Дело о похищении Бетти Кейн - Тэй Джозефина - Страница 6

Девочка оказалась права и насчет третьего лестничного марша, ведущего на чердак. И тут тоже не было дорожки.

Чердак оказался низкой квадратной комнатушкой, потолок которой резко опускался с трех сторон, повторяя форму крыши. Единственным источником света было круглое окошко, выходящее на фасад. Черепичные плиты спускались от окошка к низкому белому парапетику. Окно было разделено рамой на четыре части, через одно стекло шла трещина. Окно, видимо, никогда не открывалось. Никакой мебели на чердаке не было.

«Какая противоестественная пустота, — подумал Роберт, — а ведь эта комната могла служить чуланом, складом ненужных вещей».

— Когда мы сюда переехали, тут валялось разное барахло, — сказала Марион, как бы отвечая на мысли Роберта, — но, коль скоро мы поняли, что большую часть времени придется обходиться без служанки, мы от этого барахла решили отделаться.

Грант вопросительно взглянул на девочку.

— Кровать стояла в этом углу, — заявила она, показывая на дальний угол, — а рядом был деревянный комод. А в этом углу, за дверью, было два чемодана и дорожный сундук с плоской крышкой. Еще был стул, но она его унесла после того, как я пыталась разбить окно. — Девочка говорила о Марион так равнодушно, будто ее рядом не было. — Я пыталась разбить вот это стекло.

Роберту показалось, будто трещина на стекле появилась не несколько недель назад, а куда раньше, но ничего не скажешь — она была налицо.

Грант прошел в дальний угол и наклонился, желая проверить пол, но можно было не наклоняться. Даже от двери, с того места, где стоял Роберт, можно было видеть следы, оставленные железными ножками кровати.

— Здесь была кровать, — подтвердила Марион. — Мы от нее отделались, как и от многих прочих вещей.

— Что вы с ней сделали?

— Дайте-ка вспомнить! Ах, да. Мы отдали ее жене рабочего на молочной ферме в Стэйплс. Старший мальчик вырос из своей кровати, и мы им отдали нашу. Мы покупаем молочные продукты на этой ферме.

— Где вы держите пустые чемоданы, мисс Шарп? У вас есть еще чулан?

Впервые голос Марион дрогнул:

— У нас есть дорожный сундук с плоской крышкой, моя мать держит в нем свои вещи. Когда мы переехали в этот дом, в спальне стоял старинный комод. Мы его продали, и теперь мама пользуется этим сундуком, покрывая его ситцевой накидкой. Мои чемоданы я храню в шкафу на площадке второго этажа.

— Мисс Кейн, вы помните, что это за чемоданы?

— Да, конечно. Один — коричневой кожи с такими, знаете, медными штучками на углах, а второй — матерчатый в полоску.

— Ну что ж, описание довольно точное.

Грант еще немного задержался в комнатушке, внимательно оглядывая ее, постоял у окна, изучая открывавшийся оттуда вид, затем повернулся к присутствующим.

— Можно взглянуть на чемоданы в шкафу? — спросил он Марион.

— Разумеется, — ответила она. Вид у нее был несчастный.

Внизу на площадке она открыла дверцу шкафа и отошла в сторону. Роберт тоже отступил, чтобы не мешать. Случайно взглянув на девочку, увидел, что лицо ее осветилось торжеством, совершенно изменившим это спокойное полудетское личико. Роберт был буквально потрясен. В этом ликовании было нечто дикарское, жестокое и так удивительно не вязавшееся со всем обликом скромной школьницы — гордости своих опекунов и наставников.

На полках шкафа лежали стопки постельного белья, а внизу — четыре чемодана. Два больших, фибровых, а два других — точно такие, как описала девочка: один кожаный, другой матерчатый.

— Эти чемоданы? — спросил Грант.

— Да, — ответила девочка, — эти два.

— Я не собираюсь снова беспокоить мою мать, — заявила Марион с внезапным раздражением. — Да-да, сундук в ее комнате, большой и с плоской крышкой. Он стоит в ее спальне последние три года.

— Хорошо, мисс Шарп. А теперь, с вашего позволения, мы пойдем в гараж.

Позади дома, в бывшей конюшне, превращенной ныне в гараж, маленькая группа принялась разглядывать старый, видавший виды автомобиль. Грант вслух прочитал описание, сделанное девочкой. Оно вполне подходило к этому автомобилю. «Впрочем, подошло бы оно и к тысячам других автомобилей, бороздящих дороги Англии», — подумал про себя Блэр. Но Грант читал дальше. «Одно колесо окрашено серым, но другого оттенка, чем остальные колеса, и кажется, будто оно от другой машины. Это переднее колесо, и его-то я и увидела, когда стояла на перекрестке», — закончил Грант.

В наступившем молчании четверо людей вглядывались в переднее колесо, отличавшееся от других более темной окраской. Добавить тут, казалось, нечего.

— Благодарю вас, мисс Шарп, — произнес наконец Грант, пряча свой блокнот. — Вы были очень любезны и помогали нам, и я весьма признателен. Скажите, я могу связаться с вами по телефону в ближайшие дни, если понадобится еще раз вас побеспокоить?

— Да, конечно, инспектор. Мы не собираемся никуда уезжать.

Грант поручил девочку служащей полиции, и обе они ушли, не оглянувшись. Затем удалился Грант вместе с Хэлламом. У Хэллама по-прежнему был такой вид, словно он извинялся за непрошеное вторжение.

Марион проводила их до передней, оставив Блэра в гостиной. Затем вернулась, неся поднос с бутылкой шерри и стаканы.

— Я не приглашаю вас остаться ужинать, — сказала она, ставя поднос и разливая вино. — Отчасти потому, что наши ужины — это весьма скромные сандвичи и мало похожи на то, к чему вы привыкли. Между прочим, обеды и ужины вашей тетушки славятся по всему Милфорду, даже я о них слышала… Ну, а отчасти потому, что, как сказала мама, уголовщина и психиатрия не по вашей специальности.

— Кстати, о моей специальности, — заметил Роберт. — Поняли ли вы, что у девочки перед вами огромное преимущество? Я имею в виду ее показания. Если предмет в указанном ею месте находится, это свидетельвует в ее пользу. Если его там нет, то это не может служить вам оправданием, а будет просто означать, что вы от этого предмета постарались отделаться. Если бы, скажем, в шкафу не оказалось чемоданов, она могла бы сказать, что вы избавились от них, так как они стояли на чердаке и она их видела.

— Но она описала их, никогда в глаза не видев!

— Вы хотите сказать — описала два чемодана. Если бы ваши четыре чемодана были одинаковыми, ну, то, что называется из одного гарнитура, то у нее был бы один шанс из пяти оказаться точной. Но у вас чемоданы разные и все, скажем прямо, стандартные. Значит, у нее были почти равные шансы угадать правильно.

Он взял стакан шерри, отхлебнул и удивился: вино оказалось просто великолепным. Марион улыбнулась:

— Мы экономим, но только не на вине!

Роберт почувствовал, что краснеет. Неужели его удивление было так заметно?

— А теперь поговорим об автомобильном колесе, — продолжала Марион. — Как она могла знать, что одно колесо более темного цвета? Да и вообще — все сплошная загадка! Каким, например, образом она знала мою мать, меня, знала даже, как выглядит наш дом? Ворота у нас всегда закрыты, если б даже она их открыла, — впрочем, не могу себе представить, почему вдруг она забрела бы на нашу пустынную дорогу. — Так вот, даже если б она их открыла, все равно она ничего б не узнала ни о моей матери, ни обо мне…

— А не могла она случайно быть знакомой с вашей служанкой или с вашим садовником?

— У нас никогда не было садовника, на участке ничего не растет, кроме травы. А служанки нет вот уже целый год. Раз в неделю приходит девушка с фермы и помогает убирать дом.

Роберт посочувствовал хозяйке: дом велик, и без прислуги обходиться трудно.

— Да, но мне вот что помогает. Я не из тех женщин, которые кичатся своим жильем перед соседками. А главное: иметь наконец собственное жилище так чудесно, что я готова мириться с любыми трудностями. Старый мистер Кроуль был двоюродным братом моего отца, но мы с ним не встречались. Мама и я много лет жили в лондонском пансионе. — Уголок губ дрогнул в кривой усмешке. — Вы не можете себе представить, какой популярностью пользовалась мама среди обитателей пансиона! — Усмешка исчезла. — Отец умер, когда я была совсем маленькой. Он был из породы оптимистов, из тех, кто всегда надеется завтра разбогатеть. Но в один прекрасный день, поняв, что все рухнуло, он покончил с собой, и маме пришлось выпутываться в одиночку.