Лекции Президентам по Истории, Философии и Религии - Ключник Роман - Страница 45

И это был результат раздумий последнего великого мыслителя Запада Фридриха Ницше (1844–1900гг.), — в Европе это назвали «бунтарство». «Своей смертью Иисус подтвердил блаженство своей жизненной практики: этот «Благовестник» умер, как жил: не ради «искупления людей», но для того, чтобы показать, как нужно жить» — объяснял Ф.Ницше. Призыв Ницше к людям — уподобиться Иисусу Христу, обратить внимание на Его образ, на его жизнь, а не на смерть, уподобиться в жизни духовному образу Иисуса Христа, стремиться быть похожим на Иисуса Христа прозвучал в бурно развивающейся материально капиталистической Европе странно, неуместно, несвоевременно, не кстати.

Поэтому сатанисты в Европе быстро нейтрализовали учение Фридриха Ницше — его призыв следовать Христу, к духовному развитию, быть похожим в жизни на Христа — объявили стремлением к сверхчеловеку, стремлением стать сверхчеловеком и придали всему этому крайне негативный оттенок, оттенок люциферства, а затем и откровенно фашистский, и таким образом окончательно измазали дерьмом верные выводы Ницше и одновременно совершенно логичные и закономерные конечные результаты прогресса, эволюции всей западноевропейской философии.

И только некоторые глубокие выводы Ф.Ницше по поводу сознания и подсознания были использованы и легли в основу психологии Фрейда и Юнга.

Современник Ницше выдающийся русский мыслитель Владимир Соловьёв (1853–1900 гг.) перехватил пальму мирового первенства в философии и теологии, вывел русскую философию на самый высокий мировой уровень, и в XX веке выдающиеся русские мыслители эту пальму лидерства не отдавали.

Однажды Владимир Соловьёв ещё в молодом возрасте почувствовал «сиянье Божества» когда —

«Всё в лазури сегодня явилось

Предо мною царица моя,—

Сердце сладким восторгом забилось,

И в лучах восходящего дня

Тихим светом душа засветилась…»

Всю свою жизнь Соловьёв посвятил богопознанию, и страстно желал опять встретить знакомую ему «Софию», эту Мировую Душу, Интеллигенцию Мира.

Долго просиживал он в поисках знаний в библиотеках европейских столиц и даже — «Смутная грёза привела меня на берега Нила. Здесь, в колыбели истории, я думаю найти какую-нибудь нить, которая через развалины и могилы настоящего, связала бы первоначальную жизнь человечества с новой жизнью…». Но — «Пищи себе в Египте не нашёл никакой, а потому через восемь дней и уезжаю отсюда в Италию…» — писал он в письме своей матушке.

Раздумывая о Мире у себя в России, Соловьёв нашёл больше истин чем в Египте, Италии и Англии.

В.Соловьёв, вопреки, модным в его время лозунгам французских революций и марксизма о равенстве, братстве и свободе адекватно оценил действительность, проблему вечного несовершенства человечества:

«Свободное же подчинение каждого всем, очевидно, возможно только тогда, когда все эти сами подчинены нравственному безусловному началу, по отношению к которому они равны между собою, как все конечные величины равны по отношению к бесконечности.

Но по природе люди не равны между собою, так как обладают неодинаковыми силами, вследствие же неравенства сил они необходимо оказываются в насильственном подчинении друг у друга, следовательно по природе они не свободны, наконец по природе люди чужды и враждебны друг другу, природное человечество никак не представляет собою братства».

И с этой позиции В.Соловьёв объяснил смысл, суть явления человечеству Иисуса Христа:

«Воплощение Божественного Логоса в лице Иисуса Христа есть явление нового духовного человека, второго Адама… Таким образом, понятие духовного человека предполагает одну богочеловеческую личность, совмещающую в себе два естества и обладающую двумя волями.

