойствие, почти равнодушие.

– Ты, поди, заметил, что я… что мне… – Григорий понизил голос.

– Помилуй, Гриша, что ж я такого заметил?

– Что на Марью Андреевну я смотрю… Стыдно мне говорить о том… Она ведь вон какая… Я давно привык тут чукотских девок брюхатить, но они ж – иное дело. А как увидел Марью Андреевну… Понимаю, что не пара я ей, но в сердце, вишь ты, впервые за столько лет песня зазвучала… Поверишь ли, Ваня?

– Поверю, – задумчиво ответил Копыто. – Иди ж за призом. Марья Андреевна ждёт, и старик тоже вон рукой тебя манит.

– Спасибо…

Рано утром на следующий день появились Чукчи. Казаки едва успели возвратиться с устроенного позади крепости кладбища, где похоронили убитого дикарями Василя, как над крепостными стенами разнеслось предупреждение.

– Ого-го! – звучно кричали дозорные на вышках. – Дикие пожаловали! Тревога!

В сером воздухе Чукчи темнели бесформенной массой на берегу озера, медленно продвигаясь в направлении крепости.

– В ружьё! – скомандовал кто-то, и заспанное пространство Раскольной очень скоро оживилось, задвигалось.

– Откуда идут?

– Много ль их?

– По воде али по берегу надвигаются?

– Давно у меня руки на них чешутся!

Поднятый шум заставил обитателей стоявших за крепостной стеной избушек и чумов быстро проскользнуть в приоткрывшиеся специально для них ворота. Решительным шагом прошёл на стену капитан Никитин, застёгивая мундир и насаживая треуголку на непричёсанную голову. Появился и отец Никодим в длинном чёрном платье. Его худощавое лицо, облепленное неопрятной рыжеватой бородой, являло собой воплощение безудержной ненависти. Чукчи остановились на достаточном расстоянии, чтобы не быть досягаемыми пулями и ядрами.

– Неужто канальи решились? – не поверил капитан Никитин и потряс над головой кулаком. – Вот я вас!

– Вряд ли, господин капитан, – ответил Тяжлов, подошедший к нему. – Силы слишком не равны. А коли полезут, пальнём из пушек. Пара залпов, полагаю, поставит точку, господин капитан. Их же по пальцам пересчитать можно, поглядите, даже отсюда видать…

– Оно, голубчик, конечно, но вот ведь… Жаль, жаль… Два года жили мы спокойно, не знали беды. Я уж совсем уверился в том, что подполковник Пленисер твёрдо договорился с дикими, когда встречался тут с ними. Помните, Вадим Семёнович, сколько их тут собралось, диких-то? Штук сто байдар приплыло, по двадцать человек в каждой! А сколько на оленях пришло! Да, зрелище было не из рядовых.

– Ничего, господин капитан, зададим сейчас перцу этим тварям, тоже зрелище будет! – воскликнул Тяжлов.

– Признаюсь, очень мне не хочется бой принимать. Отвык я, старый стал, запалу внутреннего не осталось. Вот раньше, помню… Впрочем… Распорядитесь подготовить орудия, кхе-кхе… И вот ещё что… пришлите ко мне поручика Сафонова. Он небось после вчерашнего праздника храпит почём зря, а тут война. Пусть воочию убедится, чтобы в штабе потом доклад держать мог.

На стенах собралось к тому времени изрядно людей. Все гомонили, но волнения особенного не чувствовалось.

– Не-е, не пойдут… Кишка тонка у косоглазых…

– А вот как Седая их Баба, понимаешь, накрутит, так и попрут…

– Не-е, кишка тонка… Мы их передавим, как тараканов…

Вскоре на стену взобрались и женщины, которые не меньше казаков интересовались возможным развитием событий. Среди них Тяжлов сразу разглядел Машу. Она была взволнована, почти испугана. Подпоручик шагнул было к ней, но тут послышался лёгкий хлопок со стороны Чукчей.

– Смотри-ка, сукины дети! Палят по нам! Берданку прихватили.

– Небось твою, древнюю, которую ты им справил за пяток волчьих шкур! Пуля ударилась о брёвна.

– Вот ведь, черти, умеют, обучились кой-чему… А ну, ответим…

– Не приказывали…

Дикари медленно приближались, постепенно рассеиваясь по всему берегу. Они двигались, низко пригнувшись к земле, перебегая с места на место и застывая там, делаясь похожими на вывернутые из земли пни. Снова донёсся выстрел с их стороны, вспыхнуло дымное облачко пороха, и пуля глухо стукнулась в стену.

– Отставить смех! – пронёсся над людьми внезапно окрепший и удививший всех голос капитана Никитина. – Уведите отсюда женщин, не бабье дело! А ну, ребята, взяли на изготовку!

Но никто из женщин не покинул стену, всем было слишком интересно смотреть. Наступавшие Чукчи становились различимее, многие несли длинные копья с большими наконечниками-ножами, ещё большее число было вооружено луками и стрелами. У многих через плечо висели ремни, с помощью которых дикари метали камни.

– Пли!

Рассыпчато затарахтели вдоль частокола выстрелы, приправленные крепкими бранными словами, из которых самым безобидным выражением было «язвина тебе в рот, погань вонючая».

Сильно запахло порохом, над стеной густо потянулся сизый дым.

Ближайшие фигуры наступавших уткнулись в землю и застыли. Другие поднялись во весь рост и побежали к крепости. Казаки принялись быстро заколачивать новые пули в стволы.

– Орудие! Пли!

Пушечный выстрел осыпал картечью самую гущу бежавшей толпы. Чукчи отхлынули в разные стороны, попятились. С десяток тел осталось биться в агонии.

– Ну вот, – кивнул капитан, – дело нехитрое.

Дикари отступили к лесу, прячась за стволами лиственниц и берёз. Почти одновременно с грохнувшей пушкой и поднявшимся вверх столбом дыма испортилась погода. Испортилась как-то сразу, как по отмашке. Заморосил мелкий северный дождь.

– Всё, кончилось, – проговорил стоявший рядом с Машей Павел Касьянович. – Пойдёмте в дом, Марья Андреевна. Не столько от стрел надобно вам укрыться, сколько от дождя.

– Вы заметили, сколько там убитых? – тихим голосом спросила девушка, её руки дрожали.

– Да, голубушка, заметил. Могло быть и больше, если бы из пушек пальнули ещё пару раз.

– Не пальнут?

– Полагаю, что нет. Наш доблестный комендант – человек военный, но мягкосердечный. Без нужды не накричит и лишней пули не пустит. Не видит в этом, так сказать, удовольствия. Туго ему здесь приходится. Тут лучше служить тому, у кого сердце из льда, как у господина, например, Тяжлова. Этому дай только покомандовать…

– Маша! – послышался сзади голос Алексея. – Как ты?

– А что мне будет? – с грустью откликнулась она и обняла брата. – В животе и смерти Бог волен… Вот иду чай пить, Пал Касьяныч приглашает. А тебя господин капитан дожидается.

– Где?

– Вон там. – Она указала рукой на потерявшуюся среди рослых казаков фигуру коменданта.

Алексей в одно мгновение взлетел по лестнице на стену и протолкнулся сквозь толпу тулупов.

– Ну что тут? – чуть ли не выкрикнул он, подбегая к Никитину и возбуждённо глядя на старика.

– Откатились, батенька ты мой, – бодро отозвался Анисим Гаврилович, глядя на лес. Затем посмотрел на Алексея и спросил: – Угомонились они там или как? – Спросил так, будто Алексей Сафонов находился возле него с самого начала атаки и будто не Алексей хотел узнать у него, каково положение. – Вот, полюбуйтесь, сударь мой, какие дела творятся на земле! И скажите мне после этого: как нам быть? Как быть простым людям? Как быть тем, на кого надавливают и принуждают отвечать ударом на удар? Как быть? Как соблюдать заповеди Христовы? Вот я уже старик почти, не по годам, конечно, а по состоянию моему. И я не знаю ответа…

– Ужели всё кончено? – воскликнул Алексей растерянно.

– Как знать. – Комендант пожал плечами.

– Вот ведь… Как же так! – Алексей стукнул кулаком по бревну.

• Предыдущая
• 13/75
• Следующая