Два Призрака - Щербинин Дмитрий Владимирович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/17
• Следующая

— Прочти…

И я увидел пылающее, словно тысяча солнц слово, запечатлённое на неведомом мне языке. Тем не менее, в одно мгновенье снизошло на меня просветление, и я постиг этот не земной, но ангельский язык. И прочёл слово, слабый отблеск которого на языке людском звучит, как: „Вечность“.

А затем увидел я себя уже лежащим в гробу, и люди плакали надо мною, и почитали как святого, ибо в тот же час, в который я умер в темнице, было открыто, что меня несправедливо оклеветали.

И отнесли меня в лесную колокольню, которая была последним моим творением. Здесь меня и отпели. Здесь и погребли. Но дух мой не отправился не на небеса, ни в ад, он был рядом с телом, которое, усохнув, стало мумией. Я был частью этих стен, мой голос звучал в ударах колокола, мои глаза сияли в куполе.

Ну а Страшеглав, узнав, что лесная колокольня всё-таки достроена, едва сам себя не загрыз от ярости. Не раз и не два покушался он на колокольню, но каждый раз его попытки оканчивались неудачей. Использовал он и чёрную магию, но всё тщетно.

В конце концов, он так себя извёл ненавистью, что почернел, сморщился, да и умер. От тела его исходил такой смрад, что никто не решался к нему подойти, до тех пор, пока он совсем не сгнил. Когда же подошли и дотронулись до скелета, то он рассыпался в прах.

Но Страшеглав не ушёл окончательно из этого мира. Подобно ядовитому змею дух его поселился в земле, там он и ползал, копя силы, и наполняясь злобой.

Помимо того он вселялся и в тех несчастных, который доводилось поселиться в его недостроенном адском дворе. И такова была злоба этого духа, что всякий в кого он вселялся, в скором времени как бы изгорал и умирал в страшных мучениях.

Но главной целью Страшеглава была всё-таки лесная колокольня. С помощью магии он призвал целый легион адских духов, и они вселились в деревья, которые окружали колокольню. Некогда чудесный лес превратился в жуткое, опаснейшее место.

Представьте мою боль: я видел, как люди шли, чтобы обрести душевную гармонию среди этих стен, а обретали страшную погибель на лесных тропах. Я пытался предупредить их, но всё тщетно, ибо был ограничен пределами колокольни.

Дальнейшее вам, в общем, известно. Ведущая сюда тропа заросла и забыта. Колокольня медленно врастает в землю.

Но дух Страшеглава жаждет скорейшего разрушения колокольни. Как только падут эти стены, он сможет достроить свой адский дворец, и вернётся в мир живых, более могучий, чем когда бы то ни было. И тогда воистину темнейшие времена настанут для всех живущих, и много крови прольётся».

Такими словами закончил свой рассказ призрак Никиты Афанасьевича, но у Юры имелись ещё вопросы. Первый из них был:

— Если даже в меня вселился некий адский дух, то как бы я смог разрушить колокольню? Мне кажется, силёнок не хватило бы. Здесь стены — ого-го!

— Поверь, если бы адский дух полностью завладел тобой, то ты нанёс бы колокольне очень большой ущерб.

— Ладно, но я хочу ещё сказать: в колокольне уже нечисто!

— Ты имеешь в виду, то тёмное, что встретилось вам на пути в звонницу, и так вас напугало?

— Да!

— Так вот, тот, кого вы встретили, носит очень поэтичное имя, Барабашка. Когда-то он служил Страшеглаву, но не очень то преданно, ибо был скорее шалуном, а не закоренелым злодеем. И мне удалось переманить его на свою сторону.

— Неужели это возможно? — изумился Юра. — Ведь он же — адский дух!

— Ну и что же из того? Ведь кого-то можно совлечь со светлого пути, а кого то и с тёмного. Барабашка служит мне с такой же преданностью, как хороший пёс служит своему хозяину. И он обрёл прощение.

— И что же входит в его обязанности? — поинтересовалась Уля.

— Ну, во-первых, стучит в колокол. Это немаловажно: ведь, как вы уже заметили, колокольные удары отпугивают нежить. А во-вторых, развлекает меня…

— Развлекает вас?

— Ну, да. А что же вы думаете: не так уж интересно столько лет сидеть здесь в одиночестве, и никого не слышать.

— И что же он вам рассказывает?

— В основном всякие житейские истории. Очень, кстати, поучительные. Но сейчас у нас разговор не об этом. Знаете ли вы, что ваши родители уже очень волнуются?

— Догадываемся.

— А хотели бы вы попасть домой?

Ребята энергично закивали головами, и уже представляли, что призрак одарит их ковром-самолётом, или вообще — просто моргнёт глазом, и они окажутся в своих кроватках.

Но призрак прочёл их мысли, и вымолвил:

— Нет-нет. У меня нет ковра-самолёта, и вообще — придётся вам возвращаться в город на своих двоих.

Ребята печально вздохнули, а Юра вымолвил:

— А сможем ли? Пропустит ли нас лес?

— Так просто не пропустит. Вам придётся пробиваться.

— Быть может, вы подарите нам какое-нибудь оружие?

— Ну, разве что это…

Никита Афанасьевич бесшумно проплыл к сундуку, который стоял в углу и был выкован из чистого золота. Дунул он на него, и раскрылся сундук. А в сундуке лежал на алой подушечке колокольчик, чем-то похожий на те колокольчики, который вешают первого сентября на шеи первоклассников.

И молвил Никита Афанасьевич:

— К сожалению, у меня только один такой колокольчик. Так что вы идите, взявшись за руки. Слышите? Как только почувствуйте, что нежить к вам приближается, так звоните в колокольчик — нежить этого колокольчика, как зверь огня боится. Не даром сделан он из того же металла, что и большой колокол…

— Спасибо вам, огромное, — кивнул Юра. — А теперь, наверное, нам надо утра дождаться, да?

— Да, пожалуй, — кивнул Никита Афанасьевич. — И спать вы уляжетесь прямо здесь, в пыли. Не бойтесь: пыль мягкая, и спать на ней приятнее, чем на любом перине.

Но ребятам так и не довелось поспеть на пылевой кровати. Дело в том, что сзади раздался шорох. Они обернулись, и увидели нечто чёрное, с огромной зубастой головой, которая замещала собой и туловище. Прямо из этой головы произрастали два огромных крыла. Чудище ухмылялось. Рот у него был огромный, и из него торчали клыки.

— Вот это и есть Барабашка, — представил чудище Никита Афанасьевич.

Чудище громко рыгнуло, в результате чего из его рта вырвался огромный дымчатый клубок. Ребята закашлялись, и вымолвили:

— Очень приятно…

Из воздуха перед ртом Барабашки материализовался огромная сигарета, он затянулся, а затем, выдохнув ещё одну пренеприятную тучку, обратился к Никите Афанасьевичу:

— Босс, у нас неприятности.

Никита Афанасьевич пригладил свою солидную бороду, и заявил сурово:

— Во-первых, прекрати называть меня боссом!

— Так точно, шеф!

— И не шеф! — праведно возмутился Никита Афанасьевич.

— Ну, а как же?

— Просто по имени отчеству.

— А как вас зовут?

— Не паясничай!

— Я забыл! Так как же?!

Тут сверху раздался грохот.

— Никитой Афанасьевичем меня зовут, — нетерпеливо выкрикнул призрак.

— Слишком сложно. Буду звать вас сокращённо, Н.А. Итак, Н.А., у вас есть ко мне ещё какие-то претензии?

— О, да! Прекрати курить! Немедленно!

— О-о, слушаю и повинуюсь!

Сигарета выплыла изо рта Барабашки, поднялась под потолок, где сложилась в значок: «Курить запрещено», и сгинула без следа.

— Ладно, а теперь, наконец, говори, что случилось, — потребовал Никита Афанасьевич.

— Видите ли, патрон… э-э, Н.А., просто Н.А… Итак, Н.А., плохи наши делишки. Все эти злючки-колючки разбушевались сегодня не на шутку. Такой, понимаете, штурм устроили. Многие из них погибли, но всё-таки пробили брешь в стене.

Тут Никита Афанасьевич вскочил, засиял ярко, и прокричал:

— То есть, ты хочешь сказать, что они уже внутри?

— О, да, мой разъярённый товарищ!

— Прекрати.

— О, да, мой Н.А.! Они уже внутри!

— Так что же ты не звонишь в колокол?

— Как же я могу звонить в колокол, когда я здесь и предупреждаю вас, об опасности?

— Хорошо. Ты предупредил, а теперь лети и звони… Хотя, нет, подожди. Я сам буду звонить, а ты проведи этих ребят по тайному ходу.

• Предыдущая
• 9/17
• Следующая