Первобытное непосредственное единство двух начал в человеке — единство, представляемое первым Адамом в его райском состоянии его невиновности и нарушенное в грехопадении, — не могло быть просто восстановлено. Новое единство уже не может быть непосредственным, невиновностью: оно должно быть достигнутым, оно может быть только результатом свободного дела, подвига…

…Человек является естественным посредником между Богом и материальным бытием, проводником Всеединящего Божественного начала в стихийную множественность — устроителем и организатором Вселенной… Итак, София есть идеальное, совершенное человечество, вечно заключающееся в цельном Божественном существе, или Христе».

Это идеальное совершенное человечество, к которому должно вечно стремится реальное человечество — Соловьёв назвал Богочеловечеством по примеру Иисуса Христа, который есть Богочеловек, идеальный образец духовного человека.

После В. Соловьёва к таким же выводам после долгих раздумий и экспериментов над собой пришёл великий русский мыслитель Лев Николаевич Толстой, позиция которого была продемонстрирована в предыдущей главе.

Затем эту же тему обдумывал выдающийся русский мыслитель Владимир Шмаков, погибший в годы «революционного» кровавого захвата России. Объяснение у В.Шмакова было следующим: греки метались в решении этой проблемы, более склонялись к Аполлону и в борьбе с Дионисом у них возник образ страдающего героя — Прометей, Геракл, Одиссей, царь Эдип. Греки страдают и сопереживают вместе со своими героями. Абстрактная идея судьбы — рок витает над ними. Бог и человек разделены пропастью — и в этом весь узел греческих трагедий. Греки выстрадали трагедию, но её не преодолели, проблему не решили.

Римляне уже не хотели страдать и сопереживать абстрактно, как греки, они приземляют проблему и хотят решить её реально в жизни, подобно Богам. У них преобладает Дионис. Римляне опустили решение этой трагической проблемы не внутрь себя, в личность, а совсем рядом — в зрелища, в войны, в вакханалии. Они принимают участие в самом процессе кипения этой проблемы как непосредственные участники. У греков страдали абстрактные герои, а сами греки сострадали и сопереживали им. У римлян страдают реально в зрелищах реальные люди — преступники, гладиаторы, просто рабы, христиане, а римляне вместе с ними также сострадают и сопереживают.

Но это не внутреннее решение проблемы, это её вывод наружу в зрелища и в вакханалии. Римляне непосредственно проблему демонстрируют, отображают, но не решают. Боги рядом с человеком, они определяют конкретные людские процессы, без человека решают его судьбу, римлянин — зритель.

«Христос соединил два великих начала в конкретном Образе. Пропасть между Богом и человеком перестала существовать. Победно восходящий герой (человек) и нисходящий Бог объединились в его Бого-Человечестве, как в конкретном всеобъемлющем Символе», — писал В.Шмаков, который с другой стороны пришёл к тому же, к чему пришёл В. Соловьёв.

После В.Соловьёва, Л.Толстого и В.Шмакова ту же позицию занимал и выдающийся русский мыслитель Николай Бердяев (1874–1948 гг.) — «В религии Духа, в религии свободы, всё представляется в новом свете: не будет авторитета и не будет возмездия; окончательно исчезнет кошмар судебного понимания Христианства и вечного ада. В основе будет не суд и возмездие, а творческое развитие и преображение, богоуподобление».

Стоит отметить общечеловеческий аспект сути явления Иисуса Христа — если человек любой национальности, любого вероисповедания: от мусульманина до буддиста ставит перед собой задачу духовного совершенства и совершает добрые дела, то он уподобляется в какой-то мере Иисусу Христу, и в этом смысле является по своей сути христианином, даже не осознавая этого.

Вот от слов и от фиксации правильных истин об Иисусе Христе, о совершенстве и богоуподоблении людей, к реальному духовному совершенству и богоуподоблению по примеру Иисуса решил подтолкнуть людей, русских людей выдающийся русский мыслитель Иван Ильин (1883–1954 гг.).

Для динамики, для начала движения Ильин должен был преодолеть довольно сложную проблему — философскую ошибку выдающегося русского мыслителя Льва Толстого.

Ещё до Льва Толстого Владимир Соловьёв много думал о том, как извилисто и коварно пробегает граница добра и зла в человеке и среди людей; В.Соловьёв